На свободное место (Инспектор Лосев - 3) - Аркадий Адамов

- За подсказку наказывают, - отвечаю я. - Вы уж сами.

- Надо подумать... Дайте на всякий случай ваш телефон.

Он записывает мой телефон, имя, фамилию. И разговор продолжается.

- Вы не вспомните, - говорю я, - кто еще из приезжих бывал у вас за последнее время?

- Больше никто не бывал, - отвечает Виктор Арсентьевич и бросает на меня усталый взгляд, потом слабо улыбается. - А насчет Гвимара Ивановича, я чувствую, вы что-то недоговариваете. Так ведь?

- Это не столь опасно, как если вы будете недоговаривать, - уклончиво возражаю я, давая понять, что и в самом деле знать все, что знаем мы, ему не положено, потом задаю новый вопрос: - Ваша супруга тоже знала Гвимара Ивановича?

- Так, мельком. Как-то чаем его угостила.

- Рассказывал вам Гвимар Иванович о своей семье?

- Нет. Я даже не уверен, что она у него была.

- Но адрес свой он вам оставил, в Киеве?

- Представьте, нет, - разводит руками Виктор Арсентьевич. Он снова разливает по чашечкам кофе, и мы продолжаем беседу.

- А где вы бывали с ним, кроме сестры художника Кончевского?

- Пожалуй... Сейчас что-то не припомню. Но я постараюсь.

Трудный идет разговор. Главная ниточка его причудливо петляет, то исчезая, то возникая вновь уже в другом месте, то натягиваясь, то ослабевая. В таких непростых разговорах необходимо улавливать каждую интонацию, каждый взгляд и пытаться понять затаенную мысль человека, сидящего напротив тебя, мелькнувший в его словах намек или случайную оговорку.

Вот и сейчас мне начинает казаться, что мы словно играем с Виктором Арсентьевичем в известную детскую игру "тепло - холодно". Я то приближаюсь к чему-то важному, и становится "теплее", то невольно или сознательно удаляюсь в сторону, и тогда становится "холодно". И у Виктора Арсентьевича происходит то же самое, с той лишь разницей, что он, по-моему, знает, где "горячо", но пускать меня туда не собирается. Да, он явно чего-то недоговаривает. Боится? Но чего? Скорей всего, быть замешанным в какую-нибудь историю. Ведь подозрительным знакомым обзавелся он, что ни говори. Вот тот и устроил ему сюрприз.

Мы оба наконец устаем и по обоюдному согласию откладываем разговор до следующего раза, условившись о новой встрече.

- Скажите, по работе вы с Гвимаром Ивановичем не сталкивались? мельком спрашиваю я напоследок.

- Нет, что вы, - снисходительно улыбается Виктор Арсентьевич.

Мы прощаемся.

Да, какой-то странный происходит у меня в тот вечер разговор. Однако дальнейшие события запутывают все еще больше.

Глава V

ПУТЬ ВЕДЕТ НЕПОНЯТНО КУДА

Допрос Музы Кузьмич провел сразу после задержания Чумы. Сам провел, лично. Ведь он был полностью в курсе дела. А я в это время еще только шел на свидание с Виктором Арсентьевичем, ничего не ведая о случившихся в этот день важных событиях. Да и все равно допрашивать Музу мне не следовало. У нас с ней возникли "свои" отношения, ведь она меня обманула и предала. У Денисова тоже отношения с ней были непростые. Правда, обманул ее он, хотя и не предал, а скорее даже спас от Чумы, помешал отъезду из Москвы, которого она и сама не хотела. Но все равно нужного разговора с ней у Вали могло не получиться. А вот Кузьмич - другое дело, его Муза вообще не знала. Кроме того, разговор с ней следовало провести очень тщательно, ведь Музу потом предстояло отпустить. И кто знает, с кем она после этого встретится, чтобы рассказать о случившемся. Веры ей нет никакой. И потому каждое необдуманное слово, сказанное ей, может привести к неприятности, а то и к беде.

...Музу попросили подождать в коридоре, возле кабинета Цветкова. Она все еще находилась в каком-то шоковом состоянии и не могла прийти в себя после всего, что случилось, особенно, конечно, после сцены задержания у нее на глазах Кольки-Чумы. Первые минуты в машине (ее везли, естественно, отдельно от Чумы) она рыдала в три ручья, и ребята дали ей выплакаться, никак не пытаясь успокоить. Последнее обстоятельство Музу, очевидно, раздосадовало, она не привыкла к такому безразличному отношению к себе мужчин. Она постепенно перестала плакать и, лишь обиженно всхлипывая и осторожно промокая глаза скомканным платочком, попыталась узнать, что же все-таки произошло и куда ее везут. Вид у нее был растерянный, испуганный и чуть заискивающий. Видно было, что она и в самом деле не понимает, что произошло. Ей коротко сказали, что везут ее в милицию и там все объяснят.

- Не имеете права! - раздраженно воскликнула Муза. - Вы за это ответите! И за Колю тоже, вот увидите.

Уже в коридоре, перед кабинетом Цветкова, она судорожно схватила одного из сотрудников за рукав и испуганно спросила:

- Меня отпустят? Имейте в виду, у меня маленький ребенок один дома. Мне надо к нему.

- Уж как-нибудь мама ваша за ним присмотрит, - насмешливо ответил сотрудник. - Ей, кажется, не привыкать.

- А вам какое дело, кто за моим ребенком смотрит! - прицепилась к нему Муза. - Вам-то что? Я вас о другом спрашиваю!

Но крикнула она это все ему вдогонку и ответа не дождалась, а больше прицепиться в этот момент было не к кому.

Через минуту ее пригласили в кабинет Кузьмича. И она сразу притихла, снова став робкой и испуганной.

Вид Кузьмича, седая его голова и спокойный, твердый взгляд к ссоре и истерике не располагали.

- Садитесь, Муза Владимировна, побеседуем, - негромко сказал Кузьмич, указывая на стул возле своего стола.

Муза послушно и молча опустилась на самый краешек стула. Она с трудом сдерживалась, чтобы снова не разрыдаться, и машинально продолжала мять в руке мокрый от слез платочек.

- Мне кажется, вы не совсем поняли, что случилось? - все так же спокойно и даже чуточку участливо спросил Кузьмич.

Муза молча кивнула, боясь расплакаться.

- Что ж, я вам объясню, - едва заметно усмехнувшись, продолжал Кузьмич. - У вас на глазах был задержан опасный преступник, трижды до этого судимый и отбывший разные сроки наказания, некий Совко Николай Иванович. Задержан он сейчас по подозрению в убийстве и краже. Вот с кем вы подружились, Муза Владимировна.

- Неправда! - вдруг с силой произнесла Муза и впервые взглянула в глаза Кузьмичу. - Он секретный сотрудник, он майор.

- Что?! - изумленно переспросил Кузьмич. - Какой он секретный сотрудник, какой он майор, да вы что?

- Да, да. Он мне сам сказал. Он в Москву только в командировку приезжает, - горячо продолжала Муза. - Здесь какая-то ошибка. И убивал... у него такое задание было. И ему выдали пистолет.

- И это все он тоже вам сказал? - хмурясь, досадливо спросил Кузьмич.

- Да. И я дала ему слово, что никому об этом не скажу. Но теперь... приходится.

Кузьмич внимательно и как бы заново посмотрел на Музу, словно желая понять, кто все-таки перед ним сидит - обманщица или вовсе сбитая с толку, глупая девчонка, и, видимо, остановился на последнем.

- Ну и ну, - он покачал головой. - Надо же суметь поверить такой чуши. Вы, простите, какое кино больше всего любите смотреть, про шпионов, да?

- Вы из меня дурочку не делайте, - осмелев, обиженно сказала Муза.

- Это не я из вас дурочку сделал, - поморщился Кузьмич. - Ну, а чтобы вам сразу стало ясно, сейчас мы кое-что вам покажем.

Он снял трубку одного из телефонов и, набрав короткий номер, сказал:

- Мария Николаевна, вы получили последние материалы на Совко и его фотографии?.. Прекрасно. Принесите их мне, пожалуйста... Да, да. Все, какие получены... Ну и отлично.

Положив трубку, он посмотрел на притихшую, испуганную Музу и досадливо потер ладонью ежик седых волос на затылке.

- Сейчас вы убедитесь, кто ваш приятель, - сказал он, вздохнув. - А пока расскажите, как вы с ним познакомились.

- Мы случайно познакомились, - тихо, не поднимая глаз, ответила Муза. Он в наш ресторан зашел, сел за мой столик. Это год назад было.

- Один зашел?

- Нет. Еще с одним... гражданином.

- Больше вы этого гражданина не видели?

- Как-то видела. Не помню уж когда.

- А вы вспомните. Я вас не тороплю.

- Кажется, в другой Колин приезд... Они опять к нам в ресторан зашли, обедали.

- Имя его помните, этого гражданина?

- Нет...

- Постарайтесь вспомнить.

В этот момент в кабинет вошла немолодая, строгая женщина и, даже не взглянув на Музу, положила перед Кузьмичом темную папку. Тот кивком поблагодарил, и женщина вышла.

- Ну вот, - Кузьмич раскрыл папку. - Узнаете?

Он достал из папки несколько фотографий и протянул Музе. На них стандартно, анфас и профиль, прижавшись затылком к специальной стойке, был снят явно в разные годы Колька-Чума. Потухшие его глаза на отрешенном, заросшем светлой щетиной лице не вызывали сострадания, такая злая, согнутая лишь до времени сила угадывалась в этом человеке.

Муза испуганно перебрала фотографии и спросила:

- Это что такое?

- Сначала вы мне скажите, кто это такой?

- Это... Коля.

- А снят в разные годы, когда его судили. Сначала за драку, потом за кражу, наконец, за вооруженный грабеж. Вот такая распрекрасная биография. Можете посмотреть последнее обвинительное заключение, если желаете. Вот оно.