Война с самим собой - Карл Меннингер

Возможно, читатель, настроенный на философский лад, возразит, что каждый член общества вынужден в той или иной степени умерять свои аппетиты, сдерживать природную агрессивность и, таким образом, может претендовать на звание аскета. Развивая эту мысль, можно утверждать, что система воспитания и образования в какой-то мере прививает человеку аскетические навыки, которые проявляются в бескорыстном и самоотверженном служении обществу и заботе о собственных детях. Однако дальнейшие сравнения будут поверхностны, если мы не проведем грань между сознательной, порой неоправданной жертвенностью и нормами социального поведения, согласующимися с общественным благом. Ограничения, которые налагает на себя нормальный член общества, подчиняясь необходимости следить за здоровьем, следовать социальной и экономической целесообразности, обусловлены внешними факторами и согласуются с реалиями жизни. Иными словами, эти правила продиктованы самой жизнью. В отличие от рядового члена общества, «хронический самоубийца» руководствуется внутренней потребностью жертвовать собой. То, что на первый взгляд воспринимается как законное стремление увековечить свое имя, на поверку оказывается замаскированным проявлением деструктивных сил.

Глава 2. Неврастения

Встречаются формы мученичества, которые не воспринимаются обществом с таким одобрением или сочувствием, как те, что рассматривались на предыдущих страницах книги. В целом они характеризуются отсутствием сознательной мотивации. В то же время такое мученичество нельзя назвать спонтанным служением некоему идеалу, ибо его мотивы носят подчеркнуто личностный и зачастую эгоистический характер. Именно эта причина лишает таких мучеников привлекательности в глазах общества.

Речь идет о страдальцах, которые не демонстрируют свои намерения столь явно, как другие. Великомученик-ортодокс встречает свою судьбу с открытым забралом и четко осознает необходимость жертвы; те же, кому посвящена эта глава, до самого конца не отдают отчета в деструктивном характере своих поступков. Явления такого порядка я называю хроническими расстройствами.

Впрочем, я не склонен рассматривать в этой связи случайные или благоприобретенные хронические заболевания и травмы, например, рак или последствия несчастного случая, равно как и наследственные болезни, которые ни в коей мере не вписываются в концепцию искупительной жертвы. В этой главе мы поговорим о невротиках или, как их квалифицируют специалисты, ипохондриках. Однако это не значит, что мы обойдем вниманием физические недомогания и посттравматические патологии. Известно, что некоторые люди склонны преувеличивать серьезность и опасность заболевания; не вызывает сомнения и то, что таких пациентов отличает мнительность и больное воображение. Согласно утверждению Форсайта1,

Д.Форсайт. Место психологии в ряду медицинских дисциплин. Из отчета Королевского медицинского общества, 1932, т. XXV, с. 1200-1212.

обычно таких пациентов подвергают ненужному медикаментозному лечению либо хирургическому вмешательству и тем самым усугубляют его невротическое состояние. В других случаях врач объявляет, что не обнаружил ничего серьезного, но подозревает функциональные нарушения того или иного органа. Бывает и так, что пациенты выслушивают целую отповедь по поводу своего «воспаленного воображения» и «болезненных фантазий» с явным намеком на лживость жалобы. После такого «диагноза» пациент начинает считать себя «докучливым невротиком», не заслуживающим хорошего отношения. Подобный приговор оставляет неизгладимый след в подсознании и создает комплекс жертвы, которую «не понимают», которой «пренебрегают» и которую «плохо лечат».

При этом невротические состояния столь распространены и знакомы любому врачу, что приводить здесь примеры значило бы «ехать в Тулу со своим самоваром». Возможно, что абсолютное большинство всех пациентов, когда-либо обратившихся к врачу, принадлежит к этой категории. Поэтому я считаю целесообразным привести лишь классические случаи из практики и не останавливаться на менее очевидных примерах хронического самоуничтожения.

Первый из них имел столь затяжной характер, что, пока психиатр разбирался, что к чему, пациент стал невосприимчив ко всем методам лечения. Второй случай также считался безнадежным, но, благодаря новому подходу к лечению, пациент поправился. Впрочем, нас интересует не столько результат лечения, сколько мотивы, приведшие к заболеванию и выявленные психоаналитическим методом. Пациентами, вернее пациентками, были женщины, ибо слабый пол более предрасположен к этой форме саморазрушения, чем мужчины.

Первая дама, шестидесяти лет от роду, была замужем и, несмотря на свои бесчисленные жалобы, прекрасно сохранилась. Всю жизнь ее одолевали сомнения по поводу здоровья. Мало того, что она привыкла раздувать из мухи слона в связи с легкими и довольно редкими недомоганиями, пациентка испытывала непреходящий страх перед воображаемой болезнью и неоднократно прокручивала в уме сценарий той или иной клинической картины.

Несмотря на свою психическую неуравновешенность, она успешно справлялась со своими обязанностями по работе. Каждый раз — а это случалось часто и по ее собственному почину — она увольнялась с очередной работы под предлогом той или иной, реальной или воображаемой, болезни. Кроме обычных детских заболеваний, она перенесла грипп в возрасте двадцати четырех лет. Всю остальную жизнь она вспоминала об этой болезни и считала ее причиной всех последующих напастей, она упорно искала корень зла в любом очередном недомогании и имела обыкновение говорить, что раньше она прекрасно себя чувствовала, но это ее доконало.

Ее история представляет собой непрерывную череду несчастных случаев и выглядит примерно так. Оправившись от предыдущей (последней по счету) болезни, она устраивается на работу и, несмотря на психологические проблемы, усердно трудится на протяжении нескольких лет, то есть до тех пор, пока не попадает в сети очередного недуга, даже такого незначительного, как воспаление среднего уха или обычная простуда. По этой причине она немедленно бросает работу, носится со своими болячками, как с писаной торбой, требует к себе всеобщего внимания, постоянно хнычет и доводит родственников, врачей и сиделок своим нытьем до белого каления. Затем она поправляется, устраивается на другую работу, и все повторяется сначала.

Она бросила интересную работу, чтобы выйти замуж за никчемного бездельника, интеллектуальный и культурный уровень которого значительно уступал ее собственному. Скоропалительный брак с самого начала был обречен на не удачу. Меньше чем через год, после многочисленных скандалов с мужем и взаимных упреков, она обнаружила у себя признаки многочисленных заболеваний и под конец решила, что страдает «хроническим аппендицитом», болезнью, которую большинство врачей считают мифической. Она легла на операцию, но затем стали проявляться симптомы ипохондрии, которая всерьез уложила ее на больничную койку. Как обычно, она заявила, что причиной всех несчастий была операция. Не говоря об этом прямо, она обвинила лечащего врача в том, что он слишком поспешно выписал ее домой. По ее словам, ей следовало бы обратиться к другим специалистам. Дословно это выглядело следующим образом: «Если бы этого не случилось, и я поступила бы иначе, всех этих неприятностей и болячек можно было бы избежать».

Однажды в больнице она почувствовала, что дошла до полного изнеможения, и ей следует оставить всякую надежду на выздоровление. Каждый день она неоднократно проверяла свой пульс и всякий раз впадала в панику, когда замечала какие-либо отклонения от нормы. Она с тревогой «прислушивалась» к ощущениям в области сердца, предполагая наличие серьезного кардиологического дефекта; какое то время ее внимание поглотила щитовидная железа, которая показалась ей увеличенной. Она тут же решила, что без хирургического вмешательства ей не жить. Она придирчиво осматривала свои испражнения. Придерживаясь строгой диеты, она надеялась предотвратить воображаемый заворот кишок, считая его неминуемым, и, когда ее опасения подтвердились, она пришла в такой ужас, что для того, чтобы прийти в себя, ей потребовалось несколько часов. Она постоянно боялась, что в уши попадет вода и начнется абсцесс; случайно с кем-нибудь столкнувшись, она воображала, что ослепнет от сотрясения мозга, и, казалось, расстраивалась, когда этого не происходило. Если возникала необходимость удалить больной зуб, то после визита к дантисту она часами металась по комнате, прижимая ко рту полотенце; при этом она не давала себя осматривать, стонала и сетовала на то, что теперь никогда не поправится и ей вовсе не следовало бы пользоваться услугами врача. Как-то зимой у нее начался насморк. Она оставалась в постели до тех пор, пока не отпала необходимость в носовом платке, и мучительно страдала, мысленно представляя картину своего будущего в самых мрачных тонах. Легкая простуда казалась ей смертельным заболеванием. Насморк прошел, и она, собравшись с духом, отважилась выйти на свежий воздух, чтобы погреться на солнце, и даже согласилась на водные процедуры. При этом она неустанно твердила о том, что процедуры идут ей во вред, и обвиняла в своей естественной после болезни слабости врачей, предписавших ей активную терапию.