Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ) - Босс Екатерина

— Давайте уже быстрее закончим, — нервно произнес Евгений, доставая из кармана брюк платок и промакивая им выступавшие на лбу капельки пота.

— Это письмо — прощание, прощание с теми, кто сейчас находится в этой комнате и слушает мои последние слова. Мне хочется быть кратким, поэтому о своём решении постараюсь сказать в нескольких предложениях, — Шредор снова замолчал, откашлялся, и прочел оставшиеся пять строк. Три из которых повергли в шок всех присутствующих в этом зале, включая самого адвоката, который впервые читал это письмо вместе со всеми. — Никто из вас не достоин права владеть и распоряжаться моими детективами, которые я писал на протяжении всей жизни. Правообладателем моих книг с этого момента является Союз писателей Москвы, который имеет право издавать произведения, лишь на русском языке. После моей смерти останется моё последнее творение, роман, который я смог доверить лишь одному человеку — тебе, Рита. Я знаю, что ты единственная, кто действительно издаст его. Роман «Семейное древо»…о нас. С любовью, Ваш Марк Толстых, — прочел последнюю строчку писатель и в гостиной наступила тишина.

Все присутствующие перевели шокированные взгляды в сторону Маргариты. Она стояла, с высоко поднятой головой, и улыбалась всем без исключения. Ей не из-за чего бело грустить, ведь в это мгновение она стала очень богатой женщиной.

— Нет, это невозможно, — прошептала Елена, крепко сжимая ладонь мужа, на его колене. Богдан все еще был в шоке и не мог собрать мысли в кучу. — Это не то завещание, эта тварь его подменила! — воскликнула она, указывая пальцем на, стоящую у окна, женщину.

— Это исключено, Елена Васильевна, — покачал головой Шредор. — Содержание документов хранилось в строжащем секрете, даже я не знал содержания письма и имя наследника.

— Вы лжете! — воскликнула она. — Папа бы не оставил Богдана ни с чем!

— Хочу заметить, Елена Васильевна, — нахмурился Вениамин Иосифович. — Что Марк Альбертович завещал обоим своим сыновьям по тридцать процентов акций издания.

— Это ни что по сравнению с правами на авторство на написанные детективы и новый роман! — всё еще кричала женщина, размахивая руками.

— Боюсь, оспорить завещание у Вас всё равно не получится, — усмехнувшись заметил адвокат. — Ваш свёкор обо всем позаботился и прошел обследование. У нас на руках есть заключение врача о дееспособности Марка Альбертовича.

В комнате было тихо, за окном небо заволокло серыми тучами и капал мелкий дождик и надежды, что сегодня выглянет солнце, уже не было. Почти все разъехались по домам. Вениамин Иосифович отбыл первым, не став больше задерживаться. Евгений последовал примеру мужчины и, сев в свою старенькую Ладу серого цвета, поехал к Софье. Елену пришлось буквально выталкивать за двери особняка. Алевтина Дмитриевна, осуждающе качая головой, смотрела на то, как её сын тащит свою жену на выход, крепко ухватив чуть выше локтя. Маргарита уехала последней, она дождалась такси, с улыбкой на лице, слушая оскорбления и проклятия в свой адрес от женщины, с которой они когда-то были подругами. Алевтина не знала, что произошло в жизни молодой красивой тридцатилетней женщины, которая в один миг превратилась в колючего ежика, не подпускающего к себе никого.

— Простите за беспокойство, — послышался тихий красивый женский голос со стороны входа в гостиную. Женщина подняла взгляд и встретилась с зелено-коричневыми кошачьими глазами. Кажется, эта молодая девушка была помощницей того полицейского, что ведет расследование о смерти её мужа.

— Вы меня не побеспокоили, — лениво ответила Алевтина Дмитриевна, пожав плечами. Она сидела в небольшом кресле у камина, в котором потрескивали дрова, и наслаждалась тишиной. За последние несколько безумных дней, это был первый раз, когда ей удалось побыть наедине с собственными мыслями. — Ваш начальник уже уехал, если Вы хотели узнать об этом.

— Он не мой начальник, — усмехнулась в ответ девушка, заправляя за ухо прядь карамельных волос. — Но, если Вы позволите, мне хотелось бы побеседовать с Вами, — произнесла она и прошла вглубь комнаты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На девушке был двубортный твидовый пиджак в зеленую и белую клетку с бронзовыми старинными пуговицами и белая водолазка с воротником стойкой, широкие длинные брюки насыщенного изумрудного цвета, которые почти доставали до пола, и из-за низа которых выглядывал заостренный нос белых кожаных ботильонов на высоком каблуке в форме конуса. Она улыбалась, в её глазах Алевтина Дмитриевна не увидела ни капли фальши, лишь искреннее желание поговорить. Женщина кивнула ей, указывая на стоящее напротив кресло. Девушка присела, сжав колени и лодыжки вместе отведя голени слегка в сторону, держа спину прямо, не касаясь спинки кресла.

— Не напомните своё имя? — спросила вдова Марка Альбертовича, положив руки на подлокотники.

— Вероника, — ответила девушка, слегка улыбнувшись.

— Раз тот мужчина не Ваш начальник, то кто же он? — полюбопытствовала Алевтина Дмитриевна, вопросительно приподняв тонкую светлую бровь.

— Я помогаю следствию, мы временные коллеги, если можно так выразиться, — улыбнулась Вероника краешком рта, пожимая плечами.

— Занимательно, — протянула женщина, рассматривая её, чуть наклонив голову набок. — О чем же Вы хотели со мной побеседовать, Вероника?

— О Вашей семье, конечно, — ответила девушка, наблюдая, как после ее слов Алевтина Дмитриевна напряглась, сжав ладони на подлокотниках кресла, нахмурилась. — К сожалению, нам с товарищем майором так и не удалось поговорить с Вами в первый день.

— Не бойтесь называть вещи своими именами, — поджав губы проговорила Толстых. — В день, когда убили моего мужа.

— Вы уверены в том, что его убили? — спросила Вероника.

— Безусловно, Марк не планировал умирать еще лет десять, как минимум, — пожав плечами ответила женщина. — И, опережая Ваш вопрос, убийцей может быть кто угодно, даже…Я!

Вероника удивленно уставилась на женщину, которая так просто говорила о смерти мужа и собственных детях, которых подозревала в убийстве. Девушка была уверена — Алевтина Дмитриевна не играет, она смотрит ей в глаза, сидит в более-менее расслабленной позе и не собирается ничего скрывать. Возможно, её смутил такой простой и четкий ответ на вопрос. Неужели после нескольких дней, проведенных с Воронцовым, Вероника начала подозревать всех и не доверять никому.

— Не понимаю почему Вас так удивил мой ответ, — в этот момент протянула Толстых. — Вы ведь сами всё видели сегодня. Деньги — дороже чести, любви и гордости, — пожала она плечами, переведя взгляд на полку с фотографиями. — Я — мать, которая уже очень давно не узнает собственных детей во взрослых мужчинах, которые с каждым годом становятся все больше чужими. Мы все становимся чужими друг другу.

— Вы знали о завещании? — спросила Вероника.

— Да, и знала его содержание, — кивнула Алевтина Дмитриевна. — Но о письме, как и новом романе Марка, я услышала впервые сегодня.

— Почему муж не рассказал Вам о своих планах?

— Только Господь и Марк могут ответить Вам на этот вопрос, но они, как нам известно, теперь могут лишь наблюдать за всем происходящим, — тихо проговорила женщина, смотря поверх плеча девушки на серое грозовое небо. — Но, думаю, Марк просто не посчитал нужным поделиться, он всегда был скрытен, за годы брака привыкаешь к подобному.

— Вы единственная, кто не проронил ни слова во время чтения завещания, — сказала Вероника. — Вы можете не отвечать, но, мне показалось, Вы не согласны с некоторыми аспектами, — задумчиво протянула она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы, взрослая девушка и прекрасно понимаете, что люди не всегда поступают верно, совершают ошибки и оступаются. И, хочешь ты того или нет, порой, нужно просто принять всё, как данность, — пожала плечами Толстых, смотря в кошачьи глаза собеседницы. — Я могу быть не согласной, могу осуждать, могу даже устроить скандал или истерику, как Лена сегодня, но что от этого изменится?