Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова

Другие одновременно формируют идентичность единичного индивида и социальную фантазию общества. В обоих случаях они – необходимый инструмент и потому мощная система управления.

Стабильность общества поддерживается на основании того, что большинство его членов разделяет реальность общепринятой фантазии: они отказываются от собственного восприятия, собственных оценок и собственного опыта и занимают выгодную обществу и поддерживаемую им ложную позицию. Эта ложная позиция, как и все, что одобряется обществом, хотя и задним числом, начинает восприниматься как реальность. Человек, являясь членом какой-либо социальной группы или, еще шире, общества в целом, занимает отчужденную ложную позицию и разделяет общепринятую социальную систему фантазии. Он переживает, проживает мир так же, как и остальные, и ничем не отличается от них, утрачивая свою приватную сферу, определяющую его уникальность и самостоятельность.

Общество, по Лэйнгу, насаждает не просто систему правил, которым необходимо подчиняться, чтобы входить в него. Правила и механизмы здесь имеют вторичное значение. Общество задает приемлемый, одобряемый и связываемый с реальностью определенный тип опыта, разрешенный модус проживания мира и себя самого. Тот, кто проживает окружающую действительность в унисон этому социально приемлемому типу опыта, функционирует в обществе без каких-либо проблем:

Нормальное состояние – это когда ты настолько погряз в своей погруженности в системы социальной фантазии, что принимаешь их за нечто реальное. <…> Обычное состояние – это находиться в устойчивой и выигрышной позиции в системах фантазии узла. Чаще всего такое состояние называется иметь «личность». Мы никогда не понимаем, что находимся в этом[161].

Поскольку другие являются инструментом и при формировании идентичности отдельного индивида, и при выстраивании всеобъемлющей системы социальной фантазии, посредством других одно в этом круговороте поддерживает другое. В основе общества как системы социальной фантазии лежит управляемая идентичность каждого из его членов, в основе формирования идентичности – четкая и стратифицированная социальная группа. Общество поддерживает свою целостность и постоянство, управляя идентичностью. И для этого существует множество проверенных приемов. Приведем самые интересные из тех, которые в своей книге описывает Лэйнг, и остановимся на уклонении, подтверждении, негласной договоренности и атрибуции. Все эти механизмы тесным образом переплетаются друг с другом.

Подтверждение связано с узнаванием другого, с признанием его присутствия в мире, которое реализуется в различных модальностях, – в улыбке, рукопожатии, словесном выражении симпатии. Играя с подтверждением и неподтверждением, члены общества и члены семьи могут поощрять или отвергать желаемое или нежелательное поведение индивида. Уклонение, по сути, основано на подтверждении, только является несколько более сложным механизмом. В случае уклонения как механизма межличностного взаимодействия другие относятся к я индивида как к воплощению их фантазии. Человека в этом случае, как считается, принимают таким, каков он есть, только с одной лишь оговоркой: «такой, какой он есть» на самом деле означает «такой, каким его видят другие». Происходит словно бы подмена реальности фантазией, и за фантазией, в лучших традициях общества, признается статус реальности. «Ты мой послушный сыночек», – в этом обращении матери к нашалившему сыну содержится чистой воды уклонение: на самом деле он не живой и подвижный ребенок, а тот, кто всегда и во всем слушается свою мамочку. Уклонение со стороны матери в межличностном пространстве стимулирует двойное притворство ребенка, что и характеризует ситуацию уклонения во внутриличностном плане: он притворяется, что он – это не он, а потом притворяется, что выходит из этого притворства.

Атрибуция имеет силу предписания и помещает индивида в определенные рамки, задает его определенное положение. Атрибуция словно утверждает за индивида, опережая его самого. «Ты сказал это просто так. Я знаю, ты этого не имел в виду», «Ты можешь думать, что чувствуешь что-то подобное, но я знаю, что на самом деле это не так», «Я знаю, ты на самом деле не хочешь уходить, потому что среди моих сыновей нет трусов», – это классические примеры атрибуции. Негласная договоренность – это механизм скорее не управления, а объединения, это, как подмечает Лэйнг, игра как минимум для двоих. В процессе этой игры один человек обнаруживает в другом того, кто готов подтверждать его ложное я и признавать его статус реальности. Своему партнеру при этом он платит тем же. Каждый подкрепляет ложный взгляд другого, каждый подтверждает реальность ложного я каждого. Этот прочный круг – самый надежный механизм связывания социальной группы.

Исходя из такой социально окрашенной теории Лэйнг объясняет и происхождение психоза. По его мнению, входя в социальную систему фантазии, человек может быть поставлен одновременно в две или более ложные позиции, которые вступают в противоречие друг с другом. Такую ситуацию Лэйнг называет невыгодной ситуацией. Любая попытка переосмысления и переоценки такой позиции приводит к психозу.

Социальная фантазия признается группой как единственная и несомненная реальность, поэтому любой, кто начинает хоть незначительно сомневаться в ней, считается переживающим фантазию и нереальный опыт. Поскольку все вокруг этого человека знают, что такое истина, этот опыт, который переживает один несогласный со всеми человек, начинает расцениваться как основанный на выдумке и обмане. Этот маргинал, не принимающий за истинную реальность социальной группы, вытесняется ею и часто признается психически ненормальным:

То, что называется психотическим эпизодом у одного человека, часто может быть понято как особого рода кризис во взаимном опыте узла, так же как и в его поведении[162].

Реальность группы неизменно признается всеми ее членами как единственно правильная и единственно позитивная, поэтому, когда кто-то желает отказаться от нее, в ход вступают различные формы заботы и опеки. Фантазия маргинала окрашивается в негативные тона и становится тем, от чего в обязательном порядке необходимо избавиться во имя благополучия самого же маргинала. Реальность социальной фантазии – это тепло и уют дома, вымысел фантазии маргинала – это холод чужбины, – так, по крайней мере, считается в пределах социальной группы.

Но беда, как подчеркивает Лэйнг, не только в том, что группа или отвергает шизофреника, или предлагает признать свою неправоту и вернуться обратно, как будто ничего и не происходило. Вся сложность ситуации определяется тем, что привыкший существовать в пределах социальной фантазии человек, отказываясь от ее реальности, шагает в пустоту, в мир, который приходится строить лишь ему одному и в котором у него нет союзников. Как мы помним, это погружение в пустоту Лэйнг признает решающим моментом психоза в «Разделенном Я», именно на этом моменте он и останавливается. В «Я и Другие» мы видим сходную ситуацию. Зайдя с другой стороны, со стороны не индивида, а социальной группы, Лэйнг приходит к тому же – к пустоте и вакууму: ситуация выхода из системы социальной фантазии признается им безвыходной. Он подчеркивает:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});