Миры Пола Андерсона. Т. 7. Волна мысли. Сумеречный мир - Пол Андерсон

«Когда мы вернемся, зима уже будет на исходе…»

Когда они улетали, в Северном полушарии Земли все еще стояла зима. То памятное утро было холодным и темным. Низкие облака, проплывавшие по небу цвета стали, походили на рваные дымы. Громада Брукхейвена, занесенная снегом, еле виднелась в утренней мгле, город и вовсе скрылся из виду.

Провожавших было немного. Чета Мандельбаумов в старой поношенной одежде, худощавый, прямой, как палка, Россман, ближайшие друзья, коллеги из лабораторий и мастерских.

Хельга была одета в роскошную шубу. Ее светлые волосы были собраны в тугой узел, на котором крошечными бриллиантами поблескивали снежинки. Та холодность, с которой она прощалась с Коринфом, говорила о том, что Хельга с трудом владеет собой и может разрыдаться в любую минуту. Коринф молча пожал ей руку и, оставив ее с Льюисом, направился вместе с Шейлой на другую сторону корабля.

В своем скромном зимнем пальтишке Шейла казалась крошечной и хрупкой. С худенького личика на него смотрели огромные глаза. В последнее время она была на удивление тихой и задумчивой, хотя прежние страхи все еще не оставляли ее. Он держал ее за руки, поражаясь тонкости ее запястий.

— Не следовало бы мне бросать тебя, милая… — сказал Коринф с напускной небрежностью.

— Ничего. Ты скоро вернешься, — ответила голосом, напрочь лишенным эмоций, Шейла. Она перестала пользоваться косметикой, и Коринф не мог не заметить того, какими бледными стали ее губы. — Надеюсь, за это время мне станет получше.

Он кивнул. Психиатр Кирнс был прекрасным человеком, с умом, острым, словно бритва. Он не спорил с тем, что его терапия носила чисто экспериментальный характер, ибо она была основана на погружении пациентов в неведомые глубины их нового сознания, однако тут же напоминал, что в ряде случаев подобная практика позволяла ему получать потрясающие результаты. Он был резким противником таких варварских методов воздействия на психику, как оперативное вмешательство и электрошок. Его метод был основан на допущении, что временное лишение человека привычных для него связей делает возможным его «перепрограммирование», имеющее целью дальнейшую его реабилитацию.

(— Сдвиг вызвал беспрецедентный психический шок во всех организмах, имеющих нервную систему, — говорил доктор Кирнс. — Счастливчики — волевые, решительные, побуждаемые к действию внешними причинами, но не интроспекцией, имеющие привычку к напряженным раздумьям — перешли в новое качество сравнительно безболезненно, хотя, я нисколько не сомневаюсь в этом, психические шрамы, вызванные этой катастрофой, будут сопровождать нас до могильной доски. Те же, кому повезло меньше, заработали на этом деле приличный невроз, который в ряде случаев тут же перерос в психоз. Ваша супруга, доктор Коринф, — позвольте уж быть с вами откровенным до конца — находится на грани сумасшествия. Ее прежняя жизнь, устроенная и не требующая сколь-нибудь напряженной интеллектуальной деятельности, не смогла подготовить ее к столь радикальным переменам в ней самой. То, что у нее не было детей, о которых она могла бы заботиться, вкупе с тепличными условиями жизни, не предполагавшими борьбы за существование, усугубило и без того тяжелую ситуацию. Прежние установки, компенсаторные реакции, забывчивость, помогавшая нам выходить из сложных ситуаций, и самообман, которыми грешили мы все, мгновенно потеряли всяческий смысл и значение. Ничего другого Шейла не нашла. Тревога, вызванная болезненной симптоматикой, только усиливает эту симптоматику — здесь мы опять-таки имеем дело с неким порочным кругом… и все же, пожалуй, я смогу помочь ей. Со временем же можно будет говорить и о полном излечении… Вы спросите — когда именно? На это я ничего не смогу вам ответить. Скорее всего это произойдет в ближайшие год, два. Вы видите сами, какими шагами сегодня движется наука. Так что, я думаю, рано или поздно ваша жена вновь станет уравновешенным и счастливым человеком.)

— Ладно… Внезапный ужас в ее глазах.

— Пит, милый, ты береги себя, слышишь? Ты непременно должен ко мне вернуться!

— Как же иначе, — ответил он, попробовав улыбнуться. (— Я думаю, лучшего нельзя было и желать, доктор Коринф. То, что вы отправитесь в экспедицию, прекрасно. Пусть уж лучше она переживает из-за вас. В противном случае она общалась бы с фантомами, порождаемыми ее собственным сознанием. Это событие может переориентировать ее внимание с внутреннего мира на мир внешний, в котором она и должна жить. Кстати говоря, к интровертам я бы ее не отнес…)

Снежный вихрь на миг скрыл их от посторонних глаз. Он поцеловал Шейлу в холодные дрожащие губы.

Земля под ногами звенела, казалось, вся планета была скована холодом. Над их головами с шумом пролетела трансатлантическая ракета, направлявшаяся в Европу с некоей миссией, вызванной к жизни новым мировым порядком. Коринф смахнул с волос Шейлы снежинки и невесело усмехнулся.

Глаза, губы, руки его говорили ей:

— Когда я вернусь домой — как славно, когда тебе есть куда вернуться, — я надеюсь найти тебя здоровой и счастливой. Мы заведем робота, который станет делать за тебя всю домашнюю работу, чтобы она не мешала нам — тебе и мне.

Думал же он при этом об ином: «Любимая? Жди меня, как ты ждала меня всегда. Ты — весь мой мир. Пусть же между нами никогда не будет тьмы, о, дитя света. Мы либо вместе, либо нас нет…»

— Я постараюсь, Пит, — прошептала она. Он коснулся рукой ее лица. — Пит, мой хороший…

Из-за корабля раздался голос Льюиса:

— Посадка заканчивается!

Все понимали, что прощаться Коринфу и Шейле непросто. Добравшись до люка шлюзной камеры, физик еще раз обернулся и помахал рукой Шейле. Она осталась далеко внизу — маленькая фигурка посреди бескрайней снежной пустыни.

Солнце превратилось в одну из множества звезд, пусть пока и самую яркую. Они находились в районе орбиты Сатурна. Созвездия при этом нисколько не изменились — расстояние, которое преодолел корабль, было ничтожным по сравнению с расстоянием до них. Огромное кольцо Млечного Пути и спирали других галактик были для них такими же далекими, как и для пещерного человека, впервые поднявшего глаза к небу. Не было ни времени, ни расстояния — лишь беспредельность, лишь безбрежность.

«Шейла» осторожно продвигалась вперед, сейчас скорость ее была существенно меньше световой. Они должны были достичь границы ингибирующего поля и запустить в область его повышенной напряженности телеметрические ракеты.

Льюис, шутливо поругиваясь, стоял возле клетки с крысами, которых в скором будущем ожидало еще одно, на сей раз последнее, космическое путешествие. Своими глазами-бусинками они смотрели на него так, что впору было разрыдаться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});