Квартирный вопрос (сборник) - Алекс Клемешье

— Здравствуйте, дядя Влад! — хором поздоровались близнецы и настороженно замерли, ожидая продолжения.

Первым не выдержал Олежек:

— А зачем?

— Сейчас расскажу, — улыбнулся Влад с искренностью профессионального коммивояжера.

* * *

Еще через пять минут близнецы стали счастливыми обладателями уменьшенных до одной десятой человеческого роста копий Терренса и Филиппа, которые Влад сваял из пены в минуту, активировав маленьких разноцветных големов предусмотрительно припасенными как раз на такой случай нанофишами с матрицами мультгероев.

Придя в восторг от полного совпадения запрограммированных навыков големов с природными талантами их прототипов — нецензурная брань и сортирный юмор, само собой, прилагались, — близнецы поблагодарили Влада и наперегонки помчались в школу хвастаться подарками перед соучениками. Как полагал Влад, радость Витьки и Олежека продлится ровно до встречи с первым педагогом. Прикинув возможный сценарий объяснения с разъяренными родителями подростков, Влад только пожал плечами: «Подарю что-нибудь и им. Матрицы Эммануэль и Конана в исполнении экс-президента Дружественных Североамериканских Штатов всегда при мне».

В результате взаимовыгодного обмена, провернутого Владом и близнецами, Влад оказался счастливым обладателем гигантского комка пены, который близнецы в мгновение ока скатали ему прямо на площадке — словно снеговика лепили. Задумчиво обойдя радужный шар вокруг, Влад внимательнее присмотрелся к автоматрицам, следовавшим за ним робкой стайкой на почтительном расстоянии. Те, почувствовав его интерес, осмелели и приблизились к самым ногам. Растолкав носками дизайнерских туфель назойливые кругляши «Фолькс-Бенца» и замысловато закрученные спирали Восточноазиатской Автомобильной Унии, Влад остановил свой выбор на знакомой ладье с логотипом «ЛадаДА!»… видимо, снова из чувства патриотизма и несбыточной надежды на то, что некоторые вещи все-таки можно исправить.

Плюхнув кораблик на поверхность шара, Влад проверил инструментальные ниши в стенах парковки. Так и есть: в одной из них бессовестно дрыхла пара энергомодулей, обожравшихся за ночь мусора и крыс. Влад подхватил их под раздувшиеся, как бурдюки, теплые животы и потащил, сонных и урчащих, подобно сытым котам, к начавшему трансформацию шару.

* * *

Новое детище отечественного автопрома уже прогревало порыкивающий на холостых оборотах двигатель, когда Влада заставил вздрогнуть, услышав обращенный к нему вопрос.

— Твоя машина, мужик?

Начало беседы было явно неудачным: формулировка вопроса — рискованная, интонации — развязные, манеры — наглее некуда.

Влад молча разглядывал остановившуюся у авто троицу. Вид у троицы был еще тот.

Болезненного оттенка бледная кожа, слезящиеся заплывшие глаза, трехдневная небритость, переходящая в неряшливые бороды и усы, бесформенные рубища из пунктов соцопеки. И запах. Вонь. Сивушные масла и немытое тело. Раньше это было запахом нужды, нищеты и деградации — но как классифицировать этот запах в эру всеобщего изобилия, Влад не знал.

Перед ним стояли три типичных потребителя соцминимума — те, на поддержание которых этот соцминимум и был изначально рассчитан в эпоху до появления пены. Те, кого не заставишь трудиться не то что на благо общества, но даже и для того, чтобы попросту прокормить себя… Государству проще кормить их даром, нежели пытаться пристроить к делу. Себе дешевле. Такие появляются во все времена. Неизбежный дрейф генов эволюционирующего человечества.

Влад их не боялся. Он вообще мало чего боялся. Опасался — да. Неразумно было, например, пытаться заниматься воздушным слаломом на работающих по протоколу «Икар» крыльях (вроде пресловутого «Туполева») среди государственных транспортов, рискуя быть сбитым введенной в заблуждение отсутствием отклика по системе «свой — чужой» турелью. Неразумно было заниматься, в силу рабочих нужд, промышленным шпионажем — могли больно отшлепать, лишив части привилегий. Неразумно было общаться с асоциальными типами вроде этих троих.

Невозможно представить, что в Эпоху Изобилия, когда всё общее и одновременно ничьё, возможно банальное ограбление. Но его явно собирались ограбить, что было лишено смысла, хотя зажатые в нечистых кулаках обрезки старых — еще железных — водопроводных труб говорили об обратном.

Гораздо проще поверить в убийство. Немотивированную жестокость никто не отменял — даже в обществе всеобщего благоденствия.

Но троицу явно интересовала Владова машина.

— Твоя тачка, спрашиваю? — говоривший был типом неопределенного возраста, но всё же явно старше остальных.

Сломанный и криво сросшийся нос придавал его лицу свирепое выражение.

— Нет, — честно ответил Влад.

Переглянувшись, троица придвинулась ближе.

— Не понял, — насупился старший, поигрывая трубой.

Влад пожал плечами, сгребая носком туфли в кучу струящийся по покрытию парковки снег.

— Прокатиться дай! — потребовал старший.

— Не могу, — открыто улыбнулся Влад. — На работу опаздываю.

— Ну смотри! — прищурил налитые кровью глаза старший, и троица надвинулась на Влада.

Отыскать оружейный модуль в постоянном многоцветном кружении матриц, висящих в воздухе вокруг каждого из потенциальных Потребителей, способен не каждый. В мире, где войны утратили свой смысл, немного найдется людей, интересующихся оружием, — но они все-таки есть. Поставщики услуг рады любому спросу, включая минимальный. Сбылись наконец страстные желания мечтателей прошлого: изобилие свело на нет обоснованность войны, а государство и сфера услуг действительно начали работать на благо гражданина.

Но, к счастью для Влада, оружие из этого мира еще не ушло.

Легкое движение пальцев, ускользающее от неподготовленного взгляда, — и совершенный в своей смертоносности Хекклер — Коховский оружейный модуль впечатывается в собранный у ног сугроб пены. Мгновение — и Влад нагибается, пропуская обрезок трубы над головой, и закрывает глаза, одновременно накрывая ладонью начавший трансформацию сугроб. Еще миг — и мир наполняется оглушительным треском и запахом озона, а потом — тишиной, в которой с глухим стуком оседают на покрытие парковки три тела.

Проверив пульс и дыхание каждого из незадачливых грабителей, Влад сгреб пену вокруг неподвижных тел, слегка припорошил сверху и бросил в центр композиции полицейский маячок. Пена мгновенно застыла сверхпрочным коконом, наглухо спеленав всю троицу по рукам и ногам. Торчащие из флуоресцирующей массы неумытые лица и откровенно грязные кисти рук выглядели донельзя гротескно в сине-красных всполохах проблесковых огней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});