Однажды в лунную полночь - Кэрол Финч

— Верно, сон тебе не помешает. — Люсьен кивнул. Еще раз внимательно посмотрев на нее, он притушил лампу и вышел из спальни.

* * *

Барнаби Харпстер в тот же вечер исчез, и найти его так и не удалось. С его уходом дела на плантации пошли значительно лучше. На это место Люсьен с Адрианом поставили Чейни, и он оказался добрым и справедливым надсмотрщиком. Перед тем как принять решение, дед с внуком заручились согласием Микаэлы, и это наполнило ее сердце гордостью. В сравнении с ее прошлым, в котором железной рукой правил Арно Рушар, нынешняя жизнь казалась Микаэле подлинным раем. Дважды в день они с Люсьеном отправлялись на конную прогулку, и Микаэла теперь все увереннее управлялась с лошадью. С Адрианом и Вэнсом разговоры шли в основном о политике, о трениях между колониями и Англией — многое из этого походило на конфликт между французами и испанцами в Новом Орлеане. Таким образом, Люсьен ввел ее в круг семьи и друзей, тогда как Арно всячески выталкивал падчерицу из этого круга.

После заключения перемирия Люсьен держался от Микаэлы на должном расстоянии, и теперь жаловаться ей в общем-то было не на что. Люсьен не бросал больше на нее обольстительных взглядов и не отпускал двусмысленностей; он вел себя как подобает добропорядочному джентльмену, и от этого только больше стал близок Микаэле. А вот то, что он даже не приближался к ее постели, опасаясь пробудить у нее тяжелые воспоминания о Барнаби, ей совсем не нравилось.

Именно об этом она собиралась сказать Люсьену в день свадебных торжеств, задуманных Адрианом с большой помпой, но, как всегда, гости начали съезжаться раньше назначенного времени, так что разговор с Люсьеном пришлось отложить. Приводя в порядок волосы и поправляя кружево на платье, подаренном Адрианом специально к нынешнему вечеру, Микаэла напомнила себе, что сегодня ей предстоит появиться перед самыми именитыми людьми местного общества. Еще неделю назад она вынашивала мстительные замыслы, рассчитывая поквитаться с Люсьеном за то, что он навязал ей это замужество, но последние три дня ее муж вел себя так мило и достойно, что ей даже стало стыдно за намерение поставить его в неловкое положение перед всей этой аристократической публикой.

Внезапно Микаэла нахмурилась. А что, если Люсьен как раз и хотел, чтобы у нее возникло такое ощущение? Может, все эти мирные переговоры затеяны с той же целью и Люсьен ходит перед ней на цыпочках лишь затем, чтобы потом взять над ней верх?

— Микаэла, вы скоро? — послышался из-за двери голос Адриана.

— Уже иду. — Она бросила последний взгляд в зеркало. Вырез на платье был чуть ниже, чем того требовала мода, но, в конце концов, это свадебный подарок Адриана, и Микаэле оставалось лишь уступить его вкусу.

Сделав глубокий вдох — что, учитывая фасон платья, было само по себе не так уж просто, — Микаэла приосанилась: как-никак сейчас ей предстоял самый настоящий выход в свет.

* * *

Люсьен небрежно облокотился о перила террасы, поглядывая на публику, до отказа заполнившую просторную гостиную. Ничто, подумал он, так не привлекает людей, как свадебная церемония и суд Линча. За последние полчаса ему пришлось выслушать неимоверное количество комплиментов в адрес своей жены. Кое-кто из этих расфуфыренных хлыщей уже вел себя так, будто был еще ближе Микаэле, чем он сам. Это раздражало Люсьена, особенно когда ему намекали на то, что его дурная репутация бабника и повесы вряд ли понравится молодой жене. Да и в самом деле, каково было ей слышать со всех сторон байки о его похождениях! И что, если в отместку она тоже решит пуститься во все тяжкие?

Поскольку Микаэла родилась и выросла за пределами Каролины, Люсьен говорил всем, что познакомился с ней во время одной из своих поездок. Если бы эти сплетники узнали, что она тайком пробралась на корабль, где на всем пути от Нового Орлеана до Чарлстона играла с ним, как кошка с мышкой, это стало бы настоящей катастрофой; но и без таких подробностей пищи для пересудов хватило.

— Никогда таких красавиц не видывал, — раздался позади голос Брэдфорда Клодфелтера.

Люсьен обернулся: рядом с ним, глядя на Микаэлу и не скрывая при этом своего восхищения, стоял известный в здешних краях франт. Заметив, что и Вэнс, его ближайший друг, предается сладостным фантазиям, которые заслуживают доброй затрещины, Люсьен насупился.

— Дамы и господа, — тем временем торжественно провозгласил Адриан, — позвольте представить вам мою внучку, Микаэлу Сафер.

Как и все остальные, Люсьен сразу заметил, что дед назвал Микаэлу внучкой и этим словно поставил на ней знак качества. От него также не ускользнуло, что если бы глаза мужчин могли оставлять такие же четкие следы, как и их руки, лиф Микаэлы оказался бы вконец затрепан еще до того, как она спустилась в зал. У него вдруг возникло совершенно безрассудное желание набросить Микаэле на плечи какую-нибудь шаль, чтобы поскорее прекратить этот спектакль.

«Я ревную, — вдруг подумал Люсьен, — а еще — становлюсь собственником. И кто виноват, что вокруг полно мужчин, которые были бы рады, если бы я не слишком настаивал на своих супружеских правах…»

Давно уже Люсьен не переживал ничего подобного. Стоило кому-нибудь из гостей во время танца слишком фамильярно прикоснуться к Микаэле, он готов был наглецу нос расквасить.

Микаэла раздаривала улыбки направо и налево; она знала, как хотелось Адриану, чтобы все восхищались ею, — это ведь был его бенефис, когда он мог официально объявить, что его внук стал наконец добропорядочным семьянином.

Однако при виде приближающегося Люсьена мысли ее приняли совсем другое направление: его сощуренные глаза и угрюмое выражение лица не предвещали ничего хорошего. О Господи, неужели она успела сделать что-то разозлившее его? Человек, который последние несколько дней был образцом такта и обаяния, сейчас напоминал медведя-гризли, облаченного в раззолоченный камзол.

Но даже в этой ситуации Микаэла не могла не залюбоваться его мужественными чертами. Ей вспомнились ночи на борту корабля, когда, прячась в тени, она исподтишка разглядывала капитана, стоявшего при лунном свете на мостике: его внушительная фигура и уверенные манеры уже тогда приковывали к себе ее взгляд и мысли. Вот и теперь, хотя вокруг было по меньшей мере с десяток красивых мужчин, Люсьен явно выделялся среди гостей: рослый, широкоплечий, с голубыми, как небо, глазами, он постоянно привлекал всеобщее внимание. Женщины бросали на него жадные взгляды, и Микаэла вдруг ревниво подумала, что кое-кто из этих красоток мог быть ему близок не меньше, чем она.

Почувствовав, что подобные мысли могут завести ее слишком далеко, Микаэла поспешно напомнила себе, что в этом браке о верности и преданности речи не идет. Люсьен не искал ее любви и не обещал ничего, кроме свободы и обеспеченной жизни: забывать об этом ей не следует никогда, особенно если он окажется далеко — а так, судя по всему, будет случаться очень часто.