Берлинские похороны - Лен Дейтон

— Виктор Сильвестр, — сказал я, — Бог мой, ты договорилась с Би-би-си, чтобы исполнили «Когда-нибудь я найду тебя»?

— Слава Богу, я не полагаюсь на твою память. Ты можешь спровоцировать международный скандал. Вещь называется «Там стоит маленький отель», и вчера утром ее уже исполнили в международной программе по заявкам Би-би-си.

— Хорошо, — сказал я.

— Кстати, о музыке, я купила тебе небольшой подарок. — Она открыла большой ящик своего тикового стола и вынула оттуда коричневый бумажный конверт. Внутри находилась долгоиграющая пластинка «Вариации для духового оркестра» Шенберга.

Я глядел на пластинку, раздумывая, зачем это Джин купила мне ее. Я слышал эту вещь на прошлой неделе, когда ходил на концерт с... О-о.

Джин смотрела на меня взглядом князя Дракулы.

— Я была в «Ройал-фестивал-холл», когда у тебя было деловое свидание со знаменитой мисс Стил.

— Ну и что? Там были еще пара тысяч любителей музыки.

— Лучше говорить «любовников».

— Иди в экспедицию и возьми у них на время проигрыватель.

— Надеюсь, ты будешь испытывать угрызения совести всякий раз, как услышишь эту вещь.

— Да, — ответил я.

Сотрудники экспедиции в свое время откладывали по пять фунтов в неделю, чтобы купить проигрыватель. Это был хороший аппарат. Конечно, не чета моему «хай-фай», но все же вполне приличный для рядовых записей. Басовые партии слышались ясно, громкость была такой, что, когда я проигрывал пластинку во второй раз, Доулиш стал стучать в пол от негодования.

— "Вариации для духового оркестра" Шенберга, — сказал я.

— Мне плевать, даже если это хоровое общество Государственного казначейства. Не хочу, чтобы это звучало в моем кабинете.

— Это не в вашем кабинете, а в моем.

— Это все равно в моем, — сказал Доулиш. — Я не слышу самого себя.

— Уверяю вас, вы ничего не теряете. — Доулиш погрозил мне трубкой и указал на кресло.

— Самый обычный случай, — сказала Алиса Доулишу. Я сел в кресло из черной кожи. На столе лежала кипа газет. Я долго рылся в ней и, наконец, выбрал «Геральд трибюн».

— Либеральная партия, — сказал Доулиш Алисе. Алиса пожала плечами и положила поисковую карту в ИБМ-88, а толстую пачку перфокарт в наклонный карман машины справа. Потом включила машину, послышался шум тасуемой бумаги. Перфокарты высыпались специальный карман, все, кроме четырех.

— Четыре, — объявила Алиса голосом крупье.

— Проверь теперь на консервативную партию, — сказал Доулиш.

— Нет, — ответила Алиса, — не стоит, их будет слишком много. — Доулиш положил чистый лист бумаги перед собой на стол поизучал его, а потом вытащил из кармана приспособление, которому позавидовала бы испанская инквизиция. Он поковырял им трубку и высыпал на стол горку сгоревшего табака.

— Тогда попробуем по-другому. — Он ткнул в пепел пальцем. — Просмотри все авиационные компании, которые оказывали хоть какое-то гостеприимство или услуги...

— Не авиационные, — сказала Алиса. — Там ракеты... нам потребуются промышленные фирмы.

— У которых налоговая служба зафиксировала доход не менее десяти тысяч фунтов стерлингов в прошлом финансовом году. А потом мы изучим и новые фирмы тоже. Где-нибудь выскочит, все дело во времени. Только не включай машину сейчас, Алиса, она ужасно шумит.

Алиса подошла к столу Доулиша, собрала табачный пепел в чистый конверт и выбросила его в мусорную корзину. Потом поправила письменный прибор и вышла из комнаты. Доулиш сказал:

— "Вариации для духового оркестра"? Очень мило, очень мило.

— Вы знаете Харви Ньюбегина из государственного департамента? Последние несколько лет он работает в Праге.

Доулиш повторял фамилию «Ньюбегин», ставя ударение то на одном, то на другом слоге. Вытащив блестящий мешочек с табаком, он начал набивать свою трубку.

— Неприятности, — произнес Доулиш тихо, словно это было еще одно забытое имя. — Неприятности с женщиной в... — он взглянул на меня, одновременно повышая голос и поднимая трубку, — Праге.

— Об этом я и говорю. В Праге.

— О чем говорите? — переспросил Доулиш.

— Ньюбегин — сотрудник государственного департамента в Праге.

— О чем тут спорить? Все это легко получить в наших фондах за пару минут. Только дети радуются, что помнят такую чепуху.

— Я думаю, его надо нанять.

— Нет, — сказал Доулиш, — я не согласен.

— Почему?

— До государственного департамента он четыре года работал в министерстве обороны США. Если мы подпишем с ним контракт, они вон поднимут.

Я понял, что Доулиш знает об увольнении Харви и что он тщательно изучил наше досье на Харви, хотя и притворялся, будто не помнит его имени.

— Мне кажется, стоит рискнуть, — сказал я. — Он первоклассный специалист.

— Какие деньги он от нас ожидает? — осмотрительно спросил Доулиш.

— Он чиновник зарубежной службы 3-го класса. Думаю, что оклад него четырнадцать тысяч долларов в год. Кроме того, он, естественно, получает на почтовые расходы, квартирные, представительские...

— Печально, — прервал меня Доулиш, — я все это знаю. Такие деньги исключены.

— Но есть одна вещь, которую мы можем предложить ему совершенно бесплатно, — сказал я, — британский паспорт для его будущей жены, этой чешской девчонки.

— Вы предлагаете натурализовать Ньюбегина, чтобы его жена стала британкой по браку?

— Нет, я предлагаю не это. Пусть Ньюбегин сохранит свой американский паспорт, а мы дадим девчонке британский. Так у нас будет чуть больше маневра.

— Значит, вы все продумали?

— Да.

— Как вы думаете, чешская разведка завербовала девчонку? — спросил Доулиш.

— Мы должны считаться с такой возможностью, — сказал я. Доулиш сложил губы бантиком и кивнул. — Государственный департамент, — сардонически заметил я. — У меня от них...

— У них собственные методы работы, — отметил Доулиш.

— Выяснять вещи, не приближаясь к ним?

Доулиш улыбнулся.

— Они не умеют работать с такими прекрасными людьми. Харви Ньюбегин говорит по-русски как Бог.

— Ничего удивительного. Его мать и отец были русскими, — сказал Доулиш.

— Казалось бы, государственный департамент должен выплатить ему премию за женитьбу на чешской девушке. А они только и умеют, что заставлять людей вскакивать и петь клятвы верности.

— Это молодая страна, — сказал Доулиш. — Хватит об этом... что вы делаете с «Нью-Йорк геральд трибюн»?

— Это лестница, — сказал я.

— Боже праведный, газеты же надо сдавать вниз, в хранилище, не рвите их — вы что, совсем ничего не понимаете? Вдруг нам придется сослаться на какую-нибудь статью из этой газеты... черт возьми, какая длинная.

— Если растянуть, она дойдет до окна.

— Нет, — сказал Доулиш.

— Держите этот конец, а другой тяните.

— Замечательно, — воскликнул Доулиш. — Вы должны научить меня. Моим детям это наверняка понравится.

— Надо... идите дальше, тут еще много... взять одну из американских газет.

— Подумать только, как замечательно, — сказал Доулиш. — Откройте дверь, давайте протянем ее по коридору. Возьмите с моего стола воскресный номер «Нью-Йорк таймс». Он самый толстый.

Открыв дверь, я увидел Алису, которая стояла в коридоре с охапкой перфокарт промышленных компаний.

— Не бросайте ваш конец, — заорал Доулиш. — Тут он поднял голову и тоже увидел Алису.

Глава 37

Опорной фигурой называется та, которой отводится особая роль. Она часто становится объектом атаки противника.

Лондон, суббота, 26 октября

Это очень хорошо, что Джин заранее заказала столик в «Ше Соланж» — ресторан был забит. Столы украшали помидорные салаты, куски пирога и вазы с фруктами. Гренад с трудом расправлялся с изысканными французскими блюдами и вытирал лицо салфеткой.

— ... с инструментальной коробкой в положении «Страудли», — говорил он. — На всех британских железных дорогах их осталось не больше полудюжины, но мы уже наскучили мисс Джин.

— Что вы, — возразила Джин с не меньшей галантностью. — Очень интересно вас послушать.

Гренад снова промокнул губы, доедая свой палтус.

— Девица утверждала, что она американская гражданка, — сказал он. Джин сделала вид, что не слышит.

— Я вас предупреждал об этом, — сказал я.

— Она утверждала, что вы украли у нее паспорт, и требовала, чтобы ей разрешили позвонить американскому консулу.

— Шумела, да? — спросил я и опустил кусок хлеба в соус, я считал, что в буржуазном французском ресторане это допустимо.

— Она требовала, чтобы я остановил вашу машину и обыскал вас.

— Пустая трата времени, — сказал я.

— В точности мои слова, — усмехнулся Гренад. — Я ей объяснил, что если никакого паспорта вы у нее не воровали, то ничего мы и не найдем. Если же, напротив, ее утверждение верно, то вы ни в коем случае не станете разгуливать с ним в кармане.