Красавица Миррил, чудовище Миррил - Александр Рыжков

Миррил взвизгнула от боли, попыталась вырваться, но грузная рука держала за волосы, прижимала лицо к полу; спину давило колено. А дубинка… Она вошла во влагалище. Резко вошла. Больно вошла. Сухая. Раздирающая. До слёз больно…

– Ох, паршивая ты кобочка, получай своё наказание! Получай! Получай! Получай! Получай! – вопил Трипарон, насилуя Миррил своей резиновой подружкой.

Это было долго, это было мучительно, это было невыносимо, это было отвратительно, это было…

А насильнику этого было мало!

Сделав небольшой перерыв, дав руке немного отдохнуть, Трипарон опять взялся за дело. Только на этот раз он принялся за анус…

«Лучше бы он меня убил» – в толщи боли и страдания блестела одна лишь мысль.

Дубинка всё глубже входила, всё быстрее, всё унизительнее и больнее…

И Миррил ничего не могла поделать. Не могла превратиться в чудовище и распотрошить этого ублюдочного извращенца. Не могла снести ему голову ледяными осколками. Не могла спалить. Не могла даже содрать с него кожу заживо.

Ещё никогда Миррил так не жалела о пропаже магического дара…

Вдоволь наигравшись дубинкой, Трипарон оставил полусознательную девушку лежать на полу. По дороге к двери он нюхал и полизывал любимую дубинку.

Миррил была не права, посчитав его импотентом. Штаны фарка в области ширинки были все в сперме…

Дверь захлопнулась. Потух белый свет. На смену ему вернулось приглушённое красное сияние.

Вернулась хрюкающая тварь.

Тиканье часов не прекращалось.

Миррил наплевать на это всё. Она отрубилась.

Время нельзя было различить в этих четырёх стенах, несмотря на монотонное тиканье невидимых часов. Оно просто шло и всё. День или ночь, неделя или месяц? Всё смешалось, всё слилось в одну точку. Иногда открывалась дверь, заходил жупат в полицейской форме (которая очень несуразно смотрелась на бугристом, нескладном теле на трёх тонких, что ветки осины, ногах) и ставил на пол поднос с безвкусной едой и водой. Этот же жупат как-то принёс плед и лохмотья, которые вполне сошли за одежду.

К хрюкающей твари Миррил со временем привыкла. Тиканье часов не так раздражало, как прежде. Делать обязательные дела в очко тоже стало обыденным, не вызывающим какие-либо эмоции, делом. Пустое существование, постепенно деградирующее сознание. Даже страх смертной казни стал настолько привычным, что попросту не замечался. А иногда Миррил даже ловила себя на мысли, что с радостью положила бы голову на плаху палача, нежели продолжила вести бессмысленную жизнь в этом проклятом богами «кабинете для допросов». Хотя эти мысли были больше криками отчаяния, нежели реальным желанием.

Умирать Миррил не хотела.

Как-то, после особо омерзительного завтрака (ужина или обеда), дверь вновь открылась. Красный свет сменился ярким и холодным белым. Но в камеру вошёл не капитан-насильник, и даже не несуразный жупат, а кто бы вы думали? Сам Виконт Карманаран Пиркон Горколиус Восемнадцатый Великолепный! И не вошёл, конечно же, а вполз, ведь у йорков нет ног в классическом понимании. Их тело внизу кончается дюжиной небольших щупалец, которыми они быстро и бесшумно перебирают, передвигаясь. На пунцовом коротышке красовалась дорогая чёрная мантия до пола (у йорков высших сословий принято скрывать «ноги»). На мантии кровавыми нитками была вышита эмблема Ордена Восьми Старейшин: восемь змей, пожирающие хвосты друг другу.

– Пришёл перерезать мне горло? – Миррил пыталась сказать эти слова спокойно, но дрожь в голосе выдала всё отвращение, всю ненависть к этому йорку. – Или позабавиться?

– Я вижу, Трипарон уже побывал у тебя… – пробасил Горколиус несуразным для миниатюрного телосложения голосом.

Пусть еда была холодной и отвратительной на вкус, но хоть какие-то силы Миррил она прибавила. Не проронив больше и слова, девушка вскочила с места и понеслась на паршивого коротышку, на урода, который отобрал у неё магический дар. Он должен умереть!

ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ!

Увы, размеры не главное (особенно, когда ты в совершенстве владеешь боевой магией). Мощный вихрь отбросил девушку к стене. Если бы только у неё сейчас был магический дар! Она бы попросту перевела заклинание обратно на кастующего – повернула его силу против него самого…

– Да, это я информировал Трипарона о том, что ты лишилась магического дара, – ухмыльнулся (насколько это позволяла йоркская мимика) коротышка. – Надеюсь, твой дрот не сильно зудел после его толстой резиновой дубинки? А ещё я нанял экзекутора Мора, демона во плоти отрезать тебе голову. Сказать по правде, я не сильно расстроен его неудачей. Тебя ждёт более страшная участь…

– РОДАС ФАРЛИНЫЙ! – лицо Миррил застыло в звериной маске ненависти.

– Зачем я сюда пришёл? – сам у себя спросил Горколиус. Миррил больше не могла говорить и шевелиться – из очка выросли смердящие водоросли, туго обвили её, забили собой рот. – Я пришёл поделиться радостной вестью: состоялся заочный суд над тобой! Каждый полицейский участок не преминул повесить на тебя с дюжину нераскрытых дел… В общем, тебя признали виновной и приговорили к смертной казни через гильотину. Ах-ха-ха-ха-ха!!! – коротышка зашёлся таким зловещим смехом, от которого даже у мертвецов забегали бы мурашки по коже (ну, или костям). – И самое смешное, ты сама припёрлась к нам в лапы! Вот ведь идиотка!

По лицу Горколиуса прошлась задумчивая тень. Он щёлкнул щупальцем, словно что-то вспомнил:

– Да, я принял решение отдать твой магический дар своему новому ученику. Плевать на правила. Арчибальд доказал своё право стать магом! Я собираюсь сделать это сегодня же! Да, хочешь щемящее чувство в груди? Хотя у тебя там и без этого достаточно дерьма… Но всё же, хочу сделать тебе ещё хуже. Представляешь, львиный жезл с твоим даром лежит на кровати, на которой лежала ты во время нашей встречи. Помнишь ту шкуру медведона? Да, по глазам вижу, что помнишь. Вот в этом участке, в коридоре, по которому тебя вели сюда, лежит похожая шкура, – глаза йорка блестели злобным торжеством. – Если бы ты стала на неё и произнесла про себя заклинание «чикакор миртак филистиций» – оказалась бы в той комнате. Представляешь, ты бы без проблем могла взяться за жезл и влить в себя обратно магический дар. Я уверен, что тебе без него очень парзово! – забрызгал слюной Горколиус. – Пусть мысль, что ты всё это время находилась в такой близости от спасения, сводит тебя с ума! А ещё больше будет сводить то, что ты никогда не сможешь воспользоваться этой возможностью! Ты сдохнешь фарлиной простолюдинкой! Падшей магиней, чьё тело никогда больше не познает божественного прикосновения магического дара! Пусть это сверлит тебя! Такова истинная расплата за порочение Ордена!

Горколиус замолчал. Он быстро дышал, лицо его разрезала, чуть ли не напополам, язвительная ухмылка. Потирая щупальца, он закончил уже более официальным тоном:

– Я жалею лишь об одном: что твоя смерть будет быстрой и не такой мучительной, как надо.

На этой ноте он развернулся и вышел из камеры.

Дверь за ним захлопнулась. Яркий свет вновь сменился приглушённым.

Вернулась хрюкающая тварь.

Всё то же грёбаное тиканье часов.

Водоросли из очка обмякли, и Миррил с невероятным облегчением высвободилась из них (особенно было хорошо выпихнуть их языком изо рта).

– Чикакор миртак филистиций, – прошептала она и зарыдала. – Чикакор, блак, миртак кобковый филистиций!

Миррил разбудил скрип двери. Она почему-то знала, что это не жупат с очередной миской отвратительной еды. Время смерти пришло…

– Заключённая, на выход, – приказал Трипарон.

– Нет, я не пойду, нет! – завопила Миррил, прижавшись спиной к стене. Девушка упиралась ногами, ей хотелось исчезнуть, стать невидимой, слиться с этой долбанной стеной… – Нет! Не надо, пожалуйста! Я сделаю всё! Жирный ты ублюдок, я стану чехлом для твоей грёбаной дубинки! Я отсосу у вас всех! Ну пожалуйста, ну пожалуйста, я прошу вас, не надо, не надо! Не надо…

– В наручники её, – приказал Трипарон.

Двое долговязых бринов схватили Миррил, заломили ей руки за спину и надели наручники, парочку раз стукнули по голове – чтобы не брыкалась.

– Ведите её, парни, – приказал Трипарон. – Да, и заткните ей чем-нибудь рот, а то он всё не закрывается.

Брин оторвал с лохмотьев, что были на Миррил, лоскут и забил им ей рот. Заодно влепил смачную оплеуху – чтоб отбить желание кусаться.

– Эх, я бы ей чего-нибудь другого в рот вставил, – поделился мыслями второй брин и заржал, что лошадь.

– Пошли, – повторил приказание Трипарон.

Миррил взяли под руки и вывели в коридор. Потащили к выходу, мимо спасительной шкуры медведона. Как бы ни пыталась девушка вырваться и хотя бы одной ногой стать на неё – конвоиры крепко держали, не позволили этого сделать. Словно знали, что, наступив на шкуру, их пленница может исчезнуть…