Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 1 - Борис Носик

Что до меня, то я из всех чудес выберу сады, или парк, раннее творение великого Андре Ле Нотра, который и сам заслуживает нескольких слов. Он был сыном знаменитого Жана Ле Нотра, садовника королевы Марии Медичи, и поначалу вовсе не собирался идти по стопам отца. Андре собирался стать живописцем, брал уроки у великого Симона Вуэ. Знатоки считают, что уроки эти пошли ему на пользу, ибо садовые творения его отличает особая чуткость к композиции и гармонии. Но главным творением его были сады «во французском вкусе», или «французские парки». Оправдание этой манере обстригать все сверху донизу Андре Ле Нотр находил в своем стремлении представить архитектурное строение (дворец, замок) во всей его чистоте, нетронутости, «расчистить» все подходы, сохранив целостность его массы и линий. Для этого он создавал свои длинные аллеи, не только открывавшие лучший вид на здание, но и как бы вписывавшие его в некую декорацию, подобную театральной, уводящую к горизонту, далеко за пределы дворца. Вид аллей парка из окон дворца представлял собой яркое, необычное зрелище, гармонирующее с интерьером и таящее немало чудес… Таковы были главные принципы Ле Нотра, и для их воплощения этот творец французского сада не останавливался перед кознями натуры. Деревья и кустарники надо было преобразить, обрезать, причесать, обстричь, создать из них нечто, весьма удаленное от первоначального их облика, от «натуры». Для достижения своей цели пейзажист не останавливался ни перед какими трудностями, ни перед каким сопротивлением натурального пейзажа. Художник-пейзажист мог срыть холм и, напротив, создать склон нового холма на горизонте, убрать прелестную речушку (в данном случае ее звали Анкёй) в каменные стенки канала. Иногда мне думается, что неудержимая страсть французов к социалистическому насилию над естественными законами развития общества и природы, ко всякого рода социалистическому «планированию» идет из смутно различимого далека. Так или иначе, Андре Ле Нотр и его Во-ле-Виконт, а за ним и его Версаль задали моду всей монархической Европе, а потому, входя в здешний (так счастливо восстановленный) сад, мы как бы припадаем к истокам…

Вот два партера Первого сада – стриженые кустарники, песок, толченый кирпич и даже измельченный уголь (это было очень модно), очертания восточного ковра («ковер Туркерии»), келлеровская статуя Дианы, бассейн Короны, младенцы в корзинах, изъятые в свое время в Мезоне, «Похищение Европы» Шапю и другие статуи, которые пришлось ставить вместо тех, что бесцеремонно вывез Людовик XIV…

Главная аллея, упираясь в перпендикулярную к ней ось, дает место для водяной клумбы, окруженной четырьмя статуями XVII века. А перпендикулярная аллея выходит к фонтанам и нависающим над ней бассейнам. Под ними и играла труппа Мольера в тот памятный вечер 17 августа 1661 года.

А еще ниже – скульптурные группы тигров и львов, тщетно предупреждавшие хозяина замка, что вокруг него хищники: зазевался – и съели… Еще ниже – лужайка, навеянная греческими мотивами, потом группа Тритонов и, наконец, квадратный бассейн «Зеркало», отражающий в своей глади гроты южного дворцового фасада перевернутыми. А дальше – малые водопады, и большой канал, и гроты по берегам былых речек Анкёй и Тибр, и замыкающая перспективу копия Геркулеса Фарнезе, отлитая из свинца и, конечно, позолоченная.

Вообразите все это в сиянии утренних лучей, и в сумерках, когда статуи белеют так загадочно, и в феерическом мерцании фейерверков, и с подсветкой, в которой французы нынче достигли большого мастерства…

Вдобавок для утехи и для просвещения тех, кто не истратит всей способности восхищаться, в былых конюшнях замка открыт музей старинных экипажей, тех самых легких колясок XVII века (открытых и закрытых, имеющих множество видов и названий, так затрудняющих нам понимание старых романов), в которых выезжали на аллеи Булонского леса подышать свежим воздухом (он еще был тогда действительно свежим)…

В музее есть и старинные виды «общественного транспорта», скажем омнибусы, есть и легкие автомобильчики-«фаэтоны», в которых можно прокатиться. Иные из них сохраняют специальные чехлы для дамских кринолинов.

Дети, посещающие парк, катаются в колясках, в которые запряжены пони, но могут передвигаться также по парку с родителями в старинных английских дилижансах и почтовых каретах…

Как нам с вами все-таки повезло, что не все мудрые решения революционного Конвента приводились в исполнение немедленно. Что уцелел Во-ле-Виконт…

В кольце ближних пригородов

Недолгая езда – долгая память

Ближние пригороды Парижа были свидетелями великих событий французской истории и оберегают, конечно, следы и самих событий, и их героев, однако облик этих некогда не слишком многолюдных, живописных, манивших горожанина на лоно природы пригородов и селений меняется так стремительно, а население и промышленность растут в них так бурно, что нужно быть настоящим следопытом, чтоб отыскать порой былую прелесть природы или шедевры искусства в тесноте всех этих разномастных вилл, хрущоб и новостроек. Сдается, однако, что все эти следы, и прелести, и шедевры стоят наших поисков.

Есть, впрочем, и еще одна причина, которая может подвигнуть нас на подобные вылазки в предместья Парижа. С начала 20-х годов XX века именно здесь селились русские изгнанники-эмигранты: здесь им легче было найти жилье, да и стоило оно дешевле, чем в Париже, а для эмигрантов, все потерявших на родине, это было немаловажно. Так что постоянными обитателями парижских предместий становились в ту пору многие славные люди России. О них мы, конечно же, не забудем в наших странствиях…

Клиши

Клиши Аньер • Курбевуа • Нёйи-сюр-Сен • Булонь-Бийанкур • Нантер • Кламар • Ванв • Исси-ле-Мулино • Малаков • Медон • Фонтенэ-о-Роз • Монтрёй • Дагобер с Гоматрудой • Салон мадам Рекамье • Генри Миллер и шофер Женя

Чего греха таить, не так уж много осталось в королевском (некогда меровингском еще) Клиши (Clichy) от былой красоты и былого малолюдства. Так что название романа знаменитого американского писателя Генри Миллера «Тихие дни в Клиши» звучало уже и много лет назад ностальгически (чего, впрочем, и хотел Миллер…).

Известно, что в 623 году король Клотер II (король франкского королевства Невстрии, а одно время и Остразии) праздновал на здешней вилле свадьбу своего сына Дагобера с юной Гоматрудой, а лет через пять даже собирал в местном соборе Сент-Мари-де-Клиши какой-то важный совет. Здесь стоял (между берегом Сены и нынешней улицей Ланди) в XVI веке замок, однако из всех городских памятников уцелел на той же улице Ланди (дом № 7) особняк XVII века, который снимал с 1796 года то ли для своих нужд, то ли без нужды богатый банкир месье Рекамье. На портале и фасаде особняка и нынче остались изображения Вакха, пантер, амуров и музыкальных инструментов. А раньше еще и парк, окружавший дом, спускался до самой Сены, так что было здесь и тихо, и красиво, и от города недалеко. Банкира это все, впрочем, мало трогало, зато места эти понравились его жене, прославленной Жюльетте Рекамье, которую впервые сюда привезла (здешней станции метро еще не было, и ехали они в экипаже) знаменитая писательница, одна из главных муз времен Империи, Жермена Неккер, дочь банкира Неккера и жена шведского посла, – мадам де Сталь. А год спустя мадам Рекамье уже принимала здесь 25-летнего Люсьена Бонапарта, младшего брата Наполеона, и прочее весьма заметное общество – Моро, Жюно, Монморанси, Евгения де Богарне, Тальма, Вестриса, а также блистательных актеров и писателей. Сама же мадам Рекамье до самого Санкт-Петербурга, до самой Камчатки славилась своими салонами, своей обходительностью и своим безупречным вкусом. В общем, еще и до американского гуляки-гения Генри Миллера бывали в Клиши знаменитые люди. Да и в 20-е годы Генри Миллер тут был не единственным иностранцем. Скажем, русских эмигрантов после октябрьской катастрофы 1917 года было в Клиши полным-полно. В городе Пуатье преподавала в университете выросшая в Клиши профессор русской литературы Элен Менегальдо, которая рассказала в выпущенной ею книге о своей русской семье – об отце и его братьях, бывших до войны таксистами. В ту пору в Париже и пригородах было больше трех тысяч русских шоферов такси.

Французская молва представляла чуть не всех русских таксистов великими князьями, которые еще недавно секли крестьян в своих поместьях, а нынче вот… Но хотя чаще все же шоферили по большей части молодые поручики и есаулы, князья с генералами и впрямь встречались иногда за рулем. Шоферили начальник I отдела «Русского Общевоинского союза» генерал Иван Эрдели и адмирал Старк, шофером такси был бывший кавалергард из старейшего русского рода князь Юрий Ширинский-Шихматов. Шоферская жизнь, хоть и предоставляла минимальную свободу, которой был лишен работяга у заводского станка, была чревата также и трудностями, и унижениями. Недаром именно в головах двух интеллигентных таксистов – Ширинского-Шихматова и Казем-Бека – зародились столь сходные экстремистские, профашистские и прокоммунистические идеи протеста, которые в 1923 году привели к созданию младоросской партии. Юрий Ширинский-Шихматов погиб в войну в нацистском лагере, зато Александр Казем-Бек, не сумев договориться с нацистами, нашел приют у их конкурентов – у советских разведчиков. Иные же из таксистов попроще (вроде Вадима Кондратьева) и без всяких теорий стали агентами НКВД.