Премьера убийства - Найо Марш

Дорси разглядывал свою руку.

— Нет, — пробормотал он. — То есть не совсем. Если бы я был уверен, что вы ей не расскажете, я бы не стал скрывать…

— Кому — ей? Мисс Гейнсфорд?

— Да! — Дорси гордо откинул назад свою седую шевелюру. — Я говорю о Гае!

— Так вы из-за нее нанесли такой выразительный синяк на физиономию мистера Беннингтона?

— Да. Он вел себя оскорбительно.

— Прошу прощения, — заметил Аллейн вежливо, — но вы должны понимать, что нам недостаточно столь краткого, пусть и весьма благородного признания. Давайте подробнее.

Дорси все еще разглядывал посиневшие костяшки на своем левом кулаке.

— Если я и пойду на это, то только лишь затем, чтобы вы наконец оставили в покое Гаю, — пробубнил он глухо. — Она здесь совершенно ни при чем. Вы так и сделаете, если узнаете, как все было, я уверен. Потому я и просил вас выслушать меня без свидетелей.

Джей Дорси поерзал в кресле и бросил недовольный взгляд на инспектора Фокса.

— Не беспокойтесь, — сказал Аллейн, подмигивая Фоксу. — Инспектор Фокс просто патологически крепко хранит тайны. Мы с этим даже боремся у нас в Скотленд-ярде. Я вот части спрашиваю его, когда он вернет мне полтора фунта стерлингов, и он всякий раз честно отвечает, что не знает… Кремень, а не человек.

— Рад узнать о честности мистера Фокса, хотя и сочувствую вам насчет полутора фунтов. — Дорси попытался улыбнуться. — Итак, как вы уже слышали, я раздобыл упаковку аспирина и принес Гае. Это было во втором антракте. Гая сидела на этой софе. Она была в ужасном состоянии. Плакала. Не знаю, дошло ли до вас, отчего она не вышла на сцену этим вечером, но…

— Нет, мы этого не знаем. Готовы выслушать всю историю целиком! — Аллейн легонько потер ладони.

Дорси начал говорить, сперва с явной неохотой, но чем дальше, тем все живее и откровеннее. Он в красках описал роль Гаи Гейнсфорд и ее самоотверженные усилия на репетициях. Тем не менее было очевидно, что — вольно или невольно — Дорси тоже признавал, мягко говоря, ограниченность таланта своей возлюбленной.

— Дело в том, что она прирожденная инженю, амплуа наивной девушки, — вздохнул Джей, — а роль была для этакого яркого женского характера… Это ее и сломило… И съемка не особо удалась. Адам пытался держать доктора подальше от нее, но ведь голосище у Резерфорда еще тот, и Гая все равно была в курсе, что он о ней думает. И еще — роль ей просто не нравилась. Гая играла свои эпизоды и была счастлива. А Бен отчего-то решил сыграть в доброго дядюшку и втянул ее в эту пьесу. Просто из тщеславия — дескать, я своих родичей не забываю. Он был очень тщеславен. А она такое хрупкое создание — вся из нервов и слез. Слишком чувствительна! И эта история довела ее до срыва… А тут еще эта мисс Мартина Тарн, возникшая из воздуха — сперва как костюмерша Элен, на следующий день уже как студийка, потом — как племянница Адама… Да к тому же еще похожая на него. Это было последней каплей для Гаи. Она была окончательно сломлена и перед самым спектаклем отказалась выходить на сцену. Она понимала, что роль все равно достанется мисс Тарн. Надо сказать, во втором акте малышка Тарн действительно здорово сыграла — просто удивительно, даже для меня. Кстати, возможно, что ее успех дополнительно раззадорил Бена. Он просто взбесился. А Гая слышала, как хвалят игру мисс Тарн, и просто зашлась в плаче. И тут я зашел к ней…

После этой тирады Дорси уронил голову в ладони и прикрыл лицо.

— Гая мне очень нравится, — неразборчиво проговорил он из своего укрытия. — И я к ней чертовски привык. Как только я вошел, она бросилась ко мне и… Ну ладно, не будем об этом… Она рыдала в моих объятиях, бедная пташка, и у меня просто сердце перевернулось. Ну, я думаю, вы люди взрослые, что тут объяснять… И тут врывается Бен. Набрасывается на нее, как ястреб. Потом начинает поносить свою жену из-за того эпизода — ну, вы понимаете, о чем я говорю… Он не кричал, но слово это — слово это он произнес свистящим шепотом… Ну, вы понимаете, то, что мог сказать Отелло Дездемоне или… Если вы, конечно, что-нибудь помните из Шекспира.

— Кое-что, — кивнул Аллейн.

— Так вот, Гая все еще прижималась ко мне, и тут он сказал то же самое о ней… Я легонько оттолкнул Гаю и от души ему врезал. Прости господи, даже приятно вспомнить… Не помню, чтобы я что-нибудь говорил при этом. Скорее всего, нечто невразумительное. Он сразу заткнулся и пошел к себе — залечивать и пудрить свою физиономию. И в последнем акте, когда мы были с ним на сцене вместе, я видел, как у него наливается синяк под глазом…

— А как он вел себя во время последнего акта?

— Ну, что касается меня, то он просто избегал смотреть в мою сторону. Или смотрел искоса. В принципе, играл он неплохо, но потом… Он сделал совершенно непростительную вещь. Перри, конечно, не самый лучший артист на белом свете, но для Бена он был почему-то как бельмо на глазу. И вот Бен попросту наступает ему на ногу, и бедняга Перри чуть не падает! Это было просто черт знает что! Вскоре Бен ушел со сцены, и я больше не видел его до того самого момента, как его вынесли под простыней… Вот и все, джентльмены.

Аллейн молчал, задумчиво глядя на Дорси. Джей Дорси прикурил с автоматическим изяществом и фацией, как актер старой школы, который и в жизни все делает красиво… Но руки его слегка дрожали… Сколько ему лет, подумал Аллейн. Пятьдесят? Пятьдесят пять? Или все шестьдесят? Значит, у него, так сказать, бабье лето, а это — непростое испытание для стареющего человека…

— Да, чертовски неприятное дело, — сказал Аллейн вслух. — У меня есть к вам еще только один вопрос. Не могли бы вы более подробно объяснить, что имел в виду Беннингтон, когда вы ударили его?

— Нет уж, здесь вы меня увольте! — заявил Дорси.

— Но он сказал это при мисс Гейнсфорд, так ведь?

— Надеюсь, вы не станете спрашивать об этом Гаю! — Дорси покраснел. — Это просто недопустимо!

— Для офицера полиции, ведущего расследование, допустимы, увы, и еще более неприятные вопросы! — заметил Аллейн холодно, думая, что мисс Гейнсфорд даст сто очков форы старому мистеру Дорси в понимании подобных щекотливых материй… — А как вы думаете, Беннингтон мог говорить об этом самом эпизоде с кем-нибудь еще?

— Ну, если учитывать его полужидкое состояние, он мог поделиться этим хоть с телеграфным столбом!

— Ну что ж, — усмехнулся Аллейн. — Мы попробуем найти и этот телеграфный столб…

— Поймите, суперинтендент, это касалось только его и его супруги. Понимаете? Больше никого…

— Однако даже из маленького эпизода может вырасти мотив для самоубийства! — поучительно поднял палец Аллейн.

Дорси быстро взглянул на суперинтендента.

— Самоубийства? Вы сказали — самоубийства? Но почему?..

— Ну, например, позор, — предположил Аллейн. — Или он просто почувствовал к себе отвращение, если протрезвел от вашего меткого удара… Ведь надо полагать, они с женой давно уже жили раздельно?

— Я чувствую, у вас талант читать между строк, — презрительно скривился Дорси.

— Нужно быть слепоглухонемым ослом, мистер Дорси, чтобы этого не понять… Во всяком случае, спасибо вам. Не думаю, что в ближайшее время мне понадобится снова вас беспокоить…

Дорси направился к двери, но там обернулся.

— Знаете, Аллейн, если вы ищете мотивы, то вы их тут найдете чуть не у каждого… Актеры уж такие люди, нервные… А Бен не был особенно приятным человеком. Даже бедняга Перри, казалось, готов был из него кишки выпустить после этих издевательств на премьерном спектакле! Так что эмоции хлещут через край, особенно в такой день!

— Это я понимаю, — кивнул Аллейн.

— Ну хорошо… Могу ли я, наконец, забрать девочку домой?

— Прошу прощения, — возразил Аллейн, — увы, нет. Пока нет.

* * *

— Ну-с, Братец Лис,[2] что вы там поначеркали в своем блокноте? — спросил Аллейн.

Фокс живо перелистал свою записную книжку.

— Можно сказать, одни отрицательные улики. Алиби у всех молодых студийцев, которые даже не досмотрели пьесу до конца и разошлись по домам. Исключаем также двух костюмеров-мужчин, управляющего сценой Клема Смита и его ассистента, а также рабочих сцены. Все они либо следили за действием, либо занимались своей работой. По их заявлениям, сделанным независимо, их показания полностью перекрываются.

— Ну что ж, и то неплохо.

— Странно, что здесь нет женщин-костюмерш, — удивился Фокс.

— Единственной костюмершей у них была мисс Тарн, и похоже, она пробыла в этом качестве не более суток, после чего у нее явно началась «звездная болезнь»… Наверное, она и вправду актриса, потому что таких костюмерш я не встречал — это всегда какие-то чопорные, сварливые старые девы с печальным прошлым и еще менее веселым будущим… А у мисс Тарн явно есть будущее. Не думаю, что она способна была что-нибудь сделать с Беннингтоном, однако косвенно могла спровоцировать конфликт. Ведь это из-за ее появления в театре племянница Беннингтона лишилась роли. Вообще говоря, эта племянница, на мой взгляд, просто редкая кретинка. Такую не то что на сцену нельзя пускать, ей и пончики продавать хороший хозяин не даст, если, конечно, ему небезразлична судьба пончиков… А мисс Тарн мне кажется довольно приятной особой… Так что уж извините за личные пристрастия, старина, но…