Эдем в подарок - Инна Зинченко

— Однажды утром он сменился,

Купил бутылку коньяку

И так напился, так напился,

До помутнения в мозгу.

И так напился, так напился

До помутнения в мозгу…

Я и сам бы не отказался в тот момент напиться до помутнения в мозгу, но, к сожалению, не было у меня такой возможности, поэтому мне оставалось лишь горланить со страшной силой, демонстрируя этому грязному уроду всю мощь и силу своих лёгких. После всех тех глюков, которые я успел пережить в темнице, меня не так-то просто испугать! Пусть он хорошо постарается, а иначе ещё неизвестно кому будет хуже, мне или этим загадочным, кровожадным полёвкам! Они, значит, любят тишину? Так не будет здесь тишины, пока я жив! Им придётся заткнуть мне рот или просто убить, потому что молчать я не собирался! Хватит меня запугивать и унижать! Они, что, не учили в школе, что "человек — это звучит гордо!"? Песня лилась из меня, как вода из крана:

— Деревня старая Ольховка

ему приснилась в эту ночь,

сметана, яйца и морковка

и председателева дочь.

Сметана, яйца и морковка

и председателева дочь…

Впервые я увидел на лице моего вируса растерянность и, как ни странно, уважение. Видимо, своим вокалом я сумел произвести впечатление не только на местных жителей, но и на моего непрошибаемого друга Вирку, который больше даже не пытался меня утихомирить. Он шёл рядом со мной, опустив голову. Эх, какой талант во мне, оказывается, пропал! Мне бы надо было в своё время поступить в консерваторию на отделение вокала. Шаляпин бы в гробу перевернулся!

— Что загрустила, микрофлора? — Поинтересовался я весело, как будто впереди меня ждало не жертвоприношение, а какое-то небывалое и увлекательное мероприятие. — Не боись — прорвёмся!

— Сомневаюсь, — уныло признался Вирка, — теперь уже я в это почти не верю. Как ты ухитряешься всё испортить? У тебя просто талант к этому.

— А зря, — продолжал я его поучать, — в жизни всегда есть место подвигу!

— Если бы тебя видела сейчас Надежда, — как-то непривычно робко сказал вирус, — она бы была не в восторге.

Он, наивный, надеялся, что напоминание о Надюхе приведёт меня в чувство, но просчитался — предохранители полетели напрочь и теперь только девять граммов свинца смогли бы меня утихомирить. Но я очень сомневаюсь, что эти дикари имеют хоть смутное представление об огнестрельном оружии. Так что, скорее всего, они меня просто зарежут или повесят…

— Эх, дружище, — расчувствовался я, — неужели ты думаешь, что она когда-нибудь была от меня в восторге? Слушай меня сюда: никогда! Я вообще не понимаю, почему она со мной жила. Возможно, ей просто жизненно необходимо отравлять кому-нибудь жизнь. Ты слышал об энергетических вампирах? Я не верю во всю эту сверхъестественную чушь, но в них верю, потому что лично знаком и духовно общался, — я хихикнул. — И к тому же за полтора года, она видела меня всяким! Хотя, — я задумался, — эту песню я ей ещё не пел.

— И уже никогда не споёшь, — грустно заключил он.

Эти слова привели меня в чувство и допевать песню я не стал. Сквозь прохудившуюся тучу на нас пролился холодный дождь, словно оплакивая мою тяжкую участь. Ошиблись бактерии! Ничего я не сделал, не успел… А, может всё это делалось только для того, чтобы я нашёл свою смерть здесь, на этой дикой, никому неизвестной планете? Но зачем? В чём смысл? Стоило ли ради этого огород городить, если можно было убить меня ещё на Земле? Нет, чует моё сердце, будут ещё приключения на моём веку! Не знаю как именно, но я смогу вырваться из этой западни!

Удивительно, но в тот момент даже галлюцинации прекратились, как будто захлебнулись от возмущения от такой чудовищной наглости. Им нечем было поразить моё больное воображение.

Нас привели в дом вождя, где уже собралась вся местная элита, такая же грязная и нечесаная, как и сам вождь. У одного тощего мужичка с пронзительно-синими глазами и оторванным ухом лицо и руки были сплошь покрыты подозрительными язвами. Да уж, если меня срочно не убьют, то я здесь завшивею или подхвачу какую-нибудь заразу!

— Слушай, Вирка, а ты ведь говорил, что можешь уничтожить всё, — вспомнил я. — Значит, каким бы большим ни был этот камень, которым они завалят вход в пещеру, ты сможешь его просто съесть — ты ведь всеядный.

Вирус задумался и признался:

— Наверное, я смогу, если не помешают.

— Кто тебе может помешать?! — возмутился я громко, наверное, слишком громко, потому что за моим выкриком последовал удар кнута. Суровые у них законы, ничего не скажешь.

Галлюцинации вернулись неожиданно. Из толпы местной знати вышел человек, как две капли воды, похожий на меня!

— Я помню чудное мгновенье — передо мной явился я! — шепнул я на ухо Вирка. — У меня опять глюки.

— Терпи, не до них сейчас.

Парень, охраняющий вход в дом, молча подошёл к нам и так же молча, но профессионально принялся стенать меня кнутом, словно я не человек, а конь. Вот гадёныш, знает, что ответить ему я не могу и пользуется моментом!

А потом вся эта немытая свора принялась обсуждать нашу судьбу. Мужики галдели, как стая ворон. На Земле каждое утро меня будили эти треклятые птицы. Они большой чёрной тучей отправлялись по своим вороньим делам. Устраивали небольшую передышку на тополях и начинали галдеть, а потом, словно по команде, срывались с места и отправлялись дальше по своим делам. Вечером так же организованно они возвращались обратно. Спорили местные вельможи шумно, энергично, с мелкими драками, криками и бурной жестикуляцией, совсем, как наша Государственная Дума образца девяностых годов.

— Может, ты мне переведёшь, о чём они тут ругаются? — Спросил я Вирку. — Это, конечно, ничего не меняет, но хотелось бы знать, если уж речь зашла о моей жизни.

Удар кнута заставил меня замолчать. Строго у них тут всё, приговорённому к смерти даже не дают сказать своё последнее слово.

Внезапно дверь распахнулась и в дом ворвалась разгневанная Нида. Окинув собравшихся презрительным взглядом, женщина принялась что-то им выговаривать. От её слов суровые мужчины краснели, как маков цвет, теряли дар речи и начинали испуганно озираться по сторонам. Нет, шаманка, как ни крути, имеет здесь вес! Потом её всё внимание переключилось на Муто и шаманка, достав откуда-то из-под шубы связку сухих трав, принялась махать ей перед носом вождя, что-то бормоча себе под нос. Муто испуганно отшатнулся.

— Ха, — тихо произнёс Вирка, — а девица-то умеет страха нагнать! Она сейчас пригрозила вождю, что нашлёт на него мужскую слабость, если он не прекратит весь этот балаган. Дело в том, что эта шушера хочет нас просто казнить без затей, а она требует строго исполнения законов, иначе духи могут послать на племя ещё более серьёзные неприятности. У них тут конфликт государства и церкви наметился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});