Галерея мужских пороков - Арина Холина

— Почему это? — разобиделись девицы.

— Ну, мне же нельзя на себя смотреть.

— Во-первых, это мы будем на тебя смотреть, а не ты — на себя, а во-вторых, мы никому не скажем. Ты умеешь надевать контактные линзы? У меня с собой карие, без диоптрий…

С грехом пополам они вставили Маше линзы, отчего у нее потекли слезы — Марьяна царапнула ногтем, потом извозюкали девушку тональным кремом, тушью для ресниц — очень неаккуратно, и накрасили губы вишневой помадой. Вышло жутковато, но, по крайней мере, теперь они хотя бы приблизительно понимали, как та выглядит.

— Ну… — Фая критически осмотрела домработницу. — Ты, конечно, похожа на труп, но теперь мы тебя хотя бы видим. Блин, девочки, эти пустые глаза с контактными линзами — просто пи…ц какой-то…

— А я уже привыкла, — хихикнула Алиса.

— О, боже! — воскликнула Маша и бросилась к зеркалу. — Да… По-моему, именно так я себе себя и представляла… Это мое внутреннее «я».

— Слушай, может, ты умоешься? — предложила Марьяна. — А то не могу на тебя смотреть без ужаса…

— Нет уж! — Маша решительно отвергла эту мысль. — Еще есть тональный крем?

— Ну, да, надеюсь, — кивнула Алиса.

— Дай, я руки намажу…

— Ага! Разбежалась! Это же «Герлен»! Завтра куплю тебе «Черный жемчуг» — хоть на хлеб его намазывай!

— Какая ты жадина! — упрекнула Алису Фая.

— А у Файки в машине флакон «Эсти Лаудер» валяется, — наябедничала справедливая Марьяна.

— Ничего у меня не валяется! — покраснела Фая.

И тут зазвонил телефон. Алисин мобильный. Номер не определился.

— Да, — настороженно ответила Алиса.

— Это Римма, — представилась та. — Мы обсудили твои претензии. И готовы к переговорам. Но сразу хочу предупредить — готовься к бою. По большей части твои требования необоснованны.

— Очень интересно! — воскликнула Алиса.

— Давай подъезжай через два часа на Саввинскую набережную… — она продиктовала адрес и отключилась.

— Эй! — крикнула Алиса в трубку. — Алло! Сука! — закричала она и швырнула мобильник на диван. — Вот гадина!

— Что? — подала голос Маша.

— Эта тварь назначила мне встречу через два часа и даже не поинтересовалась — могу ли я? Что за хамство? Кто она такая? — бушевала Алиса. — Никуда я не поеду!

— Придется, — заявила Маша. — На такие свидания просто так не приглашают.

— Круто, да?! Мне что, оказали честь?! — не успокаивалась Алиса.

Маша встала, села рядом с Алисой на диван и обняла ее. Странно было ощущать на плече невидимую руку, но Алиса уже привыкла ко всему.

— Да ладно, что ты истеришь? — удивилась Фая. — Поезжай, устрой им ад на земле!

— Это они мне устроят ад на земле… — буркнула та.

— Алиса сдрейфила! — расхохоталась Фая. — Да чего ты…

И тут Алису прорвало.

— Чего я? — заорала она. — Да мне просто смешно! Ты говоришь об этом так, словно я еду на свидание к незнакомому парню, а я, между прочим, собираюсь на встречу с Сатаной, и Бог знает, от чего зависит, где я окажусь в следующее мгновение — возможно, на раскаленной сковороде! Весело тебе, да? Подружка — ведьма, невидимая проклятая домработница — уж, наверное, покруче, чем Каннский фестиваль — столько новых ощущений!

— Какая же ты зануда! — воскликнула Фая и закатила глаза.

— А ты долбаная эгоистка, для тебя ничего святого нет, лишь бы шоу продолжалось, и ты ни фига не понимаешь, что у меня тут вопрос жизни и смерти!

— Не ори на меня! — завопила Фая. — Заткнись, дура!

— Это ты заткнись, ничтожество! Отвали!

Фая бросилась на нее, Алиса замахнулась рукой, и тут случилось нечто совершенно невероятное. Перстень вспыхнул, а Фая подлетела вверх, пронеслась по комнате и плюхнулась на шкуру у камина.

— А-а! — взвыла Фая, которая, к счастью, упала на бок, а не на спину.

Марьяна, выпучив глаза, смотрела на подругу. А Маша перехватила руку Алисы, уставилась на перстень и прошептала:

— Глаз Нефертити…

— Вот что я тебе хочу сказать, подруга, которая решает вопросы жизни и смерти! — озверевшая Фая поднялась на ноги и зло смотрела на Алису. — Ты считаешь, что ты такая умная, все у тебя под контролем, и думаешь, что мы с Марьянкой легкомысленные сучки-щучки, которым все само пришло в руки! А на самом деле ты просто закомплексованная мымра, которая ко всему относится слишком серьезно, и в этом, дорогая, твоя большая, нет, огромная ошибка! Если ты, дура, будешь уверена, что в жизни все так страшно и мрачно — ничего у тебя не получится! Ты жива? Ты здорова? Значит, не о чем волноваться, и со всеми проблемами справишься — просто потому, что нет таких трудностей, которые могут лишить тебя права радоваться жизни, что бы с тобой ни происходило!

Алиса, как загипнотизированная, слушала Фаю, которую, разумеется, не считала способной пойти дальше рассуждений, что круто в этом сезоне — Гуччи или Джимми Чу. Да, она считала подружек избалованными стервочками, которым сладкую жизнь преподнесли на тарелочке из лиможского фарфора, а себя — независимой женщиной, которая сама себя сделала.

И, конечно, втайне от самой себя она им завидовала. До чертиков в глазах завидовала той легкости, с которой подружки неслись по жизни, их детскому восторгу, непринужденности, умению искренне, от души, радоваться и горевать. Алисе же всякий раз, когда что-то не получалось или только могло не получиться — теоретически, казалось, что жизнь разваливается, что все ее ошибки в один роковой момент сольются в ком, который рухнет с горы и раздавит ее.

Ко всему прочему она не верила в дружбу. Еще она не верила в любовь, но это уже другой разговор. Ее лучшая подружка Наташа, с которой они вместе поступали на журфак, вместе валялись в ногах у преподавателей, вместе любили Джонни Деппа, удирали от психопатов, которые везли их с Клязьмы и завезли черт-те куда, вместе переживали Наташин аборт и Алисин хламидиоз, — эта Наташа на поверку оказалась обычной ничтожной дрянью.

Когда Алиса уже работала в штате «Глянца», а Наташа писала музыкальное обозрение в «Вечерней Москве», у нее случился безумный роман с женатым мужчиной. Формально он был женат, на деле жена убежала к какому-то актеру, и Наташа стала ему всем — другом, любовницей, домработницей, секретарем. А потом жена вернулась, и любовник сказал: «Извини, у нас был прекрасный „курортный“ роман», а жена добавила (по телефону): «Посмотри — где ты и где я?» Наташа, конечно, понимала, что она — в газете «Вечерняя Москва», где платят мало, работаешь много и можешь лишь надеяться, что когда-нибудь потом тебя примут в «Коммерсант» и ты будешь наравне с высокомерными сотрудниками престижного издания получать высокие гонорары, ездить за границу и с утомленным видом говорить, что в Каннах в этом году было, как всегда, скучно. Разве она могла сравниться с бездельницей, светской львицей и профессиональной тусовщицей, которая в месяц тратила пятьсот долларов на маникюр?