Любовь под прицелом - Аркадий Карасик

Неожиданно отодвинул бланк в сторону.

— Заполню позже… Рассказывайте.

— Что вы хотите узнать?

— Николай Иванович, прекратите этот цирк. Я знаю вас как благоразумного человека. Не заставляйте меня менять это мнение Вы задержаны с фальшивыми деньгами, признались в том, что распространяли их — покупали вещи и продукты. Около миллиона «подарили» официанту…

— Да, в этом виновен… Но относительно… Понимаете, Сер гей Сергеевич, случайно нашел на полу в поездном туалете пакет с деньгами: упакованные в пачки новенькие купюры. Сначала думал сдать в милицию, но потом решил: зачем лишать себя богатства? Ведь я не знал, что деньги фальшивые…

Короче, повторил — слово в слово — все, что поведал дубросвскому капитану. Пусть сверяют, пытаются поймать меня на деталях. Не получится. Я так затвердил свою версию, что меня не собьет и более опытный следователь, чем Вошкин.

— Находка — из серии детских сказок про Иванушку-дурачка. То, что вы не знали о происхождении банкнот, вообще недоказуемо…

— Но недоказуемо и обратное — что знал! Поставьте себя и мое место. Совершенно случайно в руки попадают миллионы, а у вас не хватает денег для достройки дачи. — Снова дача! Я колю ею в наболевшее место Вошкина, стараясь добраться до самого нутра, внушить — следователь обязан встать на мою защиту. — Может быть, какой-нибудь бизнесмен выронил пакет в необычном месте, все может быть, Господь Бог вознаградил своего верного слугу за честность — кто знает? Так почему я должен отдать полученное богатство? Чтобы в милиции прикарманили его и использовали для собственных нужд? Скажем, поменять старенький «жигуль» на новый «мерседес»… Ведь не секрет, что в органах служат разные люди: совестливые и подлые, честные и взяточники. И вам, поверьте мне, избавиться от них — бесчестных сволочей — никогда не удастся…

Я думал, что Вошкина хватит удар. Умело вплетенные в ткань признания намеки на его мздоимство, похоже, сыграли свою положительную роль… Положительную, конечно, для меня…

Подкинул еще одну мыслишку.

— К тому же поступил я невероятно честно. Ведь взял себе всего одну пачку, хотя никто меня бы не осудил, если бы все…

Вошкин долго молчал, переваривая мои слова. Даже глаза прикрыл, чтобы получше вникнуть в потаенный смысл.

— На первый взгляд все, что вы говорите, имеет смысл. Но вот официант иркутского привокзального ресторана показал нечто интересное… Оказывается, вы вовсе не оставили на стуле, а передали ему пакет с фальшивыми купюрами… Это говорит о многом. Как вы можете объяснить этот факт? Если обвините официанта в лжесвидетельстве — зря. Придется показать вам запись допроса продавца коммерческого киоска со станции Красноярск. Или некой особы из Екатеринбурга. Все врать не могут…

Похоже, Сергей Сергеевич припер меня к стенке. Ну и поработали сыщики, все раскопали!

Я молчал.

— Поверьте мне, Николай Иванович, я отношусь к вам с искренней симпатией. Не сомневаюсь, что вы совершенно случайно попали в лапы преступников, которые воспользовались вашей наивностью и честностью. Зачем же покрывать их? Не лучше ли признаться?

Конечно, лучше, но перед мысленным взглядом стоит бандит со шрамом на лбу. Будто наяву я слышу его предостережение: «Замочим. Не в изоляторе, так на зоне. А девку пустим на коллективку, вволю побалуемся…» Нет, признаваться нельзя ни в коем случае!… Деньги я нашел! Взял себе всего одну пачку. Про фальшивки не знал. Вина в том, что не сдал в милицию… Все, большее ничего не знаю.

— Согласитесь, мы не звери. Даже в условиях нашего перенаселенного изолятора вам создали приличные условия. Нет, я не требую взамен сведений о сокамерниках, подслушивания, подглядывания… Но людей, которые послали вас в Сибирь, заставили развозить фальшивые деньги, вы обязаны нам отдать… | Никто знать об этом не будет, поверьте — никто! И возьмем мы шайку не сразу — выждем некоторое время, пока вы с нашей помощью не укроетесь в безопасное место… Вот мои предложения,

Заманчиво, ох до чего же заманчиво вещал Вошкин. И безопасность сулит, и помощь в устройстве на новом месте… Только я не услышал: что с Любашей? Ежели бы он пообещал не мою безопасность, а безопасность девушки — может быть, я и подумал бы…

— Скажите, Сергей Сергеевич, освободили ли из рук похитителей девушку, которую они увезли в Дубровке?

— Не станем уклоняться от основной темы нашей беседы, Тем более что в Дубровке от вас получены далеко не все показания.

Удар нанесен профессионально метко. Его не парировать, от него не уклониться… Действительно, я не упомянул капитану о Тихоне, но он не особенно настаивал на этом, считая, что со мной займутся в Москве. Но, скрыв связь с Тихоном, я с головой выдал Пельменя… О каких данных говорит Вошкин? Нужно быть предельно осторожным…

— Вы правы, в Дубровке я, возможно, наговорил много лишнего, но попробуйте контролировать себя после перестрелки бандитов с омоновцами, когда меня едва не убили… К тому же, все, что было известно, я все же рассказал… Не знаю, на что вы намекаете… Короче, деньги найдены мною в поездном туалете, о том, что они поддельные, даже не подозревал, никому я их не раздавал, ни от кого не получал… Все, точка.

Вошкин посмотрел на меня с удивлением. Похоже, он не поверил ни одному моему слову, понимал, что я заметаю следы, подставляю себя и отказываюсь выдавать преступников. А разве я поверил бы явному бреду? С учетом показаний Пельменя красноярского продавца, екатеринбургской женщины в зеленом плаще…

В заключение своего монолога я высказал непременное условие.

— Если вы, Сергей Сергеевич, хотите продолжить наш разговор и получить от него желаемые результаты, примите немедленные меры к освобождению похищенной девушки. Я об этом уже говорил дубровскому капитану, повторяю вам: только после того, как я узнаю, что она находится в безопасности, вы получите нужные показания. И не раньше!

— Вы представляете себе, какой срок можете получить за участие в изготовлении фальшивых денег?

— Я не участвовал…

— Зато распространяли. Почти одно и то же… Некоторая разница в сроке заключения несущественна.

— Сейчас меня это не интересует. Не пытайтесь меня запугать. Освободите Серегину!

2

Наконец я получил первую продуктовую передачу! Ничего особенного: сухари, сушки, палка колбасы, сахар, печенье… Но она позволила мне не считать себя иждивенцем, а превратиться полноправного члена тюремного семейства.

Разложил полученные продукты на столе и пригласил сокамерников.

— Пожуем, братва! Конечно, это не ваши передачи — не особо жирно, зато — вдосталь. Вместо чифира — кофеек со сгущенным молочком… Посидим, побазарим.

— Ну ты даешь, Коля! — неизвестно чему порадовался цыган. Праздник решил устроить, да? Может, пригласим вертухаев?

— Вертухаев? — злобно прищурился Петька по прозвищу Зануда. — Да они от каждой передачи половину в свой карман кладут, сявки грязные! Погляди сам — все курят «Мальборо», рыгают французским коньяком, сосут импортные конфетки, мамзелям своим шоколады дарят… Откуда взято? С зарплаты, что ли? Ништяк — обворовывают подследственных…

Тюремщиков, охрану и прочих ментов здесь ненавидели дружно и прочно. Справедливо или несправедливо — другое дело.

Цыган, смеясь, согласился — сказал глупость. Но это шутка, от которой в тюряге недолго загнуться…

Не успели толком поесть — заявился вертухай. Сообщил новость: подследственного Чернова вызывают на свидание.

Скорее всего, пришел отец или Ольга.

За толстым стеклом, отделяющим заключенного от посетителей — Фимка. Заранее сморкаясь в большой, уже мокрый платок, она вглядывается в мое небритое лицо.

— Как ты себя чувствуешь?

Вопрос — идиотский! Как может себя чувствовать человек в тюрьме? К тому же предвидя как минимум десять лет зоны… Прекрасно, восхитительно! Поправляюсь на тюремных харчах, взахлеб смотрю зарубежные детективы, общаюсь с красивыми

женщинами…

Конечно, все это я сказал про себя — горько и насмешливо. Смеяться над сестрой, познавшей все прелести заключения, — глупо и недостойно.

— Все о'кей. Почему не пришла Ольга?

Фимка выплеснула очередную порцию слез.

— Она… уехала.

— Ольга уехала? Куда, к кому?

Я почувствовал неладное. Жена раньше никуда не уезжала, в санаторий палкой не выгонишь. Предпочитала сидеть дома, распиливая на мелкие части невоспитанного муженька. А теперь, когда ему шюхо, когда он сидит за решеткой, уехала… Непонятно…

— Не темни, Фимка! Что у вас произошло?

Фимка помедлила. То ли собираясь с силами для важного сообщения, то ли не зная, как поступить.

— Отец запретил говорить тебе, но я… не могу не сказать… Месяц тому назад Ольга не возвратилась с работы… Вот и все… Никита заявил в милицию… У матери был сердечный приступ… Только ты, братик, не волнуйся, может быть, ничего страшного не произошло… К примеру, отправили Ольгу в неожиданную командировку, и она не смогла позвонить, предупредить… Ведь и такое