Смерть в белом галстуке - Найо Марш

— Мы лучше снимем отпечатки с бокала, — сказал Аллейн. — Я скажу Бэйли, чтобы он этим занялся, а затем, думаю, здесь могут и прибрать. Как ваши успехи?

— Все в порядке, сэр. Хэлкет-Хэккеты готовы встретиться с нами в любое время после обеда.

— А Каррадосы?

— К телефону он подошел сам, — сказал Фокс. — Он готов принять нас, если мы приедем сейчас же.

— Как он настроен? Хладнокровно?

— Если вам угодно, сэр, назвать это именно так. Он показался не столько рассерженным, сколько смирившимся, во всяком случае, так мне подумалось, и сказал что-то вроде того, что, как он полагает, он понимает свой долг. Упомянул о том, что он близкий друг главного комиссара.

— Ах ты, господи! Прямо гнев и величие! Неуверен, жеманен и упрям. Фокс, мы, как всегда, должны соединять уважение и советы высшего руководства. А этот, сам из грязи да в князи… Жалкая личность. Словом, поправьте галстук, соберитесь с духом — мы отправляемся.

Сэр Герберт и леди Каррадос проживали на Грин-стрит. Дверь Аллейну открыл лакей.

— Сэр Герберт дома?

— Сэра Герберта нет дома, сэр. Не надо ли ему что-нибудь передать, сэр?

— Он назначил мне свидание, — любезно сообщил Аллейн, — потому, мне кажется, на самом деле он дома. Вот моя карточка.

— Прошу прошения, сэр, — сказал лакей, глядя на костюм Аллейна, который и впрямь был великолепен. — Мне показалось, что звонила полиция.

— А мы и есть полиция, — ответил Аллейн.

В это время подошел Фокс, замешкавшийся с таксистом. Лакей воззрился на его котелок и обувь.

— Прошу прощения, сэр, — повторил он, — не пройдете ли вы за мной?

Он провел их в библиотеку. Три поколения Каррадосов, написанных маслом, холодно смотрели в пространство со всех стен. Свет камина дрожал на одинаковых переплетах неисчислимого множества книг за застекленными дверцами шкафов. Сэр Герберт в мундире штаб-офицера — сверкающие ботинки и умопомрачительные бриджи, снят вместе с коллегами в Танбридж-Уэлс, где он служил в годы войны. Аллейн пристально вглядывался в его привлекательное лицо, но оно было столь же бесстрастно, как туго обтянутые колени, — руки в перчатках разделили их, заставляя зрителя не без замешательства отдать должное офицерским ляжкам. Дурацкая фотография. По краям ее висели два нарядных адреса, предметом которых был, понятное дело, сам сэр Герберт. На столике сбоку стояла массивная коробка с сигарами. Открыв ее, Аллейн отметил, что сигары были родными сестрами той, окурок которой остался в буфетной. Он неслышно закрыл коробку и обернулся с намерением осмотреть миниатюрный французский секретер.

Фокс совершенно спокойно, словно скала, расположился посреди библиотеки и, казалось, даже погрузился в некую задумчивость. Более того, он мог бы и уйти и все равно описал бы библиотеку с тщательностью эксперта.

Дверь отворилась, и вошел Каррадос. Аллейну он непостижимым образом напомнил короля, лишившегося трона. Сэр Герберт хромал сильнее обычного и опирался на черную трость. Он остановился и, вставив в глаз монокль, сказал:

— Мистер Аллейн?

Аллейн встал прямо перед ним и поклонился.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр, принять нас, — ответил он.

— Нет-нет, — возразил Каррадос, — каждый должен исполнить свой долг, как бы неприятно это ни было. Надо сохранять присутствие духа. Я только что разговаривал с вашим главным комиссаром, мистер Аллейн. Так уж случилось, что он мой близкий друг… и… почему бы нам обоим не присесть? Мистер…

— Это, сэр, инспектор Фокс.

— А, конечно, — произнес Каррадос, протягивая руку, — присаживайтесь, мистер Фокс. Да, — обратился он снова к Аллейну, когда все расселись, — да, так ваш высший руководитель сообщил мне, что вы сын еще одного моего старого приятеля. Много лет назад я хорошо знал и вашу мать, и она, мне кажется, часто видится с моей женой. Прошлой ночью она была в Марздон-хаус, — он прикрыл глаза рукой и повторил раздраженным шепотом: — В Марздон-хаус. Вот так-то!

— Нам и в самом деле очень неприятно, — сказал Аллейн, — что после всего случившегося приходится вас беспокоить. Полагаю, эта трагедия стала для вас ужасным потрясением.

Каррадос горько улыбнулся:

— Да, не могу утверждать, что это прошло мимо меня. Лорд Роберт был одним из ближайших друзей дома. Тут не только чувство личной утраты — жестоко осквернено мое гостеприимство.

Это стремление свести убийство к понятию общественной культуры поведения заставило Аллейна онеметь. Сэр Герберт, судя по всему, воспринимал убийство как своего рода faux pas.

— Полагаю, — продолжал он, — вы пришли сюда, вооружившись целым перечнем вопросов. Если это так, боюсь, вас постигнет разочарование. Я, мистер Аллейн, простой солдат, и подобные вещи попросту выше моего понимания. Могу вам сказать, что с самого утра нам все время надоедают эти нахальные молокососы с Флит-стрит. Мне даже пришлось обратиться в Скотленд-Ярд, где я, по-моему, не совсем уж посторонний, с просьбой оградить нас от этих гнусных приставаний. Я разговаривал об этом с вашим начальником — он, как я, по-моему, уже говорил вам, мой личный друг. И он согласился со мной по поводу того, что поведение нынешних журналистов просто нетерпимо.

— Сожалею, что вам приходится терпеть эти преследования, — сказал Аллейн. — Я буду как можно более краток, насколько, конечно, это позволит моя задача. Боюсь, у меня лишь один или два вопроса, их действительно немного, и ни один из них ничего ужасного в себе не содержит.

— Уверяю вас, меня ни в малейшей степени не пугает полицейское расследование, — с горькой усмешкой сказал Каррадос, по-прежнему прикрывая рукой глаза.

— Не сомневаюсь, сэр. Прежде всего я хотел бы спросить вас, не разговаривали ли вы прошлой ночью с лордом Робертом. Я имею в виду что-то большее, нежели обыкновенные приветствия и прощания. Мне показалось, что, если в его манере было что-либо необычное, это не ускользнуло бы от вашего внимания, как, боюсь, ускользнуло от внимания большинства людей.

Каррадос выглядел теперь чуть менее раздраженным.

— Не хочу казаться наблюдательнее остальных, — сказал он, — но как солдату мне приходилось следить за тем, что вокруг, и, полагаю, если что-то шло не так, я этого не упускал. Да, прошлой ночью я разговаривал с лордом Робертом Госпелом один или пару раз и уверяю вас, он вел себя абсолютно нормально, как на это ни взгляни. С его стороны было очень любезно сообщить мне, что, на его взгляд, наш бал получился самым удачным за весь сезон. Совершенно нормально!

Аллейн слегка поклонился, почтительно взглянув на Каррадоса.

— Сэр Герберт, — сказал он, — я намерен предпринять нечто для нас совершенно необычайное, и, надеюсь, вы не станете за это способствовать моему увольнению, чего, полагаю, вы легко могли бы добиться. Я намерен полностью, во всех подробностях довериться вам.

Сплошным удовольствием было наблюдать, как постепенно сходит с Каррадоса состояния угнетенности, как меняется сама его поза — он уже не раненый солдат, а точная копия фотографии в Танбридж-Уэлс. Вздернулся подбородок; раздвинулись в стороны колени, и руки невольно опустились между ног. Не хватало только перчаток и бриджей. Перед Аллейном сидел мудрый сын Империи собственной персоной.

— Ну, вы далеко не первый, — скромно отметил Каррадос, — кто целиком вверяется мне.

— Я убежден в этом. И здесь мы в затруднении. У нас есть основания полагать, что ключ к этой тайне заключен в одной-единственной фразе, сказанной лордом Робертом по телефону из Марздон-хаус. Если бы мы могли получить правдивое свидетельство о разговоре, который лорд Роберт вел с неизвестным собеседником в час ночи, мы бы сразу преодолели весь тот долгий путь, что надо пройти перед тем, как произвести арест.

— А! — Каррадос даже просветлел. — Это непосредственно согласуется с моей теорией, мистер Аллейн. Искать надо среди чужих. Видите, я владею вашей фразеологией. Как только мы услышали об этой трагедии, я сразу же сказал жене, что абсолютно убежден: никто из наших гостей ни малейшим образом в ней не замешан. Кто-то неизвестно откуда позвонил! Вот именно!

— У меня была слабая надежда, — смиренно произнес Аллейн, — что вы могли слышать что-нибудь об этом звонке. Теперь я понимаю, как это было глупо с моей стороны.

— Когда был звонок?

— В час ночи, насколько нам известно.

— В час ночи… час ночи… Подождите-ка! — Каррадос сдвинул свои тяжелые брови, отчего его глуповатый взгляд стал еще глупее, и важно нахмурился. — Должен сознаться, что именно это время я и не могу как следует вспомнить…

— Полагаю, — подсказал Аллейн, — большинство ваших гостей находились еще на ужине. Я разговаривал со слугой, дежурившим на верхнем этаже, и он вообразил, будто помнит, как вы примерно в это время поднялись на этот этаж.