Мое! - Роберт Маккаммон

— Ты закончила?

Дуг со стоическим видом сурово поджал губы, но в глазах его блестел страх.

— НЕТ! Нет, я не закончила! Как только ты мог такое сделать! Знал, что я вот-вот рожу Дэвида! Где твоя совесть! Господи, ты думал, что я такая глупая? Думал, что я никогда не узнаю? Так? Думал, что сможешь вести свою тайную жизнь, а я никогда не догадаюсь? — Слезы жгли ее глаза. Она сморгнула их, и они исчезли. — Ну говори! Скажи, что ты думал, будто я никогда не узнаю, и ты будешь перехватывать кусок пирога дома и кусок… — Этого слова Лаура произнести не могла. — Завел себе любовницу в квартале Хилландэйл, а я и знать не буду!

Краска сбежала с лица Дуга. Он стоял и смотрел на нее глазами, блестящими, как фальшивые монеты, и казался очень маленьким. Как будто съежился всего за одну минуту, и свитер со штанами болтались на вешалке из костей и вранья. Он поднял руку ко лбу, и эта рука дрожала.

— Кто-то сообщил тебе? — спросил он. Даже его голос стал маленьким. — Кто тебе сообщил?

— Одна подруга. Сколько это длится? Ты мне скажешь или нет?

Он глубоко вдохнул и выпустил воздух, будто сдуваясь прямо у нее на глазах. Лицо его обвисло и побледнело, и заговорил он, казалось, с неимоверным усилием:

— Мы познакомились… в сентябре. Встречались;., с конца октября.

Рождество. Все Рождество Дуг спал с другой женщиной. Три месяца, пока Дэвид в ней рос, Дуг лихорадочно метался в квартал Хилландейл.

— О Господи! — сказала Лаура и прижала руку ко рту.

— Она секретарша в фирме по недвижимости, — продолжал Дуг, терзая ее тихим, потухшим голосом. — Мы познакомились, когда я выполнял работу для одного из их партнеров. Она мне показалась… не знаю… симпатичной, наверное. Я пригласил ее на ленч. Она согласилась. Она знала, что я женат, но не возражала. — Взгляд его шарил по облакам. — Это случилось быстро. Два совместных ленча подряд, а потом я пригласил ее поужинать. Она сказала, что лучше приготовит ужин у себя дома. По пути туда я съехал с дороги и сидел в машине и думал. Я знал, что делаю. Что переступаю через тебя и через Дэвида. Знал.

— И все равно сделал. Очень заботливо с твоей стороны.

— И все равно сделал, — согласился он. — И для этого не было причины, кроме одной, старой и истрепанной, как мир. Ей двадцать три, и с ней я снова был мальчишкой. Как будто все только начинается — ни ответственности, ни жены, ни будущего ребенка, ни взносов за дом, ни взносов за машину, только голубой простор впереди. Звучит полной чушью, да?

— Да.

— Может быть, но это правда. — Он посмотрел на нее постаревшим от печали лицом. — Я собирался порвать с ней. Я думал, это будет одноразовый роман. Но… это оказалось не в моей власти. Она готовилась к экзаменам на агента по недвижимости, и я ей помог с заданиями. Мы пили вино и смотрели старые фильмы. Знаешь, говорить с человеком такого возраста — это как говорить с человеком с другой планеты. Она ничего не слышала о» Степном волке «, о Джоне Гарфилде, о Борисе Карлофе, или… — Он пожал плечами. — Думаю, я старался заново найти себя, быть может. Сделаться моложе, стать тем, кем я был до того, как узнал, что почем в этом мире. Она смотрела на меня и видела кого-то, кого ты не знаешь, Лаура. Не знаю, понятно ли тебе это.

— Почему ты мне не дал увидеть того человека? — спросила она. Голос ее дрогнул, но она держала слезы в узде. — Я хотела тебя увидеть. Почему ты мне не дал?

— Ты знаешь меня настоящего. Ее одурачить было легче. Лаура почувствовала, как на нее обрушивается шквал отчаяния. Она хотела прийти в ярость, завопить или запустить в него чем-нибудь, но не сделала этого. Она сказала спокойным голосом:

— Но ведь мы когда-то любили друг друга, верно? Ведь это не было ложью?!

— Нет, это не было ложью, — ответил Дуг. — Мы действительно любили друг друга. — Он вытер рот тыльной стороной ладони, глаза его блестели и смотрели мимо нее. — Мы сможем все исправить?

Кто-то постучал в дверь. Вошла сестра с рыжими кудряшками, неся небольшое человеческое существо, завернутое в пуховое голубое одеяло. Сестра улыбнулась, показав слишком крупные передние зубы.

— Вот и наш малыш! — жизнерадостно сказала она, отдавая Дэвида матери.

Лаура взяла ребенка. Кожа у Дэвида была розовой, головка — возвращенная к овальной форме чуткими руками доктора Боннерта — покрыта светлым пушком. Он мяукнул и мигнул бледно-голубыми глазками. Лаура вдыхала его аромат: персик со сливками, который она ощутила, еще когда Дэвида принесли ей в первый раз после мытья. Вокруг пухлой левой лодыжки была повязана пластиковая ленточка, гласящая» Мальчик, Клейборн, 21 «. Мяуканье вдруг прервалось икотой, и Лаура сказала:» Ш-ш-ш, детка «, — и стала его качать на руках.

— Кушать хочет, — сказала сестра.

Лаура расстегнула больничный халат и направила рот Дэвида на сосок. Одна из его ручонок вцепилась в плоть ее груди, и губы заработали. Это было ощущение, наполненное удовлетворением и — да, и чувственностью, и Лаура глубоко вздохнула, ощущая, как сын кормится материнским молоком.

— Ну, какие мы молодцы! — Сестра улыбнулась и Дугу, потом убрала улыбку, увидев его землистое лицо и запавшие глаза.

— Я вас пока оставлю, — сказала она и вышла из палаты.

— Глаза у него твои, — сказал Дуг, наклоняясь через кровать, чтобы взглянуть на Дэвида. — Совсем твои.

— Я бы хотела, чтобы ты ушел, — сказала ему Лаура.

— Но ведь можем мы это обсудить, разве нет? Все еще можно исправить.

— Я бы хотела, чтобы ты ушел, — повторила Лаура, и в глазах ее Дуг не увидел и грана прощения.

Он выпрямился, заговорил было снова, но увидел, что это бесполезно. Она больше не обращала на него внимания, она ничего не видела, кроме бледного младенца, прислоненного к ее груди. Простояв без толку еще минуту, когда тишину нарушало только чмоканье губ Дэвида на набухшем соске матери, Дуг вышел из палаты.

— Вырастешь большой и сильный, — склонилась она к сыну, снова освещаясь улыбкой. — Будешь сильный и большой.

Это жестокий мир, и людям ничего не стоит дотла сжечь любовь и угольки растоптать. Но вот — мать держит на руках сына и тихо ему напевает, и вся жестокость мира отходит в сторону. Лаура не хотела думать о Дуге и о том, что ждет их, и не думала. Она поцеловала Дэвида, ощутила сладость его кожи и провела пальцем по тоненьким жилкам на его головке. В них пульсировала кровь, сердце его билось, легкие работали: чудо осуществилось и лежит прямо в ее руках. Она смотрела, как он моргает, смотрела, как бледно-голубые глаза обыскивают царство его ощущений. Никто ей в мире не нужен, кроме него. Никто и ничто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});