Химеры среди нас - Ирина Фуллер

Божественного объяснения все остальные встречи людей с полуживотными можно было бы объявить фейком и закрыть форум. Отец не стал противиться такой железной аргументации и просто сменил фокус внимания: теперь он пытался идентифицировать молодого человека-птицу. Пытался прочесть надпись на футболке, строил догадки о внешности, высчитывал размах крыла и вероятный рост.

В целом Давид не видел ничего особенного в сообщениях Отца. Тот ни к чему не призывал, не пытался раздуть в других пользователях ненависть, вёл себя весьма мирно и доброжелательно. Эдакий любопытствующий горожанин.

Наконец Давиду попалась ветка «Моё первое свидетельство», где пользователи делились, кто и как впервые увидел полузверя. Здесь, как и везде на форуме, было полно бестолковых сообщений, явно имеющих мало общего с реальностью и много общего с алкоголем, наркотиками и игрой воображения.

Но вот он долистал до сообщения Тесея.

«Theseus > Мне явилось создание, обладающее способностью обращаться в львицу и в женщину. Была тёмная ночь, небо звездилось мериадом светил, и я увидел, как трое хулиганов, затащивших девушку в подворотню за ночным клубом… Я стал преследовать их, не видя возможности помочь ей, но и не желая бросать её на потеху им. Спрятавшись за мусорными баками, сцена разворачивалась ужасающая, все трое держали жертву своих бесчинств, пока она умоляла отпустить. И тут вдруг произошло нечто невообразимое, когда, оттолкнув всех троих, девушка, обратившись в львицу, зарычала, напугав своих преследователей. Её обращение было плавным, будто бы она никуда не спешила. На месте её осталась лишь груда ненужной одежды. Зарычав, она оказалась агрессивной львицей, способной постоять за себя. Поэтому я продолжал прятаться. Я попытался проследить за ней. Я побежал по улице, устав и запыхавшись, но она исчезла, словно утренний туман в рассветной дымке. Но я навсегда запомнил её лицо, решительно взглянувшее на обидчиков и обратившееся в зверя».

С трудом прорвавшись сквозь витиеватый текст, Давид начал искать ответ Отца.

Тот сперва ответил на сообщение Тесея, а затем, практически без подробностей, рассказал о своей первой встрече:

«Otec: Re: Theseus > В вашем сообщении, дорогой друг, я вижу восторг и поклонение. Моя первая встреча также произвела на меня неизгладимое впечатление. В этом была красота и ужас одновременно. Мне было страшно, и в то же время я хотел увидеть её снова. Узнать больше. Изучить».

Тесей подтвердил, что действительно находил свою женщину-львицу весьма интригующей, и попросил Отца рассказать подробнее о своём человекозвере.

«Это тоже было создание, способное обращаться в существо, подобное кошке. Меня просили помочь ей, но это было не в моих силах. Вскоре мы вынуждены были расстаться, чтобы более никогда не увидеться вновь».

Всё звучало так обыденно, что Давид не удивился: Тесей поверил каждому слову, у них завязалась беседа. Потом Отец заметил, что они «заспамили ветку», и предложил перейти в личные сообщения. Обратиться к их переписке Давид мог только по памяти.

– Ты это видела? – спросил он, указывая на рассказ Тесея о первой встрече с женщиной-кошкой.

София кивнула:

– Не знаю, как он выследил меня после, та подворотня была далеко от института и квартиры, в которой я жила.

– А как вы начали встречаться? – спросила вдруг Мила.

– Часто пересекались на работе, – бросил Давид, не отрывая взгляда от компьютера.

– А у вас на работе все уже знают, что вы жених и невеста?

– Ага… – тут Давид нарисовал в голове несколько идиотских ситуаций, в которых по нелепой случайности кто-то из коллег знакомится с Милой и узнаёт от нее «шокирующую правду».

Он отодвинулся от компьютера и строго посмотрел на девочку.

– Точнее, нет, конечно. Это большая тайна. Если кто-то узнает, уволят и меня и Софию.

Мила фыркнула.

– Можно подумать, я собираюсь к вам на работу… – тут она, озарённая счастливой мыслью, с надеждой взглянула на сестру: – Или можно? Можно я поеду к тебе на работу? – а когда София энергично закачала головой, воскликнула: – Я никому про вас не расскажу! Даже не заикнусь! Ну, пожа-а-а-алуйста!

– Ты что, не знаешь, что она работает в секретной лаборатории? – Давид удивлённо поднял бровь.

София шикнула и хлопнула его по плечу. Он развёл руками:

– Мила, я не могу рассказать тебе больше, иначе рискую получить затрещину, но твоя сестра и я работаем в таком месте, куда вход посторонним категорически запрещён. И даже рассказывать о нашей лаборатории так просто – нельзя.

Взгляд Милы был полон скептицизма. Давид подумал, что, если бы ему в детстве рассказали нечто подобное, он купился бы сразу и уже восхищённо расспрашивал, что к чему, несмотря на акцент на слове «секретный».

– И что же такого загадочного вы изучаете? – тоном, выражающим абсолютное недоверие, спросила она.

– Я чувствую в тебе талант проводить допросы: правда почти сорвалась с моего языка, – серьёзно отозвался Давид. – Но всё же я ещё не растерял остатки самообладания, поэтому повторю: нам запрещено распространяться о работе.

С этими словами он вернулся к компьютеру.

– А он забавный, – раздался снисходительный комментарий, вызвавший усмешку и у Софии и у Давида.

Пока Давид продолжал изучать форум, надеясь найти что-то ещё, София обсуждала с Милой последнюю песню Билли Айлиш, и ему вдруг стало ясно, насколько молода была София. Она хихикала с младшей сестрой, восторгалась каким-то наивным текстом и, кажется, всерьёз обсуждала сложности окрашивания волос в ярко-зелёный. К этому прибавилось воспоминание о её дерзком поведении с родителями: как будто переходный возраст у неё только начался.

Давид напряг память: ей было двадцать три. Он попытался вспомнить себя в этом возрасте – вроде и не так давно, всего семь лет назад, но, кажется, с тех пор многое изменилось. Он тогда был звёздным выпускником и начинал работать в престижной лаборатории при университете. Там его быстро повысили, за что он, конечно, не сыскал любви коллег. Пришлось попотеть, чтобы заслужить их уважение. Многие отказывались воспринимать его всерьёз, особенно те, кто был старше и имел куда больший опыт работы.

Так или иначе, в двадцать три он не чувствовал себя юнцом, нет. Он считал себя мужчиной, возможно, более зрелым, чем был на самом деле. Тогда ещё он жаждал признания, хотел аплодисментов. Лез из шкуры вон, чтобы показать себя, вызвать восхищение. Порой молодой Давид был дерзок, и теперь понимал: ему повезло, что никто из тогдашних коллег не залепил пару затрещин выскочке Сезару.

Звонкий смех отвлёк его от воспоминаний: Мила и София боролись за телефон, каждая хотела включить свою любимую песню. Победила старшая сестра, она отскочила в другой угол комнаты, взобралась на письменный стол, чтобы младшая не могла дотянуться до мобильника, и стала танцевать под высокий женский голосок.

Давид покачал головой.

– Думаю, мы здесь закончили, – заявил он строго, что отрезвило Софию.

Она прочистила горло и слезла на пол.

Втроём они спустились в гостиную: Михельсоны всё ещё сидели