Путь любви - Бхагаван Раджниш

И самый последний вопрос:

Что это за чушь, о том, что у вас нет обаяния?

Правда, удивительно, но это — чушь. Как такое может быть? Я, и не имею обаяния? Но теперь уже проще. Теперь вы уже понимаете принцип тройственности. И раньше я вам уже говорил, что есть три типа Мастеров: обаятельные, методичные и естественные. Отец — обаятельный тип, мать — методичный тип, сын — естественный. Слово «естественный» происходит от корня «роды» — при родах.

Да, это так, вы правы: это полная чушь. Одна часть меня — обаятельный тип, другая часть — методичный, третья часть — естественный. Так и должно быть. Совершенный Мастер должен быть всеми тремя одновременно. Так что, пожалуйста, если я говорю что-то, начинайте это сортировать. Теперь у вас есть три шкафа: отца, матери и сына. Начинайте раскладывать вещи по местам, и скоро все окажется на своих местах, на своей полочке. И не спрашивайте меня: «Почему однажды ты сказал так?» Потому, что вы спрашиваете не одного и того же человека. И для меня это не так просто, как, например, в этом анекдоте. Позвольте мне рассказать.

В еврейском фольклоре, в сборнике Натхана Ашубея есть история о знаменитом проповеднике из Дубно, чей водитель остановился посреди дороги перед лекцией и сказал:

— Равви, сделай для меня одну вещь. Хотя бы раз я хотел бы почувствовать на себе все славу и внимание, которыми ты пользуешься, чтобы узнать, что ты чувствуешь. Для этого поменяйся со мной одеждой. Ты будешь водителем, а я буду Равви.

Проповедник, простая и добрая душа, засмеялся и сказал:

— Хорошо, но помни, что не одежды делают из человека Равви. Если тебя попросят объяснить какое-то трудное высказывание из Закона, не сделай из себя дурака.

Они переоделись. Приехав к месту назначения, поддельный Равви был встречен шумной толпой и, очевидно, наслаждался каждой минутой. Как бы там ни было, но наступил решающий момент, когда ему задали крайне хитрый вопрос. Он вежливо прочитал вопрос.

— Вы как маленькие школьники! — удивился он, — неужели это действительно то, о чем вы хотели меня спросить? Это даже мой водитель знает!

И он позвал проповедника из Дубно:

— Водитель, подойди, пожалуйста, на минутку. Поясни, пожалуйста, Закон этим тупицам.

Но для меня это не так просто, потому что, когда один здесь, то другого нет. Я не могу сказать: «Подойди и объясни это за меня». Поэтому, пожалуйста, не поднимайте вопроса о моих противоречиях. Все, что я когда-то сказал, я сказал уже давно; с этим уже покончено. Я не оглядываюсь, я иду вперед.

И нет никакой необходимости об этом задумываться. То, что я сказал сейчас — это правда. Правда всегда в настоящем, прошлое — мертво. Всякое возвращение к прошлому — мертво. В следующий момент правда снова будет иметь новую форму. Тогда не тащите за собой этот момент.

Вот весь смысл моего учения: не тащить за собой прошлое, видеть правду в настоящем моменте. Тогда противоречий не будет. Да их и нет. Противоречия возникают только потому, что вы научились быть слишком логичными, а я — не логик. Вся моя логика совершенно нелогична. Я — иррационалист.

Да, во мне все три, но, пожалуйста, никому об этом не говори.

Глава 7. Гармония любви и отречения

1.107. КОЛОТ МОНСО ОКОП КИНХИ

Заставил я молчать свой беспокойный ум,

Теперь я радуюсь всем сердцем:

Ибо в явном видел я неявное.

Среди всего, что видел, я встречал Его,

Живя в цепях, я сделался свободным,

Я вырвался из хватки всех оков.

Кабир сказал:

я достиг недостижимого

И мое сердце окрасилось в цвета любви.

1.105. ДЖО ДИСОИ СО ТО ХАИ НОХИН

То, что вы видите — не существует.

Тому, что существует, вы не найдете слов.

Пока вы не увидите все сами,

не верьте никому. Чему учили вас, не сможете принять.

О ком я говорю — тот знает все без слов.

Невежды остаются в пустоте.

Одни пытаются бесформенное знать.

Другие медитируют над формой.

Но знает мудрый человек, что

Брахма — и ни то, и ни другое,

Что красота Его невидима глазами,

Что звук Его посланья уху незнаком.

Кабир сказал:

тот, кто пришел одновременно

И к любви и к отреченью.

Становится навеки превзошедшим смерть.

БЫЛО прекрасное утро, солнце только что взошло над горизонтом, и первые его лучи играли на листьях миндаля. Вдруг я увидел на миндальном дереве сову. Она сказала:

Уже темнеет; можно ли здесь переночевать до утра? Ее слушал один лишь кролик. Он сказал:

Сударыня, ведь уже рассвет! Солнце взошло. Все — совсем наоборот.

Понимание совы совершенно иное: для нее ночь — это день, а день — это ночь; утром она ложится спать, вечером она просыпается. И такая же огромная пропасть лежит между мистиками и немистиками. То, что для мистиков — рассвет, для вас — глухая ночь; а то, что для мистиков — глухая ночь, для вас — все, что у вас есть в этой жизни. Поэтому они вам непонятны.

Мистиков всегда не понимали. Они скажут одно, а мы слышим совершенно другое. Непонимание между мистиками и немистиками — такое обычное явление, что понимание кажется почти чудом. Когда же случается понимание между мистиком и немистиком, то немистика уже не назовешь немистиком: само это понимание трансформирует его.

— Я тебе помогу, с твоего разрешения, иначе ты утонешь, — сказала обезьяна, подвешивая рыбу на дерево.

Она от всей души оказывает помощь, пытаясь не дать рыбе утонуть. Она убьет рыбу своим состраданием. Это нужно очень хорошо понимать; это должно стать отправной точкой.

Кабир — это мистик, один из величайших. Но, во-первых, то, что он пытается сказать, искажается в тот момент, когда он это говорит, потому что он понял это там, куда слова никогда не проникают, где тишина неподвластна времени. Он познал, пережил это, видел сам — но тогда, когда он не был в уме.

Затем он хотел это выразить: пришлось воспользоваться умом, который должен был играть определенную роль. Ум пытался это выразить, но сама эта попытка все портила. Тишина должна была перейти в звук, тишина должна была стать своей противоположностью, бессловесное нужно было заключить в слова, неопределенное сделать определенным; нечто необъяснимое пришлось объяснить… конечно, все было потеряно. Если не все, то почти все. Только лучина правды осталась, почти намек. Если его собственный опыт был подобен великому океану, то это было подобно маленькой ванне.

И все же мистикам приходится говорить. Им приходится делиться. Это для них тоже опыт — делиться. Это подобно цветку, который, открываясь, делится с миром своим ароматом. Это приходится делать; никто не сможет хранить это долго в себе. Ему захочется подарить это человечеству и всем тем, кто продолжает искать в темноте. Может быть, он не сможет передать вопрос. Она многих заставит искать. Поэтому мистику приходится говор И когда мистик об этом говорит, он просто плачет, потому что он видит, как разница между тем, что случилось с ним, и тем, что получается из сл девяносто девять процентов сразу теряется. К тому же, когда вы слышите слово, вы понимаете его согласно своему собственному опыту.

Главное — это переживание; затем мистику приходится выразить его помощью ума. А ум он получен им от общества, ум обусловлен общество: Сам ум — это не что иное, как накопленный опыт жизни среди люде Мистику приходится переводить: то, что узнают только в полном одиночестве то. что возможно пережить только в себе, приходится выражать с помощь обычных слов, приходится делать частью языка, частью масс. Очень много теряется.

Но даже когда вы слышите слово, то вместо того, чтобы почувствовать невыраженное, вы ловите смысл слова, которое само по себе не имеет значения. Вы снова упускаете главное. И даже тогда вы приспосабливаете эти слова к своему собственному уму, сопоставляете со своим опытом. Теперь вы ушли за тысячи миль от настоящего переживания.

Однажды я слышал…

Великий Мастер Дзен Сосан на просьбу объяснить высший смысл учения Будды ответил:

— Вы не поймете, пока его не получите.

Но тогда отпадает вопрос о понимании. Если вы уже получили, вы уже получили; уже не нужно стараться понять. Только если вы не имеете, вы хотите понять и не можете понять. Это парадокс: вы можете понять это только тогда, когда сами это получите. До этого нет возможности понять это, нет таких средств. Но тогда, когда вы получили, у вас уже есть; это уже Щ не нужно. Что есть, то уже есть, Нет уже никакого желания понимать, потому что это уже произошло, вы уже сами знаете, это стало вами.