Единственный вдох - Кларк Люси

Их ладони соприкасаются, жар ее губ обжигает язык Сола.

Это не пьяный поцелуй, не жадный и не поспешный. Напротив, нежный и полный сочувствия, он заменяет недостающие слова. Они занимаются любовью в мотеле, и в эту прекрасную ночь Ева не думает о Джексоне или его прошлом. Она наслаждается настоящим моментом рядом с Солом.

Глава 24

Ева просыпается после глубокого сна без сновидений. Она в комнате мотеля – одна. Ева встает, убирает волосы с лица, смотрит на часы: одиннадцать утра. Не может быть! Она моргает и снова приглядывается к цифрам. Поразительно, так долго спать!

Рядом с часами записка на оторванном куске картона, жирном от пиццы. Ева берет картонку: написано шариковой ручкой по гофрированной поверхности, отчего буквы получились угловатыми и смешными.

«Я в больницу, вернусь после 12. Потом на Уотлбун… Целую, Сол».

Ева откидывается в кровати, одеяло соскальзывает с обнаженного тела. Она вспоминает, как они занимались любовью, как она впивалась ногтями в его спину, притягивала его к себе все ближе, чтобы двигаться в одном ритме…

Ева переворачивается: его подушка все еще примята, и она проводит по ней пальцами. Джексон тоже спал на правом боку.

Боль вдруг разрывает изнутри, и Ева подтягивает к груди колени. Она чувствует вину. Столько раз она просыпалась рядом с Джексоном, разглядывала его щетину, его припухшие от сна веки. Он притягивал Еву к себе, в крепкие и жаркие объятия.

– Я спала с твоим братом, – шепчет она, разглаживая подушку, будто та хранит след от Джексона. – Прости меня.

Рыдания вырываются из груди, пробираются наружу безутешным воем. Как она могла? Как больно было бы Джексону, если бы он увидел ее с Солом.

А потом ей вдруг вспоминается Жанетт, Кайл, бесконечные обманы… Ева сжимает подушку в кулак, швыряет ее через всю комнату, та задевает потолок и с глухим стуком попадает в дверь.

Ева вновь ложится, натягивает одеяло до подбородка.

– Доброе утро. – Сол подходит к койке отца. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто я вчера дико напился, а потом еще и подрался.

Дирк с трудом садится; отдышавшись, просит Сола налить ему воды.

– Что ел на завтрак? – спрашивает Сол и подносит отцу пластиковый стаканчик.

– Какой-то дурацкий витаминный коктейль. Мой организм, видите ли, не получает нужных веществ. – Дирк делает глоток. – Спасибо, что пришел вчера. Надеюсь, я не помешал твоим планам.

Сол выглядывает в окно на парковку у больницы. Надо что-то ответить. Не поворачиваясь лицом к Дирку, он говорит:

– Я вчера ездил в Уоррингтон.

– И что ты там делал?

Сол сжимает руки на затылке, смотрит на отца.

– Слушай, пап, Ева еще здесь.

– В Тасмании?

Сол кивает.

– Она знает про Жанетт.

– Что? – Дирк подается вперед, лицо искривляется от боли. – Как она узнала?

– Наткнулась на Флаера, а тот начал болтать про Джексона. Заткнуть его не получилось. Упомянул Жанетт… пришлось рассказать.

– Черт побери, Сол! Почему вы вообще оказались там вместе? Ева должна была вернуться в Англию!

– Ну да, только не вернулась. Она еще в Тасмании, и ей все известно.

– Вы ездили в Уоррингтон к Жанетт?!

– Ева хотела с ней поговорить.

– И ты позволил? – восклицает Дирк. – Ты что, идиот? Теперь всей Тасмании будет известно!

– Надеюсь, Жанетт не станет болтать. А если и станет, что с того?

– Что с того? Я потерял сына, разве этого не достаточно? Не хочу, чтобы еще и имя его истоптали в грязи.

– Не стоило скрывать все от Евы. Она вправе знать.

– Ева милая девушка, Сол, она мне понравилась, но скажи-ка мне, что хорошего для нее в этом знании?

– Может, и ничего. Не нам решать.

Дирк вздрагивает и тяжело вздыхает, хватается за живот.

– Пап, все нормально?

Дирк кивает, однако Сол успокаивается, только когда через пару минут заходит медсестра и увеличивает отцу дозу обезболивающего.

После ухода медсестры Дирк говорит:

– Прости, что накричал. Тяжело, когда бросаешь пить – все время на взводе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ничего страшного, – пожимает плечами Сол. Он встает, забирает куртку со спинки кресла. – Отдыхай.

– Между прочим, я подумал о твоем предложении…

– Ты об Уотлбуне?

– Ага. – Отец шмыгает носом. – Не могу же я вечно делать вид, будто острова не существует?

– И что? Ты поживешь у меня?

– Да, поживу, – соглашается Дирк.

Сол останавливается у мотеля, глушит двигатель, но не выходит из машины. Ева должна ждать его в комнате, и они вернутся на Уотлбун. Сол ушел, когда она еще спала – рука поперек подушки, веки слегка подрагивают.

Он точно знает, почему сидит здесь, на парковке у мотеля, и слушает, как гудит остывающий двигатель: боится постучать в дверь и услышать от Евы, что все это было ошибкой.

Чем дольше Сол не выходит из машины, тем больше деталей прошлой ночи он вспоминает: какая гладкая у Евы кожа, как с ее губ срывались стоны.

Сол вынимает ключ из зажигания и вылезает из пикапа. Ну же, соберись. Он поднимается по бетонной лестнице к ее номеру, громко стучит в дверь и ждет, засунув руки в карманы. На стоянке вдруг с ревом оживает мотоцикл. Звук напоминает ему старый байк Джексона, который тот купил у парня в лодочной мастерской. Брат надевал джинсы и потрепанную кожаную куртку и все лето разъезжал по округе. Говорил, что ему удалось соблазнить кучу девчонок.

Вдруг Сол ясно представляет брата вместе с Евой, и от чувства вины и ревности напрягается все тело. Невыносимо думать о том, что Джексон обнимал ее за талию, касался ее губ. Сол не вправе ревновать, ведь Ева была женой брата, однако места для разумных мыслей в голове не осталось.

Он шумно выдыхает. Хватит думать о Джексоне. Он стучит еще раз – громче. Приглаживает рукой волосы. Господи, как мальчишка на первом свидании! Опирается на дверь, прислушивается. Внутри тишина.

Сол отходит, смотрит на номер комнаты. Нет, не ошибся. Глядит на часы: полдень. Неужели Ева ушла? Может, испугалась? Черт, не стоило так спешить.

Он вынимает из кармана телефон и собирается набрать номер Евы, как вдруг слышит:

– Мне звонишь?

На Еве простой топ кремового цвета, вид свежий, глаза ясные и широко раскрытые.

– Ходила за кофе.

– Понятно, – с облегчением говорит Сол.

Она подает ему стаканчик со скромной, едва заметной улыбкой.

– Как отец?

– Его наконец смогли покормить. Будем надеяться, скоро окрепнет.

– Это хорошо. Когда ты теперь его навестишь?

– Завтра после работы.

Ева открывает комнату.

– Только возьму сумку.

Сол заходит следом. В затхлом номере стоит запах мыла и духов Евы. Он смотрит на кровать – одеяло откинуто. Здесь Ева лежала рядом с ним.

– Вроде бы все. – Ева собрала вещи в сумку.

– Давай я понесу.

Сол забирает сумку. Ева останавливается, смотрит на него. У Сола выскакивает сердце из груди.

– Все нормально?

Ева не спеша кивает:

– Думаю, да.

Пикап отъезжает, поднимая облако красной пыли. Ева с улыбкой идет к хижине. Сол поцеловал ее на прощание, слегка оцарапав щетиной – было приятно. Даже больше, чем приятно.

Залив очень красив: от легкого бриза по поверхности идет рябь, но море достаточно спокойное – можно понырять. Надо занести вещи и посмотреть, прозрачная ли вода.

Ключ от хижины лежит под булыжником в крапинку. Ева открывает дверь, снимает сумку с плеча, заходит внутрь.

И замирает.

По затылку пробегают мурашки. Такое чувство, что в доме кто-то был.

Ева кладет сумку на пол, осторожно проходит вперед.

– Кто здесь?

Тишина.

Ева осматривается. Все на своих местах, однако что-то не так.

Запах!.. Ева замирает. Чувствуется легкий аромат кожи и мускуса. Аромат Джексона.

По телу разливается холод. Комната полнится его запахом, словно Джексон только что, буквально минуту назад был в хижине.