Дар страны Мидос - Алексей Удалов

Но случилось, как случилось. Конечно, средневековую эпоху нельзя мазать одной краской. Частично сохранилось античное наследие, было собственное развитие, но в целом человечество на века залегло в культурную и научную спячку.

Потом, когда общество начало понемногу просыпаться, интерес к знаниям беспощадно выжигала инквизиция — еще один смертоносный проект ноэлитов. Их ненависть к людям доходила до абсурда. Ноэлитки по ночам летали над городами на поясах. В итоге люди получили совершенно безумную охоту на ведьм. Тысячи невинных женщин были замучены и сожжены. Это лишь отдельный штрих в картине развернутого террора, главной мишенью которого были свободомыслие и прогресс — «происки дьявола», как изначально убедили ноэлиты отцов инквизиции.

Но процесс постижения мира остановить невозможно, как нельзя запретить человеку мыслить. Вместе с самыми выдающимися и мужественными европейцами мы запустили программу Ренессанса. Флорентиец Леонардо, например, очень любознательный был, много чем интересовался…

В культуре это сразу дало величайший расцвет. С наукой сложнее. Сначала количество серьезных открытий за столетие можно было пересчитать по пальцам. В восемнадцатом веке их были уже десятки. В девятнадцатом — сотни. В первой половине двадцатого — каждую пятилетку открытия сыпались в арифметической прогрессии. Во второй половине века прогрессия стала геометрической. А после повсеместного внедрения компьютеров научно-технический прогресс накрыл вас лавиной.

Уже после Первой мировой войны мы серьезно задумались, а после Второй окончательно решили — прекратить искусственно стимулировать ваш технический прогресс. Не мешать, но и не помогать. Вы уже сами вполне оседлали этого конька и даже сильно пришпорили. Настолько сильно, что нравственное развитие осталось далеко позади. Вы сейчас, образно говоря, не зная азов аэродинамики, взмыли в воздух на мощном истребителе и бездумно разгоняете силовую установку. В такой ситуации неизвестно когда вы разобьетесь: может немного погодя, а может завтра. Но разобьетесь точно. Будет либо военная, либо экологическая катастрофа. Единственный выход для вас — прямо сейчас, в ходе этого неуправляемого полета, учиться разумному общежитию и взглянуть на Землю не как на дойную корову и мусорную яму, а как на живой организм, на теле которого нашли приют, и который легко стряхнет вас одним движением…

Ноэлиты, конечно, не хотят дать вам опомниться. Они тоже давно поняли все опасности прогресса. Потому и выложили ученым Третьего Рейха недостающие звенья для создания атомного оружия. Слава богу, Гитлер не успел изготовить бомбы. Правда потом люди все же сбросили их на головы себе подобных.

— А вы бы нас направили на путь истинный, — подал голос Макар.

Фет всплеснул руками.

— Да бог с тобой, мы только этим и занимаемся! Еще одновременно с Ренессансом мы начали запускать в обществе социальный проект. Он как раз и предназначался для того, чтобы вы осознали необходимость и неизбежность движения к социальному миру и справедливости. Мы старались внушать это многим выдающимся умам… Лично я, еще будучи молодым разведчиком, много раз встречался с Джоном Локком — был такой мыслитель в Англии в семнадцатом веке — хорошо дискутировали, он все поражался необыкновенной широте моей эрудиции и четкости аргументации, даже предостерегал, дабы чрезмерная умственная возбужденность не привела с годами к воспалению мозга и горячечному безумию… Я уж, с годами, старался не показываться ему на глаза. Но, по общей направленности своих трудов, он меня не подвел… Конечно, все гуманисты и просветители все воспринимали по-разному — из их подчас половинчатых, а подчас утопических теорий это видно, но стратегия была единой: все они, скажем так, по мере свободомыслия и смелости, лили воду на мельницу социального прогресса.

Ведь раньше совсем не очевидной (и даже нелепой) была мысль о ценности каждой человеческой жизни, достоинстве, равноправии. Раньше господствовало сословное право: жизнь крестьянина в руках дворянина; удел одних — рабский труд, удел других — почти бесконтрольная власть. В обществе, как в верхах, так и в низах, это считалось обычным, извечным и единственно возможным укладом жизни. Даже многочисленные бунты, крестьянские войны сводились лишь к тому, чтобы ослабить чрезмерный гнет, либо самим занять место господ. Суть была одна: человек сам по себе — ничто, главное — положение, которое он занимает.

Постепенно, со скрипом, мы поломали эту догму. Европа раньше других освободилась от сословного рабства, остальные подтягивались к ней долго и неуверенно.

Но уничтожить сословность — это только начало пути к достойной жизни. То, что раб обрел номинальную свободу, не сильно изменило его жизнь. Изменилась форма паразитирования. Прямое подавление сменилось материальным гнетом. Большинство жителей планеты, как и прежде, за беспросветный труд награждались полунищенским существованием. Это тоже надо было ломать.

Социал-демократия — наше изобретение. Идея социального баланса и разумных ограничений. Современная относительно благополучная Европа — плод этой идеи. С ней отчаянно боролись господствовавшие слои, но прогресс дал людям образование и интеллектуальное развитие, а оно пробуждает чувство собственного достоинства. Когда таких людей много, они начинают менять систему распределения жизненных благ. Часто это проходило, увы, путем революций. Революция по форме — безусловное зло. Кровь и хаос. Но по сути это неизбежность. Виноваты в ней скорее те, против кого ее делают. Это они, вцепившись зубами в неправедные богатства и привилегии, не думая о своем собственном будущем, довели ситуацию до предела. Типичный пример — российская монархия в двадцатом веке.

— Да, уж. Пока этот венценосный играл в самодержца, большевики такую кашу заварили…

— Не забывай — монархию свергла еще Февральская революция. Но она не предложила новых идей. А идеи — одна из самых мощных энергий, управляющих миром. Поэтому в октябре семнадцатого года власть снова сменила вывеску. Новые идеи предложили большевики, упаковав их в понятный для всех лозунг: «Мир — народам. Земля — крестьянам. Фабрики — трудящимся». Всё. Шесть этих слов, которые впервые сказала власть, перевернули мир.

Но большевики, к сожалению, оказались крайними радикалами. Если бы не их экстремизм, оттолкнувший от них массу людей, Белое движение никогда не собрало бы таких армий. Ленину советовали не перегибать палку, но фанатики, особенно создавшие собственную теорию, очень неохотно идут на компромисс с реальностью. Правда, в начале двадцатых годов, зная о развале экономики, он долго колебался и все же согласился на НЭП, который мы ему предложили… Я тебе, конечно, очень обще все объясняю, для экономии времени — все противоречия и движения жизни в один присест не охватишь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});