Третья сила - Дмитрий Ермаков

— Еще б не знать, — помрачнел Антон и добавил, тяжело вздохнув: — Они убили мою подругу. Пустили в расход караван. Спалили заживо агента. Сейчас мои ребята бьются с этими ублюдками…

Бойцова вздрогнула, точно через нее пропустили заряд тока. Сердце Сони забилось быстрее. Девушка судорожно вздохнула, сжала кулаки. Недобрым огнем загорелись ее глаза.

— О-о-о! Жаль, не смогу увидеть, как сдохнут эти твари… Теперь понимаешь, почему я в гробу его видала, это метро?

Да, Антон понимал. И сам испытывал по отношению к подземному городу, в котором вынужден был жить всю сознательную жизнь, точно такие же чувства, что и Соня. Теперь купец окончательно понял, что они — товарищи по несчастью. Товарищи по ненависти. Последние сомнения рассеялись, он больше не колебался. Он понимал не столько умом, сколько сердцем: и задержка на Ладожской, и эта побитая жизнью девушка посланы ему самой судьбой, чтобы помочь найти ответы на проклятые вопросы, чтобы хоть чуть-чуть разобраться в себе. Фролов, Каныгин, Жабины, цыгане с «Речки» и прочие люди, а также нелюди из Большого метро исчезли, растворились в полумраке.

«А пошли вы все, — Антон решительно обрубил последний тоненький канатик, еще соединяющий его с прошлым. — Начинаю новую жизнь».

— Ладно, хватит ломаться, — решительно заявила Соня, по-своему истолковав молчание Антона. — Говори. Полегчает, чесслово. Ну, давай.

И Антон Казимирович начал свой длинный невеселый рассказ.

Вечером Соня заглянула в гости к Лене и Грише.

В последнее время девушка стала часто бывать у них. Со Святославом поговорить ей пока не довелось, он целыми днями сидел в штабе с полковником, готовил план будущей войны, зато Лена и ее жених встречали Бойцову почти как родную. Так вышло и на этот раз. Они поболтали о том, о сем, и вдруг Гриша спросил:

— А ты к кому на «Ладогу» ходила? К Молотову, что ли?

— Не. Молот ушел. Его отправили в метро, к приморцам. Я с Краснобаем болтала.

Лена поперхнулась чаем. Гриша хмыкнул и повел плечами.

— С этим хлыщом столичным? Красавчиком? — осклабилась Лена.

— Между прочим, зря вы так, — отвечала сухо Соня Бойцова. — Судите человека, о котором ничего не знаете. Вы же и меня, пока хорошо не узнали, называли дурой и стервой. Что, не правда?

Гриша пожевал губами и отвернулся. Признавать правоту Сони ему не хотелось, но и возразить Самсонову было нечего. Лена виновато потупилась.

За столом воцарилась неловкая тишина.

Грибной чай в кружках медленно остывал.

Соня первой решилась нарушить молчание.

— Ладно, ребя, не парьтесь. Прошло и забыто. Я просто к тому, что не надо рубить с плеча. Не все люди сволочи. И даже не все купцы.

— Золотые слова, — кивнул Гриша. — За это стоит выпить.

И продекламировал, вскакивая на ноги:

— За хороших людей!

И три кружки с грохотом ударились боками.

* * *

Прихода ночи Антон Казимирович ждал с содроганием.

Разговор с Соней вырвал Краснобая из трясины страхов, в которую все глубже день ото дня погружалось его сознание. Весь условный день (на разных станциях метро приход «ночи» определяли по-разному) он был бодр и энергичен и даже вечером, направляясь в свою избушку, купец уже не шарахался от корявых теней. Но во сне кошмары могли снова пойти в атаку и взять реванш, и тогда утром он снова встанет разбитый с больной головой и будет весь день шататься, словно зомби. Выход имелся — можно было напиться местной браги и просто отключиться. Несколько раз Антон так делал, пока в его карманах еще водились патроны, но сейчас они кончились. Совсем. К счастью, кормили гостей бесплатно в общей столовой, так что от голода умереть риска не было, но алкоголь в меню не входил.

Антон расстроился. Даже начал жалеть, что не попросил в долг у Сони пару патронов. Но потом решил: чему быть, тому не миновать. Собравшись с духом, точно рыцарь, отправляющийся на турнир, Антон как следует взбил подушку, устроился поудобнее на узкой кушетке, и, немного поворочавшись, забылся.

Все начиналось привычно.

Антон стоял в глухом тупике. Это был недостроенный туннель, заброшенный метростроевцами после глобальной войны. Ничего тут не было, кроме ржавых строительных инструментов да пары вагонеток, набитых кусками породы. За спиной — сплошная гранитная стена. Над головой и по бокам — кольца тюбингов, покрытые наростами и плесенью. А прямо на него медленно и неумолимо, наслаждаясь ужасом жертвы, загнанной в угол, двигались все его кошмары. Все сразу, как на параде.

Впереди проходчик Каныгин, перемазанный в смазке с ног до головы. Выпученные рыбьи глаза призрака вращались, точно на шарнирах. На каске красовался вырванный глаз одной из жертв монстра, вставленный вместо фонарика. В руках Каныгин сжимал штыковую лопату.

«Это что-то новенькое, — подумал Краснобай, — с лопатой он еще никогда не ходил. Кошмар, однако, прогрессирует».

За ним, злорадно ухмыляясь в предвкушении кровавой расправы, шли братья Жабины. Болезненно толстые, точно страдающие водянкой, лысые, с оплывшими рожами, похожие на раздувшиеся прыщи, а не на людей. Даже волдыри на носах у них были одинаковые. Один брат, Лёха, сжимал в руке короткий топорик, второй, Ник, вооружился тесаком.

Замыкал зловещее шествие кабан-мутант, покрытый бородавками. Сейчас, почти в полном мраке, он казался сплошной темной массой. Лишь глаза, кроваво-красные, точно аварийные лампочки, светились в глубине туннеля.

«Ни хрена себе сон, — сглотнул Антон Казимирович, — может, лучше проснуться?»

Это казалось так просто и естественно. Сделать над собой усилие, вынырнуть обратно в привычную, спокойную реальность…

Но проснуться у него не получилось.

Сон плотно засосал его в свою зловонную гнилую утробу, и не желал расставаться с жертвой. Сколько Антон ни пытался очнуться от жуткого видения, все было без толку. Глаза его оставались плотно закрытыми.

И тогда Антон понял, что должно сейчас произойти. Он и его кошмар должны были решить, наконец, кто кого. До появления Сони ночное зло терзало Антона по чуть-чуть, слегка, не желая проглатывать окончательно. Соня помогла бизнесмену начать борьбу со смертоносным капканом, в который тот угодил. Кошмар этого не простил.

Как только Антон понял это, ему вдруг стало легко и спокойно. Теперь он все понимал. От того, кто выйдет живым из этой схватки, зависела его жизнь. Если победит он — тогда он проснется, и будет жить себе дальше нормальной человеческой жизнью. Если нет — тогда навеки останется тут, в царстве тьмы и безумия. И никто ему в этом не поможет, никто не сделает эту работу вместо него. Рассчитывать Антон мог только на себя.

«Ну что ж, сдохнуть всегда успею, — решил Краснобай, — но перед этим помучаюсь. Легко не сдамся, дудки».

И он подхватил с пола ржавый ломик.

Каныгин на мгновение замер, увидев оружие в руках противника. Его жуткие глазищи завертелись в два раза быстрее, лицо перекосила гримаса, отдаленно напоминающая страх. Но братья-прыщи за спиной призрака недовольно забулькали, подначивая Каныгина первым вступить в бой. Застучал копытами и кабан, недовольный долгой задержкой. И тогда призрак, осмелев, ринулся в атаку.

И тут же рухнул на рельсы, сбитый с ног тяжелым стальным ломом.

Антон сразу понял: лом слишком тяжел, махать им он не сможет, зато собрать все силы и метнуть, как копье, пожалуй, получится. Удар вышел чудесным. Лом ударил Каныгина в грудь. Оттуда хлынула рекой омерзительная темная субстанция — то ли слизь, то ли гной. Метростоевец несколько раз дернулся, каска свалилась с его головы, обнажая макушку, покрытую темными пятнами, и мгновение спустя Каныгин затих.

«Минус один», — расплылся в улыбке Антон Казимирович, поднимая с земли разводной ключ и готовясь встретить братьев Жабиных.

Он надеялся, что и те будут атаковать по одному, но братья ринулись в бой оба сразу. Они напоминали единый живой организм, даже оружием размахивали почти синхронно. От брошенного Антоном разводного ключа братья успели уклониться. Другое оружие на глаза никак не попадалось.

Антон в ужасе попятился и уперся спиной в стенку вагонетки, оставленной метростроевцами.

«Идея!» — моментально сработал его мозг.

Миг — и вот уже Антон с другой стороны вагонетки. В каждой его руке — по увесистому куску гранита. Но кидаться ими он не стал, хотя именно этого ожидали братья, на ходу закрывшие руками головы. Вместо этого Антон сделал ловкий выпад, уклонился от топорика, занесенного Лёхой, и со страшной силой ударил второго брата, Никиту, по голове. Череп Ника треснул, кровь брызнула во все стороны. Тесак выпал из ослабевших рук. Уродливая туша покачнулась и грузно осела на пол.

«Минус два!» — усмехнулся Краснобай, бросая под ноги окровавленный камень.

Он расслабился всего на миг, но эта пауза оказалась роковой.