Алмазы для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич

– Стойте, стойте! – вдруг крикнул Черчиль на фулари и, остановившись, вскинул над головой скрещенные руки.

Афолаби и Ахмед бин Касим чуть не уткнулись ему в спину и сразу увидели, что перед проводником поднялась из травы кобра с раздувшимся капюшоном. Она почти достигала Черчилю до пояса и медленно раскачивалась справа налево и обратно, как будто выбирала место для удара. Все присутствующие были опытными пустынниками и понимали, что это действительно так. И лучше всех это понимал сам проводник, потому что мишенью для ядовитых зубов был не кто-то другой, а он сам. Удивительным только было то, что он не использовал свою раздвоенную на конце палку, которая как раз и предназначалась для таких случаев…

Неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, если бы один из «Соколов пустыни» не метнул нож. Это был особый бросок под названием «бумеранг» – нож летел, вращаясь, как пропеллер, параллельно земле, по пути клинок отрубил голову кобре и упал в траву. «Соколы» и «леопарды» бросились вперед и, прочесав местность, обнаружили не только нож, но и еще несколько змей, с которыми поступили так же, как и с первой.

– Все, это знак! – сказал заметно испуганный Черчиль, переходя на родной язык. – Надо было сразу развернуться и идти назад… А вы их убили… Это очень плохо! Духов оскорблять и злить нельзя! Я возвращаюсь! Сегодня охотиться не поведу!

– Какой там знак! – возразил Окпара. – Здесь сотни змей. Вот и наткнулись на гнездо!

– Нет, нет, – Черчиль замотал головой. – Не было их тут. Неспроста это все. И «падальщики» не зря над нами кружатся…

Он показал в небо, где действительно кружили грифы, постепенно снижая высоту и сужая круги.

– Надо перенести охоту на другой день! Добром это не кончится.

Они говорили на языке фулари, но Ахмед бин Касим все понял.

– Мы пришли охотиться, – сказал он по-английски, обращаясь к Афолаби. – И мы будем охотиться. Все в руках Аллаха, Великого и Всемогущего. Никто нам помешать не может. Если твой Черчиль не хочет выполнять договор, мы принесем его в жертву и бросим грифам. Тогда точно охота будет удачной. Пойдем дальше!

Как ни странно, но проводник прекрасно понял смысл сказанного. К тому же всегда суровый вид Ахмеда бин Касима и непривычная для него длинная речь произвели на Черчиля такое же убедительное впечатление, как расправа «соколов» с оказавшимися на пути кобрами. А скорей всего, даже более убедительное.

– Я предупреждил, – хмуро кивнул он. – Не верит знакам – я не отвечать…

Они прошли еще метров двести. Грифы пикировали туда, где остались убитые кобры, и приступили к обеду, вырывая друг у друга добычу. Черчиль оглядывался на это и бормотал, вроде бы для себя:

– Четыре мертвых. Четыре. Пятый еле-еле не мёртвый. Пятый счастливый родиться – остаться живой.

Проводник посмотрел вперед, показал рукой.

– Зверь там, – сказал он. – Вон, под деревами. Надо здесь стать, пусть гонят…

Афолаби поднес к глазам бинокль, всматриваясь сквозь зыбкое марево в зеленую лощинку впереди. Между деревьями проглядывала груда угольного оттенка – самец черного носорога, за которым они пришли.

«Метров двести пятьдесят – триста, – прикинул он. – Ближе подходить рискованно: можно спугнуть – и все сорвется…»

Он подкрутил кольцо фокусировки, и картина стала четче. Носорог, прятавшийся в древесной тени от полуденного солнца, поднялся на ноги и стоял, неторопливо поводя опущенной к земле продолговатой головой из стороны в сторону. Груды мышц, покрытых грубым кожаным панцирем. Крепкий длинный рог с конусообразной горбинкой – идеальная конструкция для того, чтобы атаковать противника проникающим ударом снизу, оставив при этом под надежной защитой лобную кость и глаза. Даже в полуденном пекле саванны, в котором всё недостоверно, в котором сама реальность растворена и смазана, погружена в дремотный морок, человек отчетливо считывал мощь и опасность, исходящие от этой груды бронированных мышц. Трубчатые, стоящие торчком уши повернулись сначала в одну сторону, потом в другую. Зверь задрал морду и громко фыркнул, будто посылая наблюдателю сигнал: я тебя учуял, убирайся пока жив! Тебе меня не взять! Но на самом деле с такого расстояния носорог не мог ни увидеть, ни услышать опасность.

– Какой красавец, – шепнул Афолаби с нескрываемым восторгом и не глядя бросил в сторону Черчиля. – Упустим его, пеняй на себя!

Черчиль трагически вздохнул, демонстрируя, что смиряется с неизбежным.

Афолаби с трудом оторвался от бинокля. В последний миг ему показалось, что будущая добыча то ли двоится, то ли отбрасывает черную тень, но миражи в пустыне создают не только тени, но даже дворцы и оазисы, потому он не придал видению значения и передал бинокль Ахмеду бин Касиму.

– Полюбуйся!

– Что-то я загонщиков не вижу. Их нет, что ли? – спросил тот, возвращая бинокль.

– Как не быть? – усмехнулся Афолаби. – Есть, конечно!

– Значит, мало их. Как погонят зверя? Не справятся ведь!

– Сейчас увидишь, – еще шире улыбнулся Афолаби. – А ты, Гачи, успокойся, все нормально будет. А я тебе еще доплачу за плохие знаки да за нервы…

Но Гачи только горестно качал головой.

– Четыре мертвых, – повторил он. – Четыре. Чуть-чуть не пять…

Афолаби ни при каких обстоятельствах не держался с подчиненными запанибрата, но Черчилю делал поблажку. Слишком профессионален был этот проводник, которому нередко хватало мимолетного взгляда на следы или экскременты животного, чтобы определить его пол, возраст, статус в стаде или стае, откуда и куда оно движется и как себя чувствует. А по следам крови точно определял – долго ли протянет подранок и далеко ли уйдет…

– Это же были европейцы, – сказал он, подойдя к Черчилю и дружески приобняв того за плечи. – Что с них взять. У нас охота в душе. Я и мой друг – потомственные воины и властители. Мы побеждаем всегда!

Гачи немного приободрился, но еще сомневался.

– Двое был очень сильный охотник. Пятьдесят шагов все пули попадай в десять.

Он сомкнул указательный и большой пальцы, демонстрируя кучность стрельбы тех двоих.

Афолаби высокомерно усмехнулся.

– Ты знаешь лучше меня, друг мой: охота не сводится к умению метко стрелять по бумажкам.

На расстеленном брезенте они открыли ящики-футляры из крокодильей кожи, извлекли и собрали штуцеры. Высококлассные ружья были изготовлены из специальной стали и весили по восемь килограммов: за счет толстых стволов, усиленных колодок и других ухищрений, позволяющих выдерживать стрельбу чрезвычайно мощными патронами. Богатая отделка придавала им вид дорогих украшений, не подходящих для суровых полевых условий и кровавых убийств самых больших животных на планете.

Они вставили напоминающие баллистические ракеты патроны толщиной в палец и закрыли стволы. Раздался четкий щелчок взводимых эжекторов и запирающих устройств.

Черчиль произнес тягучую, несколько нараспев, фразу на фулари и, судя по такой же интонации, повторил ее по-английски:

– Духи и предки, помогать нам убить этот носорог…

– Начинаем! – скомандовал Афолаби и прошел немного вперед, занимая позицию. Он выбрал открытое место между пологим пригорком и цепочкой низкорослых кустов. Вокруг было много деревьев, и он стал на протоптанной дорожке, соединяющей его с будущим трофеем, расставил ноги, прижав штуцер к груди. Сердце тревожно колотилось, хотя внешне он не выдавал естественного волнения. Как, впрочем, и всегда. Ахмед бин Касим в такой же позе стал метрах в десяти правее и немного сзади. Он тоже на вид был совершенно спокоен. Тем более что являлся только наблюдателем, хотя и вооруженным, – так положено на серьезных охотах.

Мадиба Окпара и командир «соколов» сделали знак заранее проинструктированным бойцам – те быстро и ловко рассредоточились на местности, выстраиваясь широким коридором по обе стороны от охраняемых персон, чтобы, с одной стороны, не мешать им стрелять, а с другой – успеть придти на помощь, если вдруг появятся двуногие враги.

Афолаби выставил вперед левую ногу и взял «Голанд-Голанд» наизготовку, направив ствол в землю перед собой. «Позиция хорошая, – машинально оценил он. – Солнце за левым плечом, обзор отличный. На то чтобы вскинуть оружие и прицельно выстрелить, уйдет секунда – полторы…»