Фантастика, 1963 год - Сборник Сборник

— Такой хорошо одетый, на министра похож, а не знает, что бога нет. — Али-Овсад поцокал языком. А я думал, он культурный.

— Разные люди бывают, Али-Овсад. Вот ваш друг Брамулья тоже имеет привычку обращаться к господу богу.

— Э! Просто так привык. Саша, я не совсем понял — зачем япон про Хиросиму вспомнил?

— Про Хиросиму? Ну, этот, в пестрой рубашке, из “Нью-Йорк пост”, кажется, — спросил, откуда вообще берется энергия. Что-то в этом роде. Токунага и ответил, что по Эйнштейну энергия равна произведению массы на квадрат скорости света в пустоте, и, значит, в одном грамме любого вещества дремлет скрытая энергия — кажется, двадцать с лишним триллионов калорий. Она может проявиться как угодно. И тут он добавил, что с частичным проявлением этой энергии они, японцы, познакомились в Хиросиме…

Кравцов умолк. Странная фраза Флетчера — “боюсь пожелтеть” — снова вспомнилась ему, и вдруг он понял ее смысл. Понял — и помрачнел.

Звякнула дверная ручка. Слева возник освещенный овал. Из внутренних помещений вышли на спардек несколько человек — они громко переговаривались, смеялись, чиркали зажигалками. Один из них подошел к шезлонгам Кравцова и Али-Овсада.

— Вот вы где, — сказал он. Это был Оловянников. — Недурно устроились. — Он тоже бросился в шезлонг и потянулся. — Черт его знает, что в редакцию передавать, — пожаловался он. — Смутно, смутно все… С трудом пробился к Морозову, просил написать хоть несколько слов для “Известий” — нет, отказался. Преждевременно… Александр Витальич, вы что-нибудь знаете о теории единого поля?

— Знаю только, что ее еще нет. К чему это вы?

— Морозов вскользь упоминал — у него какие-то свои взгляды… Представляю себе магнетизм. Могу с некоторым умственным напряжением представить гравитационное поле. Но что за поле возникло вокруг черного столба? Что за горизонтально действующее притяжение?

— Все это связано, — сказал Кравцов. — Нужна теория, объединяющая все теории полей. Вот как раньше: была теория эфира, и все, и ведь казалась незыблемой… Верю, что скоро появится теория единого поля.

— Я тоже, — откликнулся Оловянников. — А то разнобой страшный… Знаете, что очень тревожит Морозова?

— Что?

— Ионосфера. Скоро, он говорит, столб достигнет ионосферы, и еще что-то хотел сказать, но переглянулся с Токунагой и замолчал. Что может быть, по-вашему?

Кравцов пожал плечами.

— Удивительное дело, — сказал он. — В некоторых космических проблемах мы разбираемся лучше, чем в недрах собственной планеты. Наша скважина меньше одного процента пути к центру Земли, а уже напоролись на такое явление… Не знаем, ни черта не знаем, что у нас под ногами… — Он помолчал и добавил поднимаясь: — Но мы все равно узнаем. Наша скважина — это только начало.

Кравцова разбудил гулкий пушечный выстрел. Он бросился к иллюминатору. Темное небо было сплошь в грозовых тучах. Сверкнула молния, снова загрохотал протяжный громовой раскат. Стакан на полочке умывальника, медные колечки портьер отозвались тоненьким дребезжанием.

Кравцов поспешно оделся и побежал на спардек.

У борта, обращенного к плоту, толпились люди. Они тревожно переговаривались, и раскаты грома то и дело покрывали их слова.

Обычно в это время над океаном сияло голубое утро, но теперь было похоже, что стоит глухая полночь. Казалось — все тучи мира тянулись к черному столбу. Пучки молний вырывались из туч, били в столб, только в столб, и небо раскалывалось от нараставшего грохота.

Фантастическое зрелище! Вспышки молний освещали неспокойный океан, и он казался светлее низкого сумрачного неба, и на горизонте белые клинки вели дьявольскую дуэль у столба, окутанного паром.

Хлынул ливень.

Кравцов увидел Брамулью, протолкался к нему.

Толстяк вцепился руками в фальшборт, губы его шевелились.

— О, Сант-Яго ди Баррамеда, — бормотал он. — Черная мадонна монтесерратская…

Штамм, безмолвно и неподвижно стоявший рядом, повернул к Кравцову бледное лицо, кивнул.

— Ну и гроза! — крикнул Кравцов. — Никогда такой не видел…

— Никто такой грозы не видел, — ответил Штамм, удар грома заглушил его слова.

“Фукуоку” изрядно клало с борта на борт. Цепляясь за поручни, Кравцов пошел к трапу, спустился в коридор, постучал в каюту Уилла. Откликнулся незнакомый голос. Кравцов приоткрыл дверь, тут судно накренилось, и он влетел в каюту, чуть было не сбив с ног японца в белом халате.

— Простите, — прошептал он и посмотрел на Уилла.

Уилл лежал на спине, выставив костистый подбородок, глаза его были закрыты. Врач тронул Кравцова за руку, сказал что-то непонятное, но Кравцов и так понял: надо уйти, не мешать. Он кивнул и вышел, притворив дверь. За дверью звякнуло металлическое.

По коридору быстро шла Норма Хэмптон. Волосы у нее были как-то наспех заколоты, на губах ни следа помады.

— Не входите, — сказал ей Кравцов. — Там врач.

Она не ответила, не остановилась. Без стука вошла в каюту Уилла.

Кравцов постоял немного, прислушиваясь. Глухо ревела гроза, из каюты не доносилось ни звука. “Надо что-то, делать, — билась тревожная мысль. — Надо что-то делать…” Он сорвался с места, побежал. В ярко освещенном салоне завтракало несколько японцев из судовой команды. Морозова здесь не было, Токунаги тоже.

— Где академик Морозов? — спросил Кравцов, и один из моряков сказал, что Морозов, возможно, в локационной рубке.

Кравцов по крутому трапу поднялся на мостик.

Дождь колотил по спине, обтянутой курткой, по непокрытой голове. На мгновение Кравцов остановился.

Отсюда, сверху, картина грозы представилась ему еще фантастичней. Внизу бесновался океан, буро-лиловое небо полосовали изломанные молнии, рябило в глазах от пляски света и тьмы. Пахло озоном.

Мостик уходил из-под ног.

По стеклу локационной рубки струились потоки воды. Кравцов рванул дверь, вошел.

Здесь, зажатые серыми панелями приборов, работали двое японцев в морской форме, давешний техник-гравиметрист. Юра и Морозов. Мерцал зыбким серебром экран локатора, по нему ползла светящаяся точка. Морозов вскинул на Кравцова пронзительный взгляд.

— А, товарищ Кравцов! Что скажете?

— Виктор Константинович, — сказал Кравцов, смахивая ладонью дождевые капли со лба, — Макферсону плохо. Эта гроза и качка…

— Насколько я знаю, у него дежурит врач.

— Да, это так, но… Нельзя ли отвести судно подальше? Из зоны грозы…

Морозов кинул карандаш на столик, поднялся С минуту он смотрел на развертку локатора.

— Воздух буквально насыщен электричеством, — сказал Кравцов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});