Короли серости. Том 2 (СИ) - Темиржанов Артур

— Какое у нас есть право утаивать от людей истину? Даже если это лишит их воли, они должны знать, — сказал Джек. — Думаю, главы посчитали, что моя миссия слишком важна, чтобы от неё отказываться.

— Право утаивать? Это не право, пацан, это обязанность, — Учитель помотал головой. — Ты до сих пор не понимаешь. Но это и не важно. Ты пришёл сюда, чтобы загрузить эти видения, ведь так?

— Да. Загрузить их — и сказать, что я больше не хочу быть их агентом.

— Ты собираешься выйти из игры?

— Я хочу остаться в банде. Если церкви от меня будет что-то нужно, я смогу помочь. И всё же, я не хочу больше этим заниматься.

— А выхода нет, Джек, — покачал головой Учитель. — Мы не спрашивали, хочешь ли ты быть агентом, когда брали тебя и обучали. Это твой долг.

— И что же теперь? Убьёте меня за неповиновение? — съязвил Джек. Учитель пожал плечами.

— Ты уже победил меня, малец. Я тебя и пальцем не трону, даже если мне прикажут. Пусть ты моя величайшая ошибка — но ты же и моя величайшая гордость. Всё же, если ты останешься с бандой, я не могу гарантировать твою безопасность. Когда-нибудь за тобой придут — либо полицейские, либо вигиланты. Либо те же «бизнесмены», которых вы защищаете.

— Вы так говорите, будто уже всё решено.

— Если ты откалываешься от церкви, рано или поздно, тебе придётся с ней драться, — Учитель сжал кулак в чёрной латной перчатке. — Я узнал это на собственном горьком опыте.

— Но ведь теперь вы с церковью?

— У меня просто не было выхода. Я думаю, что и тебе его не оставят. Так что хорошенько подумай, прежде чем ты решишься даже поднять такой вопрос. Стоит ли игра свеч? В конце концов, ты можешь потерять намного больше — и так ничего и не добиться. Мы всё пляшем под одну дудку, малец. Может нам и не нравится мелодия, но идти против ритма для нас опаснее, чем для дудочника, уж поверь мне.

— Я всё же попытаюсь, — ответил Джек. Учитель откинул голову и облокотился на колонну.

— Как знаешь. Если тебе будет нужна моя помощь… — он засунул руку в карман плаща и извлёк оттуда бумажку с нацарапанными на ней цифрами, — вот мой номер. Звони в любое время. Не обещаю, что смогу сразу примчаться, но уж точно постараюсь.

— Спасибо, сэр, — сказал Джек, чувствуя, как напряжение мгновенно спадает. Стало так легко, что ему захотелось плакать. — Вы не представляете, сколько для меня это значит.

Он повернулся к исповедальням, прежде чем понял, что Учитель продолжает смотреть ему в спину.

— Вы что-то хотели сказать? — спросил он.

— Просто хочу чтобы ты знал: если бы на то была моя воля, ты бы так и остался с родителями. Мы многое сделали с тобой, чего ты не заслуживаешь. Я хочу, чтобы ты нашёл в себе силы простить меня.

— За что? — искренне удивился Джек. — Слушайте, может быть сейчас я не в восторге от того, что происходит. Но только потому, что эти видения меня начинают убивать. Я бы с радостью продолжил служить церкви. И видит Освободитель, это моя воля. Не то, что вы мне навязали. Я хочу спасти Город, ведь он гибнет. Не надо семи пядей во лбу иметь, чтобы понимать — его нужно спасать. Не уверен, что с обычными родителями я бы выполнял столь важную миссию. Да я бы вообще не представлял, что происходит на самом деле. Потому я вам благодарен. Вы сделали из меня лучшего человека — и никто другой не смог бы достигнуть таких результатов.

— Ты и сейчас не знаешь, что происходит на самом деле, — Учитель покачал головой. — Ты вернёшься. Не знаю когда, не знаю зачем, но ты вернёшься. Все мы всегда возвращаемся. Просто потому, что у нас нет другого выхода.

Джек усмехнулся. Холодные клещи, зажимавшие его сердце при виде Учителя, разомкнулись. Эта махина, этот человек из стали, скрывавшийся под маской и рычавший через неё на весь мир, вдруг показался ему очень маленьким и незначительным. Мастером, когда дело доходило до избиения детей, и полным профаном, когда речь шла о контроле собственной судьбы. Просто болтливый, печальный старик, ничего больше. Какой бы властью его образ ни обладал над Джеком, всё это было в прошлом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он всегда будет помнить его слова и наставления. Сможет ли он только снова его уважать после всего сказанного?

Джек не стал дожидаться, когда Учитель скажет что-нибудь ещё и просто двинулся к исповедальням. Стоило ему подойти ближе, как из одной вынырнул отец Валерио.

— А, Джек, рад тебя видеть! — воскликнул он, разводя руки в стороны. — Не ожидал, что ты придёшь. Что-то случилось? Какие-то проблемы?

— Отец, — поклонился Джек. — Меня снова посещали видения. Я пришёл, чтобы передать их церкви.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Валерио. Он практически не изменился с момента, когда Джек видел его последний раз. Всё такой же седой, с дурацкой стрижкой под горшок, сухой, слегка сутулый — и с уродливым протезом вместо ноги. Ему не повезло, он не вошёл в число экзальтов, которых одарили новыми, почти настоящими конечностями. И всё же, он верил в Освободителя, пожалуй, фанатичнее всех священников, которых Джек видел.

Святой отец поманил Джека за собой, приглашая пройтись с ним. Не успел Валерио и рта раскрыть, как Джек выдал:

— Ещё я хочу уйти из церкви.

— Прошу прощения?

— Я не хочу больше заниматься сбором видений. Они убивают меня. Я чуть не погиб сегодня ночью.

— Вот значит как, — протянул Валерио, почёсывая свой крючковатый нос. — Ты хочешь уйти насовсем? Оборвать все связи?

— Нет, конечно нет! — поспешил возразить Джек. — Просто… если есть такая возможность, я хотел бы полностью сосредоточиться на подготовке моих ребят. Перестать ложиться спать с шлемом от Сети на голове. Я всегда буду рад помочь церкви, но уже как представитель своей банды, а не прямой агент. И когда пробьёт час в открытую выйти на улицы и начать проливать кровь во имя Освободителя — поверьте, я буду готов.

— Рад видеть, что твой пыл ещё не угас, — усмехнулся старик. — Что же, хорошо, я услышал тебя. Обязательно передам твои слова начальству. Конечно, ответа тебе придётся ждать около недели, но я почти уверен — твою просьбу удовлетворят. В последнее время у нас наметился новый курс в развитии отношений с Синдикатом, и мы думаем, что того материала, что ты уже собрал, более чем хватает.

— Мне кажется, что сегодня я увидел нечто важное, — признался Джек. — Я плохо помню детали, и всё же, ощущаю, что это нужно увидеть всем.

— Что же, дитя моё, посмотрим. За мной.

Они прошлись вдоль ряда исповедален. У самой крайней, на которой висели цепи, перекрывающие вход, священник остановился и махнул рукой:

— Заходи.

Джек убрал цепи и устроился на стуле, стоящем внутри. Валерио сел с обратной стороны. Что-то щёлкнуло, и входы плотно закрылись. Внутри загорелся яркий свет. Джек почувствовал, как сидения отъезжают внутрь стены. Через минуту они с отцом Валерио оказались в очередном туннеле, рядом с винтовой лестницей. Они спустились вниз, в комнату, где сидело несколько мрачных монахов возле терминала Сети. Рядом с ним стояло два кресла: одно свободное, со шлемом для подключения, а на втором уже покоился Оператор, обвязанный проводами и кабелями. На его бледной, выбритой голове виднелись вены. К затылку мужчины были подключены электроды.

— Присаживайся, — сказал Валерио. Стоило ему это сказать, как монахи с ворчанием нехотя задвигались и стали готовить Оператора к обработке данных. Джек сел в свободное кресло и натянул шлем на голову. Через несколько минут один из монахов возвестил:

— Всё готово. Надо будет только провести диагностику, прежде чем начинать выгрузку. Готов? Будет неприятно.

— Я знаю, — выдохнул Джек. Линзы шлема загорелись голубым светом. Он был настолько ярким, что появилось ощущение, будто бы ему втыкают иглы в глаза. Джек стиснул зубы и вжался в кресло. Линзы начали моргать со скоростью пулемётной очереди, и каждая вспышка сопровождалась новым приступом боли.

В реальности прошло не больше минуты, но Джеку показалось, что его пытают годами. Когда свет затух, он обмяк и почувствовал, что кресло под ним мокрое — боль была настолько невыносимая, что он обмочился. Болела челюсть — так сильно он сжимал зубы. Казалось, всё его лицо перекосилось от гримасы страдания.