Азовский гамбит - Иван Валерьевич Оченков

одно лишь ваше благорасположение вызывает во мне…

Что вызывает в нем расположение царской любовницы, скромный негоциант сказать не успел, поскольку в этот момент она с силой выдернула из его рук мешочек с деньгами.

– Боюсь, герр Шнайдер, – безапелляционно заявила ушлая девица, взвесив в руке добычу, – что, если вы и дальше рассчитываете пользоваться моим благорасположением, вам надо несколько увеличить количество благодарностей!

– Конечно, – невольно сглотнул слюну купец, видя, как его подношение исчезает за корсажем. – Как только я получу подряд на поставку амуниции храбрым рейтарам нашего доброго кайзера, я смогу по-настоящему отблагодарить мою покровительницу!

– Неужели вы сомневаетесь в моем влиянии? – нахмурилась Анхелика.

– Как можно! Я лишь сетую на проклятую бедность, не позволяющую мне оценить по достоинству вашу дружбу.

– Держитесь меня, герр Шнайдер, и вы никогда не будете называть себя бедняком! – милостиво улыбнулась фрейлина и величественным жестом отпустила посетителя.

Кажется, жизнь все-таки налаживается. Пусть его величество пока еще не осыпал ее подарками, такая разумная и практичная девушка, как она, всегда найдет способ извлечь выгоду из своего положения.

– Микитка, чтоб тебя разэдак! – раздался снаружи чей-то истошный крик. – Где царские кони?

– Веду уже, – отозвался молодой голос.

– Быстрее, анафема, а то через тебя все батогов получим!

«Кажется, мой милый Иоганн куда-то собирается, – прикусила пухлую губку Анхелика. – Нехорошо отпускать его одного…»

– Ваше величество! – выскочила она перед царем и присела в глубоком реверансе, чтобы все в подробностях могли разглядеть ее декольте.

– Что тебе? – отозвался я, досадуя, что не смог удержаться и все же скользнул взглядом по выдающимся прелестям немного перезрелой девицы.

– Вы нас покидаете? – ангельским колокольчиком прозвенел ее голосок.

– Да, мне нужно в Кукуй, – без особой теплоты ответил я.

– Вашим детям немного скучно в последнее время, государь. Вы не могли бы взять нас с собой с тем, чтобы принц и принцессы могли хоть немного развеяться?

– Боюсь, май либер фрейлейн, – немного любезнее отозвался я, не обратив поначалу внимания на слово «нас», – Москва теперь представляет собой не самое лучшее зрелище.

– Это так, мой кайзер, но Иноземная слобода совершенно не пострадала.

– Это может быть небезопасно, – заметил Михальский.

– Разве нам может что-либо угрожать, когда рядом такие храбрые рыцари, как вы?

– В самом деле, может, возьмем ребятню с собой? – задумался я.

– Как вам будет угодно. Только нужен экипаж.

– Герр Михальский, – поспешила вмешаться Анхелика, – если запрячь ту большую карету, то дети прекрасно в ней разместятся, и их не укачает дорогой.

– Она предназначена для парадного выезда государыни! – строго отозвался мой телохранитель.

– Неужели маленькие принцессы недостойны ее? – с наивным видом захлопала голубыми глазками фрейлина.

– И правда, чего ей зря стоять, – согласился я, чтобы прекратить надоевшую мне перепалку. – Пусть запрягают, только побыстрее. Меня ждут.

– Как прикажете, – не стал больше спорить Михальский и принялся отдавать необходимые распоряжения.

– Микитка! – заорал на весь кремлевский двор все тот же голос. – Где ты, проклятущий?

– Чего еще?

– Карету надо запрячь!

– Это еще зачем?

– Да быстрее же ты, обалдуй! Не знаешь, что ли, царь ждать не любит!

– Да бегу ужо!

Не прошло и получаса, как парадный экипаж был готов и подъехал к крыльцу, где уже выстроились в ряд Дмитрий с Петькой и Евгения с Марфой с их няньками в сопровождении Анхелики.

– Так, ваши высочества, извольте занять свои места, – скомандовала ушлая девица, как будто всегда только этим и занималась.

Девочки, для которых в стенах Кремля и впрямь было не слишком много развлечений, юркнули в карету, за ними с оханьем бросились служанки, после чего места заняли царевич и его спутник, а уж потом с комфортом разместилась фрейлина, сдвинув мальчиков на край лавки.

– Ты что-нибудь понимаешь? – тихонько спросил Дмитрий у приятеля, пока Анхелика расправляла складки своего пышного платья.

– Я вам потом объясню, – отозвался тот, неодобрительно поглядывая на новоявленную наставницу.

– Мы готовы! – соизволила сообщить в окошко Анхелика, после чего плотно задернула шторку и обратилась к детям: – Сейчас перед вами, ваши высочества, будет варварская Москва, где совершенно не на что смотреть, но, когда мы прибудем в Иноземную слободу, я тут же разрешу вам осмотреть окрестности!

– Спокойнее, мой принц, – прошептал шкодливо ухмыльнувшийся Петер. – Кажется, я знаю, что делать.

Немецкая слобода за годы, прошедшие после моего воцарения на русском престоле, основательно расстроилась и расползлась вширь. Выглядела она почти как обычный немецкий городок того времени – с аккуратными палисадниками, островерхими крышами и даже кое-где попадающимися фахверками.

За последние месяцы населения в ней прибавилось едва ли не втрое, так что впору из слободы в отдельный город переименовывать. Только вот никак не решу, просто в Кукуй или лучше Кукуевград? А то, может, Кукуйбург, на радость подданным. Представляю, как они переиначат… Шучу, конечно.

Самое большое здание в Иноземной слободе – лютеранская кирха. Именно там предполагалось провести встречу с местными. Однако день оказался слишком хорош, чтобы запираться в четырех стенах. Легкий, освежающий ветерок, на небе ни облачка, солнышко пригревало своими ласковыми лучами, всюду буйство молодой зелени и весенних ароматов. И пока никакой мошкары. Благодать, одним словом.

Поэтому я решил, что данное мероприятие вполне удобнее будет провести и на лужайке перед церковью. Бюргеры быстренько подсуетились, расстелили прямо на вымощенной деревянными плахами площади большой ковер, поставили самое помпезное, щедро украшенное резьбой и позолотой кресло, напоминающее трон. Сам я, разумеется, с важным видом устроился на импровизированном троне, а за моей спиной как изваяния встали фон Гершов с Михальским. Все, можно начинать, зовите иностранных гостей!

Представшая предо мной многолюдная делегация выглядела внушительно, но что более важно, представляла собой практически всех прижившихся в России иностранцев. С правого фланга толпились голландцы в строгих черных камзолах с белоснежными отложными воротниками. Слева не менее представительная группа подданных короля Якова Стюарта – отдельно англичане и подозрительно поглядывающие на них шотландцы.

Ближе к центру рядком выстроились шведы. В последнее время, то есть после смерти Катарины, дела у них идут не так хорошо. Прежде они всегда могли рассчитывать на заступничество царицы, откровенно благоволящей к своим соотечественникам, но теперь ее нет, и у шведских негоциантов на душе неспокойно.

В центре, особняком ото всех, стояли мои старинные подданные – мекленбуржцы, ощущавшие себя в России едва ли не хозяевами положения и «белыми господами», возвышающимися над коренным народом страны. Свято убежденные, что я такой же, как они, немец, только более высокого происхождения, удачно занявший сказочный трон московских царей, с их неисчислимыми богатствами, соболями, дешевизной еды, многолюдством населения и бескрайними просторами восточных земель. Так что желания у них были просты и незамысловаты – получать выгоды от такой улыбки фортуны, разом превратившей глубоко провинциальный Мекленбург в центр мировой политики и могущества.

Так все виделось им. И разубеждать моих «земляков» я даже не пытался. Тем более что по части упертости германец ничем не уступит русскому, а если дело касается гордыни и чувства собственного превосходства, то и обойдет всякого иного с хорошей форой. С другой стороны, эти ребята были глубоко преданы мне лично и всегда готовы к драке. Вот и во время