Хит - Тара Мосс

— Открой, — приказал мистер Хэнд, жестом показывая на портфель.

Открыть?

— Но я не знаю шифра, — в панике запротестовал Симон.

Мистер Хэнд устремил на него немигающий взгляд, который Симон, скорее прочувствовал, нежели увидел. Наконец мистер Хэнд потянулся к конверту, и на мгновение его лицо вышло из полумрака, так что стали заметны его непропорциональные черты.

Какой урод…

Мистер Хэнд и впрямь был отвратителен. Первое, что бросалось в глаза при виде его лица, был огромный шрам, уродовавший и без того неровную кожу. Мистер Хэнд выглядел неправильно, к тому же Симон заметил, что одно его ухо имеет странную форму, будто лишенное верхушки.

Симону стало не по себе, когда мистер Хэнд извлек из своего нагрудного кармана сверкающее лезвие, которым вскрыл конверт. В обычной ситуации такой нож показался бы безобидным, но Симон внутренне содрогнулся, увидев его в руках этого человека. Симону захотелось как можно скорее покинуть номер.

Черт, черт, черт! Ты влип по самые уши.

— Тебя заинтересовало мое ухо, — произнес великан, вновь скрывшийся в темноте.

— Мм… что? — опешил Симон. Он с трудом сглотнул. — Что вы имеете в виду?

Неприлично так пялиться, дорогой…

— Тип один оттяпал. Доктора так и не смогли пришить.

— О… Неужели? Я даже не заметил, — солгал Симон, пытаясь унять дрожь во всем теле.

Мистер Хэнд проигнорировал его слова. Он достал из конверта листки бумаги и поднес к лампе, чтобы прочитать инструкции. Должно быть, там был указан и шифр к замку, потому что он притянул к себе портфель, набрал комбинацию цифр и открыл его. Симон искоса взглянул на тугие пачки банкнот. Похоже, это была лишь малая часть суммы, выделенной на реализацию плана, — деньги на текущие расходы в местной валюте. Аванс перевели на банковский счет мистера Хэнда еще до его отъезда в Сидней, а остаток должны были выплатить по завершении операции. Симон сообразил, что этому головорезу платят за работу не один миллион.

Мистер Хэнд закрыл портфель на замок и вернулся к чтению инструкций. Симон воспользовался моментом, чтобы осмотреться и тайно понаблюдать за этим человеком, черты лица которого уже более отчетливо проступали в полумраке. Кто этот парень? Где и как они его нашли? И что будет дальше? Что конкретно имел в виду Американец, когда говорил, что этот человек «все уладит»? И на что мистер Хэнд собирается потратить столько наличности?

Симон заметил, что на полу, прямо у кресла мистера Хэнда, стоит другой портфель. Ему стало интересно, что в нем.

После вчерашнего «кризисного» совещания Симону казалось, что круче Джека Каванага и его советника по безопасности никого и быть не может, но теперь убедился в том, что мистер Хэнд не чета им обоим. В то время как Американец был спокойным и по-военному четким, мистер Хэнд обладал какой-то брутальной мощью. В тех кругах, где вращался Симон, такие монстры не встречались. Даже сидящий, в отлично скроенном темном костюме, мистер Хэнд выглядел как гладиатор: широкоплечий, с мускулистой шеей, стянутой воротником рубашки; а шрамы на его лице и огромные руки могли ввести в ступор любого. Мысль о том, что стало с теми, кто осмелился так изуродовать лицо мистера Хэнда, заставила Симона содрогнуться. К тому же, как отметил Симон, помимо шрамов, в лице мистера Хэнда была еще какая-то неправильность. Симон слишком долго вращался среди тех, для кого пластическая хирургия была средством поддержания хорошей формы — как маникюр или приседания, — и, рассматривая лицо мистера Хэнда, он замечал следы хирургического вмешательства. Возможно, мистер Хэнд обращался к услугам хирурга, чтобы подкорректировать сломанный нос или разбитую челюсть; трудно было сказать, что за операцию ему сделали, но конечный результат оказался малопривлекательным. Лицо у мистера Хэнда было мясистым и бесформенным, глаза непропорционально маленькими.

Симон вдруг осознал, что испытывает страх, находясь в одной комнате с мистером Хэндом. Ему даже захотелось, чтобы рядом оказался Американец, который мог бы подсказать, как вести себя.

Как бы поскорее пережить это и убраться восвояси…

Мистер Хэнд прочитал инструкции и убрал все листки обратно в конверт, кроме двух, один из которых он сложил пополам и поджег серебристой зажигалкой, бесстрастно наблюдая за тем, как горит бумага в пепельнице. Симон так и не узнал, в чем заключались инструкции.

Наконец мистер Хэнд обратился к нему:

— Расскажи все, что знаешь об Уорвике ОʼКонноре.

Симон беспокойно пошевелился в кресле:

— Мм… Он так и не перезвонил мне. Он раньше выполнял для меня кое-какую работу. Но, разумеется, не такого характера…

— Кличка. Адрес. Фотографии, — резко оборвал его мистер Хэнд.

— Да, конечно. — Симон лихорадочно соображал, как отвечать. — Не думаю, что у него есть кличка. Я знаю его только как Уорвика. Фотографий у меня тоже нет. — Он чувствовал себя совершенно несчастным.

Мистер Хэнд передал ему через стол оставшийся листок бумаги:

— Это он?

Симон удивился, когда увидел прямо перед собой фотокопию водительского удостоверения Уорвика.

— А, да. Это он. — На листке значился и его адрес. Ниже была копия другого водительского удостоверения, на этот раз на имя Ли Лин Тана. — А это тот парень, через которого я заказываю девочек для Дэмиана… — Симон указал на вторую фотографию. — Он был там, когда окочурилась та цыпочка. Возможно, он тоже оказался на видео.

Ли был сутенером, поставщиком азиатских проституток. Симон часто заказывал у него девушек для особых вечеринок Дэмиана, которому нравились азиатки Ли, потому что они были хрупкими и хорошенькими, не понимали по-английски и не задавали никаких вопросов. В отличие от австралийских проституток, они никогда не говорили: «Это я делаю, а этого делать не буду» или «Здесь меня можно трогать, а здесь нельзя». Азиатки никогда не жаловались, даже когда стараниями Дэмиана они уходили с ожогами, синяками или следами от плеток. И Ли умудрялся находить совсем молоденьких проституток.

Когда возникла проблема с девушкой на той вечеринке, Симон сразу же позвонил Ли и поставил его в известность.

После того как Симон подтвердил личности обоих мужчин на фотокопии, мистер Хэнд сжег и эту бумагу.

Симон судорожно сглотнул. В присутствии этого человека и в свете недавних событий, связанных с Уорвиком, ему все труднее удавалось держать себя в руках. Симону было совершенно ясно, что он оказался самым примитивным организмом в пищевой цепи, и ему оставалось только молиться о том, чтобы его не съели первым.

— Если я вам больше не нужен… — начал Симон, мечтая поскорее убраться.

— Возьми в ванной полотенце и принеси его сюда.

Симон похолодел от ужаса. Что?

— Делай, что говорят.

Симон машинально поднялся, прошел в ванную и сдернул с вешалки одно из свежих полотенец. Он вернулся в комнату и протянул его мистеру Хэнду.

— Теперь на колени.

— Что? — От ужаса у Симона вздулись вены на руках. Он рванулся к двери, но мистер Хэнд опередил его. Он опрокинул Симона на пол, прижав его голову к пушистому белому полотенцу. Мистер Хэнд навалился на Симона всей массой своего тела, и тот в страхе обмочился. Он совершенно утратил контроль над собой, чувствуя, как по бедрам струится теплая влага. Симон был унижен и раздавлен, но это было не самое страшное. Молниеносным движением мистер Хэнд взмахнул своим маленьким, острым, как бритва, лезвием и чиркнул им по шее Симона, нанося тому болезненную, но поверхностную рану вдоль подбородка.

— А-а-а-а-а!

Симон, почувствовав острую боль, визгливо закричал.

Продолжая корчиться от унижения и боли, он заметил краем глаза, что мистер Хэнд потянулся за чем-то. Это была бутылка из мини-бара. Мистер Хэнд открыл ее и вылил содержимое на рану. Алкоголь разлился по лицу и шее Симона. Такой жгучей боли он никогда еще не испытывал.

Мистер Хэнд изуродовал симпатичную мордашку.

Он нагнулся прямо к уху Симона и прошептал ему слова, которые тот запомнил на всю жизнь; покончив с холодящими душу угрозами, мистер Хэнд поднялся. Лицо Симона было залито виски и кровью.

Даже после того, как его тело освободилось от гнета, Симон не пошевелился. Шок был слишком сильным.

— Иди.

ГЛАВА 24

Из окна такси Мак разглядывала пятиэтажное здание в готическом стиле. Вечернее солнце омывало старый камень оранжевым сиянием, подсвечивая арки окон. Грозные горгульи, обратившие головы на восток и на запад, громоздились по углам, отгоняя злых духов. На фасаде здания была выложена дата: «1902». Даже в салоне такси Мак слышала звуки живой музыки и голосов, доносившиеся с верхнего этажа здания, где ярким световым пятном выделялся маленький балкон.