Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая - Иван Забелин

В окна вставлялись рамы, или оконничные станки, обитые полстями и сукном. В них укреплялись петлями и крючками оконницы, соответствовавшие нашим рамам. Они были подъемные и отварные, а в волоковых окнах задвижные и отварные. До Петра Великого, даже в царском дворце, стекла не были в большем употреблении; их вполне заменяла слюда, известная с глубокой древности. Слюдяные оконницы устроивались из белого или красного железа, в сетку, основанием которой служили четыре железные прута, составлявшие собственно рамку. Сетка делалась в виде образцов, то есть четыреугольников и треугольников или клинов и в виде репьев, кругов, кубов, косяков, в которых укреплялась слюда и от которых оконницы назывались обращатыми, клинчатыми, репейчатыми, кругчатыми, кубчатыми, косящатыми. Такое устройство оконниц было необходимо потому, что слои, или листы слюды, большею частью были невелики и притом неправильной формы, которая всегда и условливала узор оконной сети. Большие листы слюды помещались всегда в виде круга в средине окончины, а около располагались боковые образцы разной формы, также углы ипахлинки или мелкие вырезки. Для укрепления слюды в своих местах употреблялись, кроме того, оловянные денежки, небольшие бляшки, кружки, репейки, зубчики иорлики, которые почти всегда золотились, а иногда оставлялись белыми. Под орлики подкладывались атласные или тафтяные цветки. В XVII столетии слюду в окнах стали украшать живописью. Так, в 1676 г. велено было живописцу Ивану Салтанову написать в хоромы царевича Петра Алексеевича оконницу по слюде «в кругу орла, по углам травы; а написать так, чтобы из хором всквозе видно было, а с надворья в хоромы, чтоб не видно было». В 1692 г. велено прописать окончины в хоромы царевича Алексея Петровича, чтоб всквозь их не видеть. Различные изображения людей, зверей и птиц, писанные красками, можно также видеть и на слюдяных оконницах, оставшихся от переславского дворца Петра Великого и сохраняющихся доныне под Переславлем вместе с Петровским ботиком.

Гораздо меньше были в употреблении стекольчатые оконницы, которые устроивались почти так же, как и слюдяные, то есть из железных прутовых рамок и свинцового переплета, в который закреплялись стекла посредством замазки, составляемой из мела и медвежьего сала с деревянным маслом. Впрочем, в боярском быту в исходе XVII ст. употреблялись в стекольчатых оконницах даже и цветные стекла с личинами, напр., у кн. В. В. Голицына. Но в его же доме иные комнаты были и с слюдяными оконницами.

Нет сомнения, что в Новгороде с давнего времени были известны не только простые стекольчатые оконницы, но даже и цветные стекла. В 1556 г. царь Иван Васильевич посылал в Новгород за покупкою «стекол оконничных розных цветов» своего оконничника Ивана Москвитина и повелевал купить их сколько мочно и прислать на Москву тотчас [90]. Однако мы не имеем сведений о том, что такие стекла были в употреблении при устройстве дворцовых зданий даже и в XVII ст. Изредка встречаются указания и о простых стеклах. Так в 1613 г. в Казенной палате (на Казенном дворе) были вставлены три окончины стекольчатых, стоившие за стекла, за деревье и за дело 3 р. 23 алтына. О цветных стеклах находим указание, что в 1633 г. в Крестовую писанную палатку патриарха Филарета Никитича были куплены у немчина Давыда Микулаева «оконницы стекольчатые нарядные с травами и со птицами» за 5 р. 14 алт. 4 денги.

Само собою разумеется, что одни описанные нами оконницы не могли хорошо защищать от холода, по самому своему устройству; поэтому, соответственно теперешним зимним рамам, употреблялись в то время так называемые вставни, или ставни, особые станки, глухие или со слюдяными же оконницами, старательно обиваемые тоже полстьми и сукном. Кроме того, на ночь и, может быть, в сильные морозы окна закрывались изнутри втулками — щитами величиною во все окно, вроде вставней, также обитыми войлоком и сукном. Такие втулки употреблялись вместо затворов, или притворов, снаружи, или ставней по-теперешнему, и в окно вставлялись или просто, т. е. втулялись, или же иногда навешивались на петлях и затворялись. В царском быту затворы наружные употреблялись мало и, разумеется, только в нижних ярусах хором. В каменных зданиях наружные затворы всегда делались железные.

Все приборы у окон: подставки, петли, растворные и закладные крюки, кольца с защелчки и без защелчков, кольца с топорки, крючки отпорные и запорные, завертки барашками, засовы, наугольники; и у дверей: жиковины, т. е. большие петли, на которых навешивались двери, плащи, скобы ухватные, цепи, задвижки, крюки закладные, замки, погоны и т. п., даже гвозди, которыми прибивали сукно, и пр. — были луженные английским оловом, иногда серебрёные, как, напр., в хоромах царицы Наталии Кирилловны, в которые в 1674 г. в декабре высеребрены: скоба с личиною резною, крюк закладной с пробоем и с личиною и гвозди к дверям; а иногда золоченые, как, например, в деревянных хоромах Лжедмитрия или в хоромах царя Михаила, построенных в 1614 г., когда в эти хоромы на крюки, на жиковины, на цепи, на плащи, на скобы и на засовы было отпущено на позолоту 50 золотых угорских [91]. Некоторые вещи из этих приборов шли к нам из Польши и от немцев, отчего и назывались польскими и немецкими и служили образцом для русских слесарей, которые делали, например, петли, скобы, жиковины с польского переводу, то есть по образцу польских.

Нам остается упомянуть еще о печах. Во всех жилых хоромах печи были изразцовые, или образчатые, ценинные[92] из синих изразцов и муравленые или зеленые, из зеленых. В XVII ст. упоминаются также печи польские зеленые. Печи ставились четыреугольные и круглые, сырчатые, из кирпича сырца особой формы, — на ножках, с колонками, с карнизами и городками наверху; поэтому и форма образцов была разнообразна. Они были плоские и круглые; по месту, которое они занимали в кладке, их называли подзорными, свесами, уступами, валиками, наугольниками, свислыми, перемычками, городками, исподниками, ногами и пр. На образцах изображались травы, цветы, люди, животные и разные узоры. Швы между образцов прописывались суриком или покрывались красками под узор изразцов. Так, напр., в 1690 г. «в деревянных дву комнатах царицы Прасковьи Федоровны две печи ценинные велено расписать меж образцов, по цветам красками, которыми прилично, против тех печных образцов; в кубах и в травах, меж споев, такими ж краски приправить: а испод под теми печми выкрасить суриком, против прежнего, заново». Бывало также, что печи расписывались одною какою-либо краскою; в 1684 г. в хоромах царицы Прасковьи и царевны Софьи четыре печи расписаны краскою зеленою, а в 1686 п. у царицы Марфы Матвеевны в новопостроенных каменных комнатах три печки — суриком. Иногда печи украшались металлическими решетками. Во дворце Самозванца, красивом и даже великолепном, по свидетельству его современников, печи были зеленые с серебряными решетками [93].

Верхние этажи деревянных хором по большей части нагревались проводными трубами из печей нижних ярусов. Трубы эти были также изразцовые с душниками. На крышах они выводились в виде коронок, шатриков, узорочно складенных из тех же изразцов, и покрывались медными сетками «для птичьих гнезд, от галок и от copy». Все большие царские палаты, Грановитая, две Золотые, Столовая и Набережная, точно так же нагревались проводными трубами из печей, устроенных под ними в подклетах [94]. Однако впоследствии мы находим в этих палатах большие изразцовые печи, см. выше.

Несмотря, однако ж, на чистую, гладкую отделку в лас внутри хором, стены, потолки, лавки и полы почти никогда не оставались голыми. Их наряжали обыкновенно сукнами. Для стен и потолков сукно было так же употребительно, как теперь обои. Кроме того, сукном же настилали полы, обивали или только опушали двери, обивали или обшивали окна, оконницы, ставни, втулки; клали его под дверной и оконный прибор: под крюки, жиковины, под скобы, под плащи и цепи, а также под красное гвоздье в украшении лавок. Сукно в такой наряд наиболее употреблялось — красное — багрец, червленое, червчатое и т. п., редко зеленое, а в печальных случах, во время траура, — черное, иногда гвоздичное, вишневое, коричневое и других темных цветов. Под сукно на полах и стенах, а также при обивке дверей, окон, вставней и втулок клали обыкновенно серые или белые полсти, войлоки, иногда простое сермяжное сукно или ровный холст [95]. Стены и потолки наряжали сукном большею частию обыкновенным способом, во все полотнище, т. е. в гладь. Но нередко употреблялся и другой наряде шахмат, т. е. клетками в три четверти шириною, иногда в два цвета, напр., клетка красного сукна, а другая голубого и т. п., также в клин, т. е. клиньями (ромбами), и также в два цвета, напр., клин из сукна багрецу (красного) и клин из зеленого кармазину. Точно так же наряжали сукном и каменные палаты, если они не были украшены живописью; и не только стены и пол, но даже и своды. Иногда стены и потолок по полстям обивали зеленым атласом: таким атласом обиты были комнаты царицы Натальи Кирилловны и царевича Алексея Петровича в 1691 г., поэтому они и назывались атласными комнатами. В XVII ст. в Москве известны были и златотканые обои, какими, напр., была обита одна из внутренних комнат на Посольском дворе, стоявшем на Ильинке, в Китай-городе. На этих обоях была изображена история Самсона. В 1614 г. Голландской земли гость Юрий Клинкин поднес царю Михаилу Феодоровичу «два запона (завеса) индийских стенных розные цветы». Со времен царя Алексея Михайловича, стены, и особенно двери, стали обивать золочеными басменными кожами, на которых были вытиснены разные травы, цветы и животные, птицы, звери. Кожи эти искусно сшивались и для сохранности прикрывались олифой, заменявшей лак. Такими кожами были обиты: в 1666 г. двери государевой Комнаты и третьей В Теремах; в 1673 г. верхняя избушка, что над Крестовою, у царицы Натальи Кирилловны, и серебреными кожами комната царевича Петра; в 1681 г. золотными кожами комнаты и сени в новых деревянных хоромах царя Феодора Алексеевича, построенный в это время подле Теремов и Воскресенской церкви; и Столовая в селе Алексеевском; в 1687 г. — комната царицы Натальи Кирилловны, в 1688 г. комната царевны Натальи Алексеевны, в 1692 и 1693 гг. комнаты царевича Алексея Петровича, в 1694 г. комнаты цариц Евдокии и Прасковьи Федоровн и царевен Марьи и Анны Ивановн и пр. В Оружейной палате, в числе мастерских разных снастей, в 1687 г. сохранялась «доска медная, что печатают кожи золотые, весу в ней 6 пуд 10 гривенок». Это свидетельствует, что подобные кожи, кроме привозных заграничных, печатались и дома, в Москве, именно мастерами Оружейной палаты. Путешественник в Московию барон Майерберг сказывает, что в Москве (1661 г.) и у частных лиц, у немногих, стены были обиты золоченой и расписанной кожей бельгийской работы.