Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник) - Алексей Олейников

После предупредительной бомбардировки Дарданелльских укреплений англо-французским флотом 3 ноября 1914 г. и лихорадочной свыше трехмесячной работы германских офицеров над усилением обороны входа в проливы, могли ли считаться Дарданеллы «одним из наиболее уязвимых мест» Турции, если бы в основе этого решения не было бы каких-либо особых соображений? Крайне важно сверх того отметить, что заявление об этой «попытке» было сделано нашему правительству только 20 января, к самому же осуществлению «форсирования» было приступлено лишь 19 февраля, когда положение русских на Кавказе, победами начала января, было уже вполне упрочено самостоятельною доблестью русских войск.

Будет поэтому гораздо вернее приписать то решение, которое приняли англичане в Дарданелльском вопросе, нежеланию их придти на помощь России, а чувству необходимости взять в руки «первую скрипку» во враждебном Турции оркестре Держав согласия и стремлению англичан во что бы то ни стало отвлечь внимание турок от Египта и Суэцкого канала, которым одновременно стали угрожать турецкие войска, руководимые германцами. То внимание, которое англичане уделяли в то время египетскому вопросу, может быть, например, легко усмотрено из сообщения сэра [Д.] Бьюкенена,[139] английского посла в Петрограде, с которым он 18 февраля обратился к С. Д. Сазонову. В этом сообщении русское правительство ставилось в известность, что Англия имеет намерение присоединить Египет к себе, так как, при создавшемся положении, только такое присоединение может обеспечить английские интересы. Как бы то ни было, английское начинание разрослось в весьма большую десантную операцию, закончившуюся, как известно, довольно бесславно для Держав согласия полной эвакуацией Галлиполийского полуострова в первых числах января 1916 г.

Русский Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич, как уже выяснено, считал для России вообще невозможным непосредственные военные действия в отношении проливов. Этому, как уже выяснено, препятствовали: отсутствие свободных войск, недостаточность в Черном море транспортных средств и общая слабость черноморской боевой эскадры. Поэтому к первоначальным действиям англо-французского флота Великий князь отнесся с полным скептицизмом, не допуская к тому же успеха действий флота против берега. Известна фраза,[140] однажды сказанная по поводу таких действий адмиралом [Г.] Нельсоном.[141]

Скептицизм Великого князя оправдался в полной мере. Уже через несколько дней после начала операции в Ставке стали получаться тревожные сведения. «Операции английского флота в Дарданеллах встречают серьезные затруднения… Операция затягивается… Броненосец «Голуа» после повреждения, выбросился на берег» и т. д. Наконец, 12 апреля началась высадка англо-французского десанта. Задуманная таким образом операция союзников становилась на более серьезную базу, и поэтому с ее возможными результатами приходилось теперь считаться.

Дипломатическим путем министру иностранных дел удалось к этому времени обеспечить России достаточно благоприятное положение при разрешении вопроса о проливах. После некоторых переговоров 12 марта 1915 г. сэр Бьюкенен сообщил особым меморандумом русскому министру иностранных дел о том, что Великобритания, в лице своего министра иностранных дел, изъявляет свое полное и окончательное согласие на разрешение вопроса о проливах и Константинополе, согласно желаниям России. В свою очередь, и во Франции состоялось по данному вопросу столь же благоприятное решение. По крайней мере, А. П. Извольский телеграфировал 24 марта в Петроград, что французский министр иностранных дел Делькассе предписал французскому послу в Петрограде M. Палеологу сделать С. Д. Сазонову в письменной форме заявление о Константинополе и проливах идентичное с тем, которое было получено русским министром иностранных дел от Бьюкенена.

Так как Россия не имела возможности занять в операциях, непосредственно направленных для овладения проливами, соответствовавшую ее достоинству позицию, то Верховный главнокомандующий оказался вынужденным через министра иностранных дел напомнить о той бесспорной точке зрения, в силу которой во всякой коалиционной войне, какую по существу вела Россия, единственным мерилом для распределения приобретений, в результате победоносной войны, должна служить совокупность усилий, проявленных каждым из союзников в течение всей войны и на всех театрах таковой. Самое же распределение приобретений должно быть, конечно, соображено с теми интересами, которые являются для каждого государства жизненными. Операция в проливах, заявляла Ставка, относится, несомненно, к числу частных операций и потому относительная численность войск союзников, принимающих в ней участие, не может служить основанием для изменения этих решений, которые уже состоялись по данному вопросу.

Однако Верховному главнокомандующему, во избежание обвинений в излишнем безразличии, приходилось, скрепя сердце, все же подумать о тех мерах, которые гарантировали бы прямое участие русских вооруженных сил в операции против проливов. В этом случае Ставке пришлось даже несколько разойтись с министерством иностранных дел, которое находило желательным участие вооруженной России лишь в мере, соответствовавшей ее положению, как великой державы, предпочитая, в случае невозможности такого участия, полное уклонение от всяких действий. Мы уже видели, что выполнить пожелание министерства иностранных дел мы, военные, фактически не имели возможности. Полное же неучастие наше в организуемой попытке было бы, по мнению Ставки, «психологической» ошибкой, ибо давало бы повод, в виду того оптимизма и вообще огромного интереса, который проявлялся печатью и обществом к этой операции, к выражению упрека по адресу России в ее безучастности и даже в нарушении общего согласия.

По изложенным соображениям, русский Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич с присущим ему прямодушием, изложив всю обстановку в особом ответе великобританскому военному министру, лорду Китченеру, предписал в то же время командовавшему Черноморским флотом адмиралу [А. А.] Эбергарду[142] вступить в непосредственные сношения с английским адмиралом [Д.] де Робеком,[143] командовавшим англо-французским флотом в Средиземном море, по вопросу о возможном согласовании своих действий с действиями союзной эскадры. К составу сей последней к тому же успел присоединиться русский крейсер «Аскольд»,[144] прибывший с Дальнего Востока, которому и поручено было поддерживать по беспроволочному телеграфу связь с ручкой Черноморской эскадрой.

Затем командовавшему Кавказской армией [генералу И. И. Воронцову-Дашкову] было приказано, пользуясь бездействием турок, выделить для перевозки в северные порты Черного моря одного корпуса (5-го Кавказского). Конечно, не с одним корпусом надлежало бы приступить ко взятию проливов, почему истинной целью передвижения корпуса с Кавказа было в сущности стремление иметь под рукою новые войска для усиления галичского фронта, куда этот корпус и был в конечном счете направлен. Но попутно, находясь на северном побережье Черного моря, и усиленно симулируя подготовку к десанту, войска этого корпуса могли создать иллюзию направления их на Босфор и тем служить для целей демонстрации.

Приходится сказать откровенно, что под предлогом направления этого корпуса к Босфору было гораздо легче взять эти войска с обездоленного Кавказа и избегнуть нескончаемых упреков и бесплодных разговоров с теми, кто не желал понять или не понимал в действительности непререкаемых законов стратегии о необходимости крайнего сосредоточения войск на главном направлении (каковым в то время и являлся австро-венгерский фронт) и умения жертвовать второстепенным. В целях более полной демонстрации, для обучения десантным операциям, в район временного расположения этого корпуса был командирован даже особый генерал, барон [А. В.] Каульбарс,[145] который, по бывшей должности командующего войсками Одесского военного округа, им ранее занимавшейся, специализировался именно на этого рода операциях.

Кроме изложенной меры, во Владивостоке было приступлено к формированию особого отряда, в составе до 6000 человек, который должен был войти в состав союзного десанта, предназначенного для действий со стороны Дарданелл. Перевозка этого отряда, однако, не состоялась, вследствие заявления союзников об отсутствии у них свободного тоннажа. Не состоялась также намеченная одно время покупка двух бразильских броненосцев. И таким образом, в действительности, единственным представителем России и носителем русского военно-морского Андреевского флага в союзной эскадре у Дарданелл явился крейсер 1-го ранга «Аскольд».