Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера! - Дмитрий Черкасов TM

«Поздно я опомнился, — с грустью подумал Пятак. — Надо было всё ещё там, у Алки кончать. Рассупонился! Размяк! Про Полину забыл, про ребят! От проблем убежать хотел! Но есть Бог на свете! И друзья рядом в нужный момент оказались! Кстати, кой черт их занёс на этот Тот… или не Тот… Ле-бен?!»

А катера между тем за паромом помчались, — значит, жива Алка осталась!

«Правильно физичка в школе говорила, — подумал Пятак. — На дерьмо, погруженное в воду, никакая сила не действует, кроме одной — выталкивания».

У Демьяна появлялось какое-то дополнительное время, пока экипажи катеров будут искать его среди пассажиров теплохода. Чтоб легче работалось, Пятак достал из кармана приёмник, с теплотой вспомнив, как Путейкин и Шнуропет в «Компьютерном Доме» покупали свои компьютеры.

«Если не догонят, — подумал Демьян, — тоже куплю себе компьютер. Подучиться малость надо, а то живём, хуже французов…»

Настроенный на знакомую волну приёмник коротко и по-деловому сообщил последнюю новость:

«Новый принцип тайного голосования предложил депутат Государственной Думы Владимир Свиньин. Никто ни на какие кнопки не нажимает. Все тайно покидают зал голосования. После чего спикер, что хочет, то и делает. Предложение поддержал президент и правительство…

Движение гринписовцев в городском ЗАКСе выступило с требованием взорвать, к чёртовой матери, дамбу на Финском заливе, чтоб на её месте построить Великую Китайскую Стену — настоящее чудо света и памятник архитектуры…»

Дым над Тотлебеном был хорошо виден. Потянуло шашлычным ароматом. Островок с бастионами на пирог издалека смахивал с маленькими набалдашниками, будто из теста вылепленными. А над одним из бастионов красный флаг развевался.

Демьян грёб, сидя спиной к острову. Катера показались вдали, стремительно приближаясь к беглецу. Неужели достанут? А остров был уже недалеко. На стенах три маленькие фигурки бегали, руками махали.

— Гражданин в лодке! — вдруг раздался над водой громкий мегафонный голос. — Остановитесь! Сопротивление бесполезно!

— Знакомые все фразы! — усмехнулся Дёма, налегая на вёсла.

Да и чем было сопротивляться, если у Демьяна не только ствола, а даже булыжника под рукой не было? Оставалось последнее средство.

— Сдавайся! Кому говорят! — голос быстро перешёл на «ты».

— Гринпис! Гринпис! — заорал вдруг Демьян громче, чем их громкоговоритель. — Не приближаться! Лодка буксирует подводную мину для подрыва дамбы! Долой дамбу! Даёшь экологически чистые балтийские шпроты! Гринпис! Не приближаться! Долой дамбу! Да здравствует Великая Китайская Стена!..

Мегафон умолк — пошёл, видать, совещаться. Катера приостановились. Дёма ещё приналёг на вёсла, так как различил уже, что над крепостью не красный флаг развевался, а Адидасовы штаны на ветру реяли.

Катера пошли на Демьяново судёнышко.

«Эх, — подумалось Пятаку, — если выберусь из этой переделки, запишусь в Гринпис. А теперь — кранты! Кончились понты».

Но тут ударила братская береговая артиллерия.

Крепость Тотлебен впервые за последние сорок лет открыла огонь. Огонь, который открыли Петруха Шнуропет, Саня Биттнер и Андрюха Путейкин из своих пистолетов.

Руины заговорили! Катера сделали резкий вираж, и отошли назад скорым ходом.

— Что, не нравится?! — заорал вдогонку Пятак и международным сухопутно-морским жестом показал им очень большой кукиш. — Гринпис вам в задницу!

2

Не всякую боевую субмарину, пришедшую в родную гавань после боевого похода, приветствовали так, как три друга встречали Пятака.

Обнимал, правда, Демьяна один только Саня Биттнер. Адидас с Путейкиным не настолько ещё оправились от ран, чтобы в полную силу обниматься, но и раненые братки так хлопали Пятака, что у него спина заболела.

Расположились ребята с пивком и водочкой прямо на плоской площадке поверх крепостных казематов, стали военный совет даржать. Мангал установили в орудийном гнезде, штаны Адидасовы повесили над командным пунктом. Ну, в общем, заняли круговую оборону.

— Есть хочешь? — спросил Шнуропет, сбивая пламя с углей.

— Очень, — признался Демьян, который за последние двое суток почти ничего не ел.

Несколько раз они разлили по первой, шесть раз — по второй.

Под шашлыки и водку беседа шла особенно хорошо. Когда на горизонте Финского залива показалась Великая Армада: два военных катера, рыболовецкий тральщик номер «ЕБ-41» и портовый буксир «Рэмбо Балтики», Адидас скомандовал готовность номер один.

Пока Путейкин следил за шашлыками, трое братков подняли моторку, на которой они сюда приплыли, и отнесли её на южную каменистую часть острова, так, чтоб с моря заметно не было, а с другой стороны, чтобы ноги делать легче было.

Пока эскадра на полном ходу шла к форту Тотлебен, защитники крепости продолжили прерванный банкет.

— За военно-морскую братву! — поднял стакан Пятак. — За Гринпис!

— За Демьяна — братка без изъяна! — предложил ответный тост Шнуропет, салютуя «Балтикой № 3».

Очередной водочно-пивной залп прокатился по молодым организмам приятным теплом. Челюсти с хрустом сомкнулись на молодой свинине, сок из которой капал на лежащие перед ними исторические камни.

В это время на эскадре полным ходом шла подготовка к высадке ментовско-морского десанта.

Возглавлял десант бывший начальник кафедры идеологического воспитания школы милиции подполковник Свистовский, тот самый, который так убедительно сбежал с поля боя у ресторана «Аврора». За это время он получил повышение по службе как наиболее толковый офицер и был переведён на усиление береговой милиции Кронштадта, ибо достал своей удалью и словесным поносом все вышестоящее начальство.

Подполковник с борта буксира смотрел в бинокль на узкие бойницы. «Нахимов, наверное, атаковал бы здесь, а Ушаков пошёл бы туда, — размышлял он, в предвкушении битвы. — Интересно, а с какой бы стороны атаковал этот остров Штирлиц?!..»

— С севера, — раздался рядом голос командира ОМОНа, капитана Колопальцева. — С севера вы саживаться надо.

— Это почему же с севера? — сварливо осведомился подполковник, который считал себя самым главным, мозгом, так сказать, всей операции.

— А потому что, там пляж, а вокруг одни камни.

— Не слепой, что камни! Я все вижу, капитан! Только пляж, капитан, находится не на севере, а на северо-востоке, относительно главной точки привязки, Кронштадта. Ясно?

— Понятно, — безразлично ответил омоновец и, не удержавшись, добавил, — а я думал, что привязка по компасу осуществляется.

«Много себе думает, — подумал Свистовский. — Нашей милиции такие командиры не нужны!.. Надо будет его куда-нибудь деть из идеологических соображений… Да! Вот это операция! Милиция на кораблях штурмует бандитские бастионы! Я так, пожалуй, ещё и войти в эти, как их… анусы… нет, в анналусы… войти смогу! Полковника дадут, чем черт не шутит…»

Несколько омоновцев уже ступили на береговой пляж, когда что-то тяжёлое громко бултыхнулось в воду. Это подполковник Свистовский, пытаясь поближе в бинокль рассмотреть то самое историческое место, за битву на котором ему дадут «полковника», оступился и сверзился с борта буксира вниз в залив.

— Вот так, упал молодец, и в воду конец!.. С головкой накрыло и жопу, и рыло!.. — философски заметил капитан Колопальцев, от имени Свистовского отдавая распоряжения о спуске на воду трех шлюпок и одного спасательного круга для шефа.

— Шура! Наливай! — скомандовал Путейкин, глядя, как десант вылавливает своего незадачливого главнокомандующего.

Свистовский, схватившись за круг, пока его тащили, сипло орал: «Спасайся кто может!.. Диверсия!» и «Утоплю… мать вашу!.. Всех утоплю!..» При этом он ещё зачем-то требовал дать ему «запасное колесо», а то это может сдуться…

— Эй! Мокрый! Налить тебе водки для сугреву?! — крикнул в бойницу Пятак. — А то, смотри, простудишь задницу, нечем думать будет!

— Вперёд! На штурм! Взять их всех… сухонькими… тёпленькими! — заорал Свистовский, обретя голос, едва ступил на палубу.

— Ну, раз не пьёте, — наигранно-разочарованно протянул Демьян. — Тогда закусите!

Братва шарахнула по копошившимся внизу камуфляжным фигуркам из всех трех имевшихся в наличии стволов. Пули легли близко, настолько близко, чтобы, не дай Бог, не задеть никого из многострадальных милиционеров, которых братки не подпускали к себе, но и убивать не собирались. Милиционер, хоть он и милиционер, но всё-таки человек.

ОМОН залёг. Пятак поискал глазами, чем бы ещё добавить огневой мощи. Взял плоскую каменюгу, наклонился и метнул её не хуже иного дискобола.

Сначала была тишина, а потом раздался металлический звон. И матерный возглас огласил волны Финского залива.

— Молоток, Пятак! — прокомментировал Адидас. — Прямо космонавту по гермошлему! У него, наверное, теперь состояние полной половой невесомости…