Возвращения домой - Чарльз Сноу

- Нет, - сказал я, - я могу взять на это место только человека, которого знаю как свои пять пальцев; задания становятся все более сложными, зачастую секретными; мне нужен человек, которому я мог бы доверять, как самому себе.

- Насколько я понимаю, вы говорите вполне конкретно. У вас есть на примете подходящая кандидатура?

Я назвал Джорджа Пассанта. Когда-то в молодости он обласкал и пригрел меня, хотя Роузу я этого не сказал. В течение двадцати лет он работал старшим клерком адвокатской конторы в провинциальном городе. Единственным его достоинством в глазах Роуза был его отличный диплом.

Затем я, правда, вынужден был сказать Роузу, что однажды Джордж попал под суд, но был оправдан.

- В таком случае мы не можем ставить это ему в вину.

Роуз решил до конца оставаться справедливым, но он заметно злился. Разговор на эту тему он прекратил, однако довольно резко спросил меня, в чем "этот человек" проявил свои превосходные способности. Полуприкрыв глаза тяжелыми веками, Роуз бесстрастно выслушал мой ответ.

- Не кажется ли вам, мой дорогой Льюис, что все ваши доводы звучат не очень убедительно? Мне было бы значительно приятней, если бы вы пересмотрели свое решение. Быть может, вы обдумаете все еще раз и окажете мне любезность побеседовать со мной об этом завтра?

- Я уже очень долго думал, - ответил я. - Если эту работу, - я имел в виду, и Роуз правильно понял, руководство Барфордом, который поступил в мое ведение, - выполнять как следует, то я не знаю более подходящего человека.

- Очень хорошо. В таком случае приведите его ко мне как можно скорее.

Если Гектор Роуз не всегда способен был разговаривать с людьми отменно вежливо и учтиво, то теперь я почувствовал это на себе; но, когда три дня спустя мы сидели в ожидании прихода Джорджа Пассанта, Роуз вполне овладел собой и с момента появления Джорджа был воплощением изысканной вежливости.

- Дорогой мистер Пассант, право же, чрезвычайно любезно с вашей стороны затруднить себя только ради того, чтобы доставить нам удовольствие побеседовать с вами. Я немного слышал о вас от моего коллеги Элиота, которого вы, разумеется, помните, но мне особенно приятно познакомиться с вами лично.

Джордж вошел в кабинет робко, вытянув вперед голову, словно пытаясь скрыть мощь своей груди и плеч, но теперь, к моему удивлению, он удовлетворенно улыбнулся в ответ на слова Роуза, словно сразу же успокоенный этой приветливостью, не более искренней, чем благодарность кондуктора автобуса за оплату проезда.

- Я не очень часто бываю в Лондоне, - ответил Джордж, - и это всегда для меня праздник.

Любопытное начало. Он говорил с легким саффолкским акцентом, и голос его звучал раскатисто, а когда он сел и улыбнулся Роузу, то улыбка его, хоть и застенчивая, была полна достоинства. Оба они были светловолосы, с крупными головами, оба среднего роста и крепкого сложения; но, кроме этого чисто внешнего сходства, трудно было бы найти двух столь не похожих друг на друга людей.

Джордж, специально принарядившийся для этой встречи, в своем синем костюме, брюки которого были ему тесны, выглядел, пожалуй, не столько неряшливым, сколько мешковатым. Форма ботинок и расцветка галстука отличали его от Роуза не меньше, чем саффолкский акцент; эти люди не только принадлежали к разным классам, они находились и на разных концах удачи. Джордж, чувствовавший себя непринужденно лишь со своими протеже да с женщинами, теперь совершенно не знал, как вести себя в присутствии этого изысканного моложавого мужчины, самого преуспевающего человека из всех, кого ему доводилось встречать.

Усаживаясь, он снова застенчиво улыбнулся Роузу, и все, чем они отличались друг от друга, отступило в эту минуту перед разительным несходством их лиц. Лицо сорокашестилетнего Роуза, еще довольно молодое, было бесстрастным лицом целеустремленного человека, с холодными глазами и тяжелым взглядом. Джордж, тремя годами моложе, выглядел не старше своих лет; время еще не тронуло его волос; но в нем легко угадывался человек, которому подчас нелегко обуздывать свой темперамент; лоб его был чист и благороден, нос, рот, все лицо говорило о жизнерадостности, о живой чувственной натуре. Только глаза его, светло-голубые и глубоко посаженные, жили своей отдельной жизнью: часто казались растерянными, а иногда даже печальными.

Умело и сдержанно, как и подобает государственному чиновнику, Роуз приступил к беседе:

- С вашего разрешения, мистер Пассант, нам бы хотелось услышать подробней о вашей служебной карьере.

Джордж рассказал о себе. Он был смущен, но, как всегда, говорил ясно и четко. Годы ученья... Он изучал юриспруденцию в конторе стряпчего в Вудбридже...

- Извините, что перебиваю вас, мистер Пассант, но я не могу понять, почему, имея такой аттестат, вы не попытались получить стипендию в университете?

- Если бы я знал о существовании таких стипендий, возможно, я бы и получил, - объяснил Джорджу.

- И превзошел бы большинство из нас, - с вежливым поклоном заметил Роуз.

- Наверное, я мог бы получить стипендию, - сказал Джордж, и внезапно его охватила унизительная робость простолюдина. - Но, конечно, среди окружавших меня людей некому было мне посоветовать.

- Я полагаю, с вашего разрешения, что сейчас такие одаренные люди, как вы, получают возможность учиться.

- Меньше, чем вы думаете. - Джордж снова обрел уверенность. Он продолжал рассказывать о своей карьере: экзамен на звание стряпчего, полученные награды, должность старшего клерка в адвокатской конторе Идена и Мартино в провинциальном городе.

- Где вы с тех пор и работаете. То есть с октября тысяча девятьсот двадцать четвертого года, - вставил Роуз.

- Выходит, что так, - сказал Джордж.

- Почему вы не перешли куда-нибудь?

- Должен признаться, - ответил Джордж без всякого замешательства, - что десять лет назад у меня были кое-какие неприятности.

- Мне говорили об этом, - так же спокойно заметил Роуз. - Я прекрасно понимаю, что с тех пор ваши возможности были ограничены. А раньше?

- Я часто задавал себе такой вопрос, - сказал Джордж. - Видите ли, у меня не было влиятельных друзей, которые могли бы оказать мне поддержку.

Роуз пристально посмотрел на него, словно хотел выяснить, чем вызвана такая пассивность. Но, видимо, передумал и искусно перешел к вопросам юриспруденции. Подобно многим высокопоставленным государственным чиновникам, Роуз располагал достаточно обширными для неспециалиста сведениями из области права. Я сидел рядом, но вмешиваться мне не приходилось, а Джордж отвечал с присущим ему знанием дела.

Затем Роуз заметил, что в большинстве стран бюрократический аппарат состоит преимущественно из юристов, а в нашем аппарате их не особенно жалуют; кто же прав? Это был вопрос, в котором Роуз великолепно разбирался, но Джордж, ничуть не смутившись, отвечал ему так, будто провел много лет в кабинетах непременных секретарей. Я поймал себя на том, что заинтересовался не разговором вообще, а именно доводами Джорджа, и заметил также, что Роуз, обычно ограничивавшийся лишь двухминутным разговором с новичками, на сей раз затянул его уже минут на десять. Наконец, с таким же церемонным поклоном, с каким он обычно прощался с Лафкином или с еще более могущественным боссом, Роуз сказал:

- Мне кажется, мистер Пассант, что на сегодня достаточно, если вы не возражаете. Очень приятно было побеседовать с вами, и я позабочусь, чтобы вас своевременно известили, сумеем ли мы в достаточной мере оправдаться за то, что оторвали вас от дел...

Когда за улыбающимся Джорджем затворилась дверь, Роуз взглянул не на меня, а в окно. Сложив руки на груди, он несколько секунд сидел молча.

- Да, - протянул он.

Я ждал.

- Да, - повторил он, - это человек, несомненно, очень умный.

За полчаса Роуз сумел разглядеть в Джордже больше, чем его хозяин в адвокатской конторе за долгие годы.

- У него очень логичный и точный ум, - продолжал Роуз, - и это производит большое впечатление. Если мы возьмем его вместо Кука, то с интеллектуальной точки зрения, несомненно, выиграем от этой замены.

Роуз помолчал. На сей раз он медлил с решением.

- Однако должен заметить, - добавил он, - что слишком много доводов против него.

Я ощетинился, готовый драться до конца.

- Каких именно?

- Во-первых, хотя это не самое главное, почему человек таких способностей довольствуется столь захудалой работой? Тут что-то не так.

Человеку постороннему наш спор, продолжавшийся довольно долго, показался бы деловым, разумным, нужным. Он, возможно, и не заметил бы в нас обоих крайнего раздражения - внешне Роуз был совершенно спокоен, да и я уже научился сдерживаться. Я знал, что если не сдамся, то добьюсь своего. Порукой тому была справедливость Роуза. Будь Джордж никуда не годным кандидатом, Роуз сразу забраковал бы его; однако, считая его неподходящим и даже, пожалуй, неприемлемым, Роуз был все-таки слишком справедлив, чтобы отвергнуть его после первой же беседы.