Мертвая пехота - Юрий Погуляй

— По рукам, Консворт?

— Хорошо… Лианот.

— Не подбросишь меня?

Консворт несколько секунд глупо хлопал глазами, соображая. Пальчики в ожидании приподняла левую бровь.

— Хорошо. Подброшу, — угрюмо согласился он. Все его естество презрительно вопило о жалком поведении тела, но накатившая оторопь оказалась неодолимой.

***

Поездка оказалась тем еще удовольствием. От императорского дворца до квартала Пальчиков, живущей где-то на западных верхних уровнях, было около часа пути. И все это время ни Рэм, ни его попутчица не произнесли ни слова, углубившись в десятки отчетов, поступивших от младших дознавателей и оперативников, которые собрали жизнь Болвара Гедауса по крупицам и теперь нужно было отделить зерна от плевел, и истину от мусора. Компьютер то и дело куда-то сворачивал, где-то останавливался, где-то поднимался или наоборот нырял под горку. Консворт отмечал это краем сознания, погруженный в собственные мысли.

Он уже сто раз успел пожалеть, что взял напарницу с собой. Добралась бы как-нибудь сама. Вызвала бы в конце-концов машину по найму. И не портила уют автомобильного салона своим видом. Подарила бы ему часик спокойной работы.

И потому, когда они мягко притормозили у эскалаторов на Верхние уровни, и Пальчики, молча кивнув на прощание, выскользнула на серую улицу — Рэм искренне улыбнулся коллеге. И даже проводил взглядом соблазнительно покачивающую бедрами фигурку.

Она специально такую походку выбрала, он знал. И затею с перемирием выдумала неспроста. Но больше Консворт на нее не поведется.

Хотя и хотелось разок.

Стоп. Хватит!

Рэм вбил в компьютер маршрут, и включил режим доклада. В салоне тут же зазвучал хорошо поставленный женский голос, который принялся зачитывать результаты допросов. Консворт откинулся на сиденье, устало переваривая события дня и силясь подавить в себе желание втянуть в себя оставшийся в машине аромат Пальчиков.

С женщинами у Рэма были проблемы. От вида стройных женских тел ему натуральным образом сносило разум. Потом, протрезвев от влюбленного угара, он каждый раз страдал и клялся лечь на стол жрецов Медикариума, чтобы те замкнули что-нибудь в его мозгу. Чтобы он перестал так зависеть от…

Но как же от нее пахло. Консворт осторожно потянул носом воздух. Так и есть: теплый, цветочный аромат духов… Глубина меня подери!

Он приоткрыл окно, впуская внутрь миазмы унылого города, и шумно вдохнул загаженный вонючий запах человеческого улья. Вонь отрезвила его, и Рэм с облегчением вернулся к работе.

Но ничего интересного в сводках так и не нашел. Болвар верой и правдой служил своему господину больше десяти лет, а потом непринужденно подорвал его вместе с императорской семьей. Родственников у охранника не было. Только дальние, через два три колена, судя по отчету Калькуляторов. В темных делах он тоже замешан не был, тут статистика мертвых бюрократов тоже сбоев не давала, и даже пьяная драка, без привлечения, но на глазах у какого-нибудь неживого наблюдателя Калькуляции, моментально бы легла пятном в личное дело.

Так что на выходе, после анализа отчетов, получалась картина печальная и подозрительная.

Репутация у Болвара великолепная, послужной список впечатляющий, друзья и знакомые отзываются исключительно хорошо. Даже жалко, что Империя потеряла столь достойного сына.

Но одна деталь Рэма все-таки смущала. Незадолго до прилета Ноя Огара на Приму — Болвар неделю находился на Прокхате (опять Прокхат, кстати, возможный след!) и проходил лечение в клинике. Если предполагать глубокий гипноз, то охранника могли запрограммировать именно там. Консворт еще вчера отослал запрос на "беседу" с персоналом, но ответ до сих пор не пришел.

Если повезет, то к утру он будет знать что-нибудь новенькое. А если опять задержка — придется надавить на дознавателей Прокхатского Дома. Пусть хоть перевешают всех врачевателей, если понадобится, а ответ дадут.

Консворт подтащил консоль поближе к груди, проверяя, пришли ли новости от Читающих. Пусто. Работают в поте лица, мозгочеи. Консворт оттолкнул в сторону консоль, и устало прикрыл глаза. Денек выдался не из простых. Совсем не из простых. И предложение Пальчиков было очень неожиданным. Он как-то уже свыкся с их взаимной ненавистью, а перемены не всегда к лучшему. Вот, он опять начинает на нее поглядывать.

Стоит заказать успокоительного. Раньше помогало. Хотя, дома наверняка что-то осталось из старых запасов. Добрые пилюли отбивающие либидо надежнее лома.

Рэм уткнулся в окно, и всю дорогу наблюдал за тем, как проносятся мимо угрюмые, прижавшиеся друг к другу уровни Лаймуара. Гигантские кубики спрессованных кварталов, разделенные тонкими жилами основных магистралей, заполненных разнообразнейшими экипажами. Скучный мир, если смотреть на него в целом. Тусклый. И чем ближе к земле, тем хуже и грязнее там.

А в подземных кварталах Рэм отроду не бывал, и не собирался. Там нормальному человеку делать нечего. Хранилище будущих жрецов Калькуляции. Люди, живущие на пособие великого ордена, чтобы потом отдать ему свой мозг и стать кем-то из безмолвных наблюдателей, раскиданных по Империи.

С другой стороны, какой у тебя выбор, если ты родился там, а не выше? Гордому оленю сложно вырасти в стае волков. А выбраться из мира подземелий и вовсе что-то из разряда фантастики.

Лаймуар не самое лучшее место на Приме. Далеко не самое лучшее, но из городов-ульев, пожалуй, наиболее приемлемое.

Рэм мечтал об особняке в заповедных краях. Захудалом таком. Можно одноэтажном, можно без подъезда, он и сам доберется, если надо. Главное, чтобы подальше от города.

Но для того чтобы получить право жить за пределами ульев, ему необходимо либо принадлежать к благородному роду (что, увы, отпадает), либо добиться кое-чего в карьере. И вот здесь он был уже близок. Если он не завалит это дело, и если его не прикончат по окончании расследования, то, скорее всего, удастся пробить себе место.

И сбежать из Лаймуара навсегда. Под защиту Егерских кордонов, в глухие и идеально чистые края.

Вообще на самом верхнем уровне города был парк, но посещение его стоило больших денег. И, несмотря на это, Рэм регулярно туда наведывался. Мечтая, что когда-нибудь, он сможет наслаждаться природой без толпы. Один. На своей земле.

Трасса вновь пошла на подъем, мимо замелькали родные неоновые вывески. Скоро уже и родной "блок". Автомобиль свернул направо, под пеструю рекламу какого-то военного корпуса, нырнул в раскрывшийся зев мобильной парковки, а затем плавно остановился прямо на платформе (сегодня обошлось без ожидания и очередей). Рэм выбрался наружу и сошел с площадки. Вставил личную карту в терминал, и автомат, сокрытый за воротами, закряхтел, задрожал. С лязгом распахнулась его голодная пасть, и язык-транспортер втянул машину Консворта внутрь, а затем, рассчитав данные, потащил автомобиль на оплачиваемое Рэмом место.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});