Меч без рукояти - Элеонора Раткевич

Кигирэ не заставил себя ждать. Не прошло и нескольких минут, как Данкэй увидел его нелепую фигуру. Мелкими стариковскими шажками Кигирэ поспешал на зов, взбивая в воздух тучи пыли. За ним волочился на тонком ремешке неоконченный колчан.

Когда ветхий старик Кигирэ переступил через порог, Данкэй встал, самолично проверил, плотно ли закрыта дверь, обернулся к гостю, выпрямился, замер и отвесил ему глубокий поясной поклон.

– Прошу извинить меня, мастер Кигирэ, – тоном глубочайшего почтения выговорил Данкэй, – но дело не терпит отлагательства. Хэйтан требует встречи с предводителем клана.

– Он так и сказал? – Дурашливое выражение лица сползло с Кигирэ, как кожа с линяющей змеи. Теперь оно было властным и холодно-сосредоточенным.

Данкэй молча кивнул.

– Ну, если требует, – протянул предводитель клана, известный как безобидный старикашка Кигирэ, – отчего же не уважить его просьбу? Пожалуй, я к нему наведаюсь. Так где меня ожидает этот не в меру догадливый сосунок?

К обычному для таких случаев месту встречи Кигирэ шагал не торопясь – но даже и молодой воин едва ли нагнал бы его. Как давно не доводилось ему ступать вот таким легким, упругим, машистым шагом! Кигирэ вздохнул полной грудью – медленно, неспешно, с наслаждением. До чего же приятно действовать в полную силу, а не прикидываться немощной развалиной. Никогда бы он не согласился на мучительное притворство, не будь это его долгом. Долгом предводителя клана.

То, что клан управляется отнюдь не советом, а предводителем – то, что предводитель вообще существует, – было тайной из тайн. Даже в самом совете не все знали этот тщательно оберегаемый секрет. Недаром Данкэй поспешил убрать Ари в какой-то дальний клан, на задворки страны, да еще под присмотром опытного человека. Мальчишке и слова-то такого слышать не полагалось. Ну да это поправимо. Дорога ему предстоит дальняя – а за время пути Отокэ с успехом сумеет внушить ему мысль, что его наставник Хэйтан малость сдвинулся в уме после пережитых невзгод. Тяжко представлять своего мастера-наставника безумным… и чтобы не думать о его сумасшествии, Ари изо всех сил попытается отогнать от себя воспоминания о наставнике… сперва только попытается, а там, глядишь, и забудет… и об этих странных и страшных словах тоже забудет… как раз их-то он и вычеркнет из своей памяти в первую очередь: ведь они и были первым проявлением надвигающегося безумия. Нет, Ари не опасен… а вот Хэйтан… Хэйтан – совсем другое дело. Интересно, как давно он догадался? И почему рискнул обнародовать свою прозорливость? Должен ведь понимать, чем рискует…

Хотя чем он таким рискует? Всего-навсего жизнью. Кигирэ каждый день, каждую минуту рискует несравненно большим. И лишь поэтому он чинит постылые колчаны и подкармливает безымянных. Да, насчет безымянных он когда-то неплохо придумал. Они бегают к нему, чтобы отсидеться после очередной проделки, и жалуются на суровость наставников… они полностью доверяют безобидному добродушному старикашке, а он… он знает их, как никто из мастеров. Он знает свой клан, как никто.

Оказывается, и такого знания бывает недостаточно. Он-то думал, что изучил Хэйтана вдоль и поперек – и лично, и по рассказам его учеников… а вот поди ж ты! Не ожидал Кигирэ от этого в общем-то заурядного воина такой прыти.

Однако опасен Хэйтан или нет – сейчас Кигирэ был ему почти благодарен. Ведь это Хэйтан предоставил ему возможность тряхнуть стариной. Идти, расправив плечи, ступать по земле, как и подобает воину, глядеть во все глаза, ощущать запах еще сокрытой от взгляда приближающейся осени. Трава еще совсем зеленая, разве с чуть заметной прожелтью, и листва на деревьях целым-целехонька, в воздухе уже чувствуется легкий запах прели, скрытый ароматами трав… Он уже и забыл, что трава, прогретая солнцем, и прохладная трава, притаившаяся в тени, пахнут настолько по-разному… что ж, Кигирэ будет милосерден к Хэйтану. Если ему только представится такая возможность.

Хэйтан ожидал его на коленях, склонив голову и вытянув руки перед собой. Ну-ну. Интересно, в чем это он каяться собрался?

– Мастер Кигирэ, – глуховато произнес Хэйтан. – Я ожидал чего-то в этом роде… но, признаться, не ожидал, что это будете вы.

– Полагаю, вину свою ты видишь не в этом, – сухо заметил Кигирэ, усаживаясь на мягкий мох рядом с Хэйтаном.

– Моя вина в том, что я воспитал предателя, – ровным голосом сообщил Хэйтан.

Брови Кигирэ удивленно поднялись.

– Рассказывай, – потребовал он.

Не подымая головы, Хэйтан рассказал обо всем, что услышал в допросной камере из уст Хэсситая. Кигирэ ни разу не перебил его. Рассказ Хэйтана был обстоятельным и точным. Можно смело ручаться, что ни одной подробности он не упустил.

– В общем-то мальчик прав, – задумчиво промолвил Кигирэ. – Правда, не совсем понятно, откуда он об этом прознал. Он ведь всего-навсего рядовой воин. Мастер-наставник мог бы сделать подобный вывод из собственных наблюдений…

Кровь резко прихлынула к щекам Хэйтана и отлила вновь, оставив по себе пепельную бледность. Вот, значит, оно что… похоже, слова Хэсситая не явились для Хэйтана откровением. Ни в коей мере. Он и сам размышлял об этом. Часто, мучительно и подолгу.

– Действительно, с Посвящениями не все ладно… – Кигирэ словно бы размышлял вслух с полуприкрытыми глазами. – Ну а ты что об этом думаешь? Раз уж ты так близко принял к сердцу нелады с Посвященными… поделись своими соображениями. Или ты только наблюдать умеешь, а выводы делать должен кто-то другой?

– Есть и выводы, – вздохнул Хэйтан. – Раньше я и думать не хотел… но теперь, когда этот паршивец Хэсситай… я много размышлял по дороге домой… и кажется, понял, в чем причина. Что случилось такого, чего раньше не было.

Он умолк. Кигирэ смотрел на него спокойно. Нет никакого смысла поторапливать Хэйтана. Каждое слово дается ему с таким трудом, что он вполне способен замолчать, если попытаться подбодрить его.

– Воинский устав. – Хэйтан судорожно сглотнул. – Я же помню, что там написано. «Человек – это клинок, а рукоять его – верность».

– Это помнит любой безымянный, – оборвал его Кигирэ: разговор начинал становиться опасным.

– Но дальше в уставе сказано, – произнес Хэйтан с холодной решимостью смертника, – «Недостойный не заслуживает верности, как палач не заслуживает меча. Недостойный, добившийся чьей-либо верности, держит меч за краденую рукоять, и его должно покарать, как воина, запятнавшего себя воровством». А вот этого уже не помнит ни один безымянный. Потому что не знает. Не слышал никогда. Из того устава, что изучают они, эти слова изъяты.

– Это изъятие нас спасло! – резко произнес Кигирэ. Он не пытался что-либо отрицать: ложь могла только ухудшить положение.

– Оно нас погубило, – отрезал Хэйтан.

– Именно это изъятие, – Кигирэ говорил очень медленно, очень отчетливо, словно втолковывая несмышленышу из безымянных нечто само собой разумеющееся, – дало нам возможность вести дело по-настоящему. Только теперь заказчик может быть полностью уверен в наших мастерах.

– Мастерах? – недобро усмехнулся Хэйтан. – Были мы мастерами… а стали наемниками. За что и поплатились утратой своего искусства.

– Разве кто-то из Посвященных действует с меньшим искусством, чем во времена твоей юности, Хэйтан? – язвительно поинтересовался Кигирэ. – Разве клан не процветает? Или ты забыл, как нам случалось голодать в те времена, когда ты еще сопливым мальчишкой изучал полный текст устава?

– Не забыл. – Плечи Хэйтана тяжело опустились. – Клан процветает. Мы богаты… богаты, как никогда прежде. И мы по-прежнему умелые воины. Лучшие из лучших. Непревзойденные. Величайшие. Какие угодно. Но мы больше не Посвященные.

Он помолчал немного.

– А тут еще паршивец Хэсситай раззвонил обо всем, – угасшим голосом вымолвил Хэйтан, и плечи его опустились еще ниже.

– Ты прав, это и в самом деле твоя вина, – кивнул Кигирэ, и Хэйтан сцепил руки за спиной. Готовность принять наказание… ну что ж, наказание свое ты получишь. И искупить ее – в твоих силах, – продолжал Кигирэ. – Я думаю, ты и сам догадываешься, как именно. Найти предателя и убить его. В любом другом случае ты искал бы его самолично, но тут дело слишком серьезное и отлагательства не терпит. Так что в поисках тебе помогут. Я распоряжусь. Да, я распоряжусь – и не только об этом. Умный ты человек, Хэйтан, и твоя смерть будет поистине тяжкой потерей для клана, но ничего не поделаешь. В поисках тебе и впрямь помогут – Хэсситая нужно найти и убить как можно скорее. Вот ты его и убьешь. Или он тебя. Не важно, кто кого. Уцелевшего прикончат твои ревностные помощники по поиску. Ни одного из вас нельзя оставлять в живых.

Кигирэ ответил на земной поклон Хэйтана коротким молчаливым кивком, развернулся и зашагал прочь. О Хэйтане он более не думал, словно бы тот был уже мертв. Размышлял Кигирэ о том, что следует сделать прямо сейчас. Для начала нужно провозгласить безвинно пострадавшим болвана Итокэная, ввергнутого в ряды безымянных, и вновь возвести его на прежнюю ослепительную высоту. Сделать вид, что этот недоумок первым распознал скрытых предателей, за что ему, разумеется, честь и хвала. И лишь тогда можно отдать тайный приказ об уничтожении Хэйтана. Ни у кого не подымется рука убить мастера-наставника… а вот гнусного предателя любой прикончит с удовольствием.