Амулет колдуна - Алексей Калинин

Мы ломанулись назад, к уже полюбившемуся дереву. То нас радостно поприветствовало вежливым поклоном и даже кажется, пару раз присело в глубоком реверансе. Ребята не стали останавливаться и раскланиваться в ответ, а я помахал лапой — не мог не оценить его старания, мог бы даже поаплодировать, но было как-то не до этого. Быстренько пробежав положенные десять шагов, мы увидели на том же самом месте, где недавно стояли, огромную яму и спускающиеся вниз ступеньки. Но с нашего места её не было видно! Чудеса, да и только.

Аккуратно спускались по широким мраморным ступенькам. Ведя под уздцы лошадей, которые начали нервно всхрапывать, Павел и Татина делились догадками по поводу того, как Гарион смог так быстро нас найти. Но догадки догадками, а правда нам открылась гораздо позднее. Дыра за нами начала затягиваться. Интересно наблюдать как камни и земля, поднимаясь с пола, образовывали единую массу. Это можно себе представить, если снять на камеру обрушивающийся потолок, а затем пустить обратное воспроизведение. Меньше чем за минуту над нами висел целостный монолит, без малейшего намека на щелочку или дырочку.

— Круто, прямо как в пещере Алладина, — присвистнул Павел.

— Это ещё один полководец? — не преминула вставить шпильку Татина.

— Может и в самом деле старая Зара не помочь нам хотела, а от тебя избавиться? — со вздохом спросил Павел. Бегунок согласно фыркнул.

— Ой, да мы никак обиделись? Сопли и слюни утирать не буду. Если не понимаешь шуток, то это лишь твоя проблема! — отрезала Татина. Павел счел за лучшее промолчать — отцовская выучка, где лучше жевать, чем говорить. Как в рекламе, честное слово!

Павел с Татиной запалили факелы, в их неровном освещении мы спускались все глубже и глубже под землю. Ступеньки слабо осыпались под ногами, местами отсутствовали вовсе, и приходилось непрерывно следить, чтобы не вступить в зияющий чернотой провал, или загреметь вниз, вместе с отколовшимся куском мрамора. Я контролировал весь процесс спуска, вставлял своевременные замечания и слегка иронизировал по поводу слепоты двигающихся в темноте. Это продолжалось до тех пор, пока Павел не повернул луч на амулете. Налетевший холодок едва не погасил факелы, зато Павел любезно предложил мне замолчать и оставить свои наблюдения при себе. Ну а что я? Вздохнул с чувством исполненного долга… и продолжал вставлять свои замечания, но уже по поводу Татины — ну надо же мне было отыграться на этой язве, так почему же не сейчас?

Татина, по Пашкиному лицу догадалась, о чем мы вели безмолвный разговор, отвесила мне легкий щелбан и засунула целиком в мешок. Ну всё — я обиделся и затаил злобу, аж на целых полчаса!!! Да какое она имеет право? Да кто она такая? Да когда же мы вернемся домой и где мое блюдце с молоком? Обуреваемый этими мыслями я даже не заметил, как мы оказались в огромной пещере.

— Пришли, — выдохнул Павел.

Примерно на четверть пещера состояла из суши (не японского деликатеса, а ровно утоптанной земли), все остальное пространство покрывала водная гладь такой черноты, что в ней еле-еле отражались блики факелов. Гладкие стены опоясывали пещеру по кругу, делая ее похожей на цирковую арену (надеюсь, что нас здесь не примут за клоунов).

Никакого отшельника не наблюдалось, хотя обитание здесь живого существа выдавало пепелище от костра. На стене рядком висели пучки различных сушеных трав и корешков. Однако не это привлекло мое внимание — рядом с травами, не представлявшими для меня никакого гастрономического интереса (среди них не было валерианы), висела большая гроздь вяленой рыбы!!! Вот по чему я больше всего скучал в нашем путешествии, так это по рыбе. Даже дома я не мог удержаться и постоянно рисковал своей шеей, когда шел по тонкой бельевой веревке к болтающейся на ветру вяленой вобле. Кто сказал, что она хороша только к пиву? Ничего подобного, я пива не пью, но слямзить хорошую и плотную рыбеху никогда не упускаю возможности.

— Вот тут мы и остановимся. Выход закрыт, так что ждем отшельника! — командирским тоном велел Павел.

— Как хорошо слушать очевидные вещи от мужественного человека, — хихикнула Татина.

Павел снова стерпел, я бы ему медаль повесил за такую непоколебимость характера! Люди начали устраиваться на привал, справедливо рассудив, что если ждать отшельника, то лучше в его жилище. Я же решил обследовать наше расположение, втихаря подбираясь к висевшей на стене и манящей своим запахом рыбе. Все равно на поверхность выходило только одно отверстие в потолке пещеры, и то было настолько далеко расположено, что даже я бы ни за что бы туда не полез.

Я рискнул подобраться к рыбке, но был наглым образом остановлен окриком Пашки. Хотя не столько окриком, сколько высотой расположения хвостатого сокровища — ну никак не получалось у меня допрыгнуть. Пришлось включать голову и в самых веских аргументах, не вызывающих никаких сомнений и возражений, доказывать другу, что разнообразие в пище есть сама основа правильного питания и главный из столпов диетологии. К тому же вдруг завтра столкновение с кучей разъяренных волшебников, а я ослабевший от постоянного потребления мяса буду лишь обузой, и никакой реальной помощи не смогу оказать? Сам до сих пор удивляюсь, какую чепуху я нес, лишь бы вкусить вожделенного продукта, но все же смог убедить Павла в своей правоте и он оторвал мне пару рыбок. С каким же наслаждением я их схряпал, даже плавники прожевал, но когда осмелился попросить добавки, то встретил такой отпор, что пожалел о самом упоминании рыбы.

— Кешка, имей совесть! Мы и так нарушили законы гостеприимства, взяв без спросу хозяйские вещи, я взамен повешу наши извинения в виде мяса, но рыбы ты больше не получишь, и не упрашивай! — да, Павел умеет иногда быть строгим, а тут еще и Татина влезла со своими замечаниями по поводу моего раздувшегося животика. Осталось принять укоры лишь от лошадей, но они тактично промолчали и уткнулись мордами в свои торбы с овсом. Вот за это я их зауважал еще больше.

Когда этот инцидент был исчерпан, я заметил что отверстие в потолке начало понемногу темнеть, о чем не преминул сообщить Павлу. Тот, немного посовещавшись с Татиной, решил сегодня переночевать на пятачке у поверхности воды. Кстати за все это время, что мы тут находились, по воде не пробежала ни одна заблудившаяся волна, ни ряби, ни всплеска играющей рыбы, ничего — словно это застывшее матовое стекло. Кто же мог предполагать, что именно из неё следует ожидать появления сюрприза? Но это я снова забегаю чуть вперед. А мы тем временем начали устраиваться на ночлег. Под давлением Татины и меня, а также под укоризненными взглядами лошадей, Павел, наконец, сломал свою предубежденность и решился-таки использовать сложенные дрова по назначению.

Вскоре веселый костерок пожирал предложенную ему пищу и освещал наше временное пристанище. Татина начала крутиться около него, делая старейший ритуальный танец, знакомый всем женщинам с начала времен. То есть она приступила к приготовлению пищи в котелке. По пещере поплыл манящий запах супа, но мне уже было не до него, так как в моем желудке, как в аквариуме, плавали две рыбки.

Стало не то чтобы более уютно, но гораздо спокойнее, как-то по-домашнему, если можно применить это определение в таком месте. К тому же, зная, что до завтрашнего дня нам ничего не угрожает, так как единственный вход, в который мы зашли, надежно запечатан, появилось желание просто расслабиться и заняться увлекательным ничегонеделанием.

Костерок трещал, выбрасывая небольшие искры вверх, лошади мирно перетаптывались на месте, я валялся и смотрел на пляшущее пламя. Павел пытался понравиться Татине, разливаясь соловьем о нашем мире. Ничего не предвещало беду. Редкое умиротворение напало на мои веки и заставило их устремиться навстречу друг другу. Сквозь них я продолжал наблюдать за костром, немного опасаясь попадания искры на мою шкуру, но отодвигаться от манящего и убаюкивающего тепла было лень. Под это потрескивание, тихий говорок Пашки и мерное похрапывание лошадей я уснул.

Мне снились плавающие в пещерном бассейне рыбки: некоторые вяленые; некоторые холодного копчения; другие горячего копчения, но особенно радовали живые. Они весело прыгали в бассейне и маняще воздевали ко мне свои плавники, приглашая вступить в воду и попробовать их на вкус. Я в ответ приглашал их выпрыгнуть на берег и воздать должное дружной беседе на философские темы. Они так настаивали на своем, так задорно сверкали толстенькими боками, что усидеть на месте не было никакой возможности. И вот, с трудом преодолев врожденное отвращение к воде, я направился к ним.

Моё ухо уловило всплески непохожие на рыбьи приземления в воду и это почему-то настолько насторожило меня, что я неожиданно, в первую очередь для самого себя, отвернулся от рыб и посмотрел на причину иных шлепаний. Это резкое движение разбудило меня, и я обнаружил себя у самой кромки воды, стоящим с поднятой для шага лапой. Следом за мной к воде медленно шел спящий Павел, чуть поодаль плелись кони. Татина же замыкала шествие. Не могу поручиться, но мне показалось, что у нее блеснули глаза, словно она наблюдала за нами сквозь неплотно сомкнутые веки.