Предчувствие беды - Фридрих Незнанский

– Мало заплатил директорам, – прокомментировал Грязнов.

– Думаю, вообще не платил. Действовал уговорами и даже угрозами, намекая на поддержку очень влиятельного бизнесмена…

– Сосновского, – опять не удержался Слава.

– Да. Но народ там тертый, не испугались. Тогда Нифонтов пошел другим путем. В выходные дни почти все рядовые акционеры «Аэрофлота» обнаружили в своих почтовых ящиках агитки, написанные в лучших традициях пропагандистской риторики и призывающие голосовать за Нифонтова. Дескать, только он знает все «винтики и механизмы», приводящие в движение деятельность «Аэрофлота», только он может объединить компанию в столь трудный для нее час, не допустить пришествия варяга, не знающего истинных проблем и забот акционеров, и так далее и тому подобное. Акционерам предлагалось, я цитирую: «для консолидации голосов оформить доверенность на имя»… кого бы вы думали? Того же Нифонтова. Более того, за каждую оформленную доверенность было обещано вознаграждение в размере ста долларов.

– Кто же эти агитки подписывал? Неужто сам Нифонтов? – спросил Турецкий.

– Нет, листки подписаны организационным комитетом, в который якобы входят наиболее уважаемые в компании сотрудники. Никакой оргкомитет официально, разумеется, не зарегистрирован. Почтенные сотрудники, от имени которых ведется пропаганда, не в курсе, что их имена используются, они-то агитки не получали. Но рядовые акционеры этого, разумеется, не знают. Таким образом налицо явное стремление Сосновского обеспечить пост гендиректора компании своему человеку.

– А где сейчас сам Сосна? Все там же, на Кипре? – для порядка спросил Слава.

– Он в Москве, – невозмутимо ответил Самойлович.

– Где? – опешил Грязнов.

– Здесь, в Москве. Приехал, так сказать, инкогнито. Ночует по разным местам. Ежедневно переговаривается с Нифонтовым – мы поставили телефон замдиректора «на кнопку». Тот отчитывается перед олигархом о проделанной за день работе.

– Костя, давай прихватим его по делу «Анклава»! – встрепенулся Саша. – Ты же говорил, что из Берна пришли документы, подтверждающие, что бельгиец, как его…

– Ханс Йеме, – подсказал Меркулов.

– Что этот Ханс действовал в интересах Сосновского и Голушко.

– Дело «Анклава» закрыто, – устало произнес Меркулов.

– Когда?

– Два часа назад. Есть постановление генерального.

– С чего это вдруг?

– Это не вдруг, я вам говорил, что такое решение намечается.

– Я проясню слегка картину, – вмешался Самойлович. – В этот свой приезд Сосновский встречался в Москве с одним высокопоставленным чиновником из кремлевской администрации. А также с вашим, э…

– Поня-я-тно, – протянул Турецкий.

– Я вам больше скажу. В среду, то есть вчера, в Интернете появилось интервью с Сосновским, в котором он с первых же слов определился в главном: олигарх заявил, что не борется с руководством страны, как это некоторым кажется. Что было бы большой ошибкой рассматривать его критические замечания под этим углом. Он у нас, оказывается, борется с отдельными действиями руководства, которые представляются ему неверными. Короче, совет да любовь.

Грязнов стукнул кулаком по столу:

– Вот ведь сука! И никак не прихватишь его! Костя, что же делать?

– Ты меня спрашиваешь? Что делать? Если бы мы могли доказать причастность Сосновского к конкретному уголовному преступлению, я бы сказал, что делать.

– Ну, по «Анклаву»-то улики есть.

– Следствие закончено, забудьте, – отмахнулся Меркулов.

– И самое интересное на десерт, – все так же невозмутимо продолжил Самойлович, – мы выяснили, что утром того дня, когда произошла катастрофа, Сомов получил по служебному факсу еще девять копий своих финансовых расписок – взяток за «боинги», после чего и принял решение немедленно вылететь на Кипр.

– Вот! Я же говорил! – вскричал Грязнов.

– Это еще не все, – продолжил Самойлович, доставая портативный магнитофон. – Нам удалось записать разговор между олигархом и неизвестным мужчиной. Мужчина этот звонил из автомата, вернее, он менял телефоны-автоматы, то есть звонков было несколько. Короче, перехватить его не удалось.

– Видишь, Саша, не только у нас проколы случаются, – не удержался Грязнов.

– Звонков несколько, а разговор, в сущности, один, – не прореагировал на реплику Самойлович. – Я смонтировал пленку, чтобы шло без перерывов. Вот, слушайте.

" – Здравствуйте, – осторожно произнес вкрадчивый голос, принадлежащий, видимо, достаточно молодому мужчине.

– Здрасте, здрасте, можете не представляться, я узнал, – это уже характерный говорок олигарха.

– Я насчет обещанного.

– Будет, все будет!

– Когда?

– Ну когда? Когда у меня будет, тогда и у вас.

– Конкретнее.

– Конкретнее – после пятого.

– Хотелось бы раньше.

– Слушайте, я же не печатник Федоров.

– Мы ваши просьбы учитываем.

– Да-да, я помню и ценю. Все идет хорошо, нужно чуть-чуть подождать. Звоните после пятого…"

– А что это за день – пятое? – спросил Турецкий.

– На пятое сентября назначено общее собрание акционеров «Аэрофлота». Повестка дня – выборы гендиректора.

– Так это же прямой текст! Олигарх обещает расплатиться за услугу! – не выдержал Грязнов.

– Вот если вы это докажете, мы его и возьмем.

– Ага, он уже где-нибудь в Ницце отдыхать будет.

– Ну это-то ерунда. Если он, находясь за границей, будет уклоняться от дачи показаний, ему может быть предъявлено заочное обвинение, он может быть объявлен в розыск, как это было с Лебедевым, которого посадили в испанскую тюрьму. – Костя все постукивал пальцами по столу. – Вы лучше поведайте, как ваше расследование продвигается.

– Подозреваемый в осуществлении взрыва на борту рейса номер 2318 наметился… – Александр рассказал об Эдике. – Вывести на него могла бы Небережная. Но она исчезла в день взрыва. Вот, идем по следу. Следы, правда, попадаются уже холодные, – невесело пошутил он, рассказывая о гибели Елизаветы Дмитриевны Каменевой.

– Что ж, разыскать пропавшую женщину в таком большом мегаполисе – дело не быстрое, если она вообще еще в городе. С того дня, когда произошел взрыв, прошла неделя. Думаю, ни самого Эдика, ни этой женщины – если она его сообщница – в городе нет.

– Фоторобот подозреваемого был разослан по всем подразделениям транспортной милиции еще вчера, как только этот фоторобот составили, – вставил Грязнов. – Конечно, мера запоздалая, шестой день после взрыва. Да только там все неоднозначно… Вообще-то район поиска сужен. Мы вышли на дом, где могли прятать Небережную. Та еще история…

Меркулов выслушал рассказ и про заброшенный особняк.

– Да, триллер какой-то. Запутанная история. Поиски Небережной, живой или мертвой, тем более могут затянуться. Вы попробуйте искать иначе. Где Небережная познакомилась с Эдиком?

– Он подвозил ее домой… Ха, Костя, ты гений! – оживился Турецкий. – Что значит – взгляд на проблему со стороны! Действительно, если виновник катастрофы неведомый нам пока Эдик, то не случайно же он познакомился с Александрой Борисовной! Ему нужна была именно она – начальник пищеблока, которая могла бы провести его в служебное помещение! Разве позволила бы Небережная подобную вольность кому-нибудь из подчиненных? Нет! Значит, не просто так оказался Эдик возле Шереметьева однажды вечером – в нужном месте, в нужное время. А откуда он мог знать, что Небережная – начальник пищеблока? Тем более знать ее в лицо, чтобы посадить в машину именно ту женщину, которую нужно? А то много их стоит голосует! Следовательно, у него кто-то есть в Шереметьеве. Свой человек.

– Это опять-таки мог быть заместитель Сомова, Нифонтов. У него могли быть личные дела сотрудников. Вот он и дал для ознакомления исполнителю… – встрял Грязнов.

– Может быть, так. А может – иначе. Нужно в отделе кадров дознание провести. Изымались ли личные дела сотрудников, какие именно, кем и когда? Там у нас работает парнишка, но с другим заданием. Сегодня обсудим.

– Что ж, продолжайте работу, друзья. А вам, Игорь Николаевич, большое спасибо за информацию.

– Буду нужен, звоните, – лаконично ответил Самойлович, распрощался и вышел.

– Ну и сука этот Сосновский! – еще раз в сердцах высказался Грязнов.

Его праведный гнев был прерван позывными мобильного.

– Але, Денис, ты?

Слава сделал рукой извиняющийся жест, вышел из кабинета.

– Я, Костя, тоже пойду. Через пять минут сбор группы, – поднялся Турецкий.

– Иди, Саня. И держи хвост пистолетом. Что-то ты приуныл.

– Есть от чего. Мы здесь землю носом роем, а неведомый Эдик где-нибудь на Маврикии отдыхает.

– Это еще не доказано, – нахмурился Меркулов. – Ищите и обрящете.

– Каждому по его вере? Понял, – усмехнулся Турецкий и вышел.

Грязнов сидел на столе Клавдии Сергеевны, что-то бурно обсуждая уже с телефона секретаря Меркулова. Сама Клавдия находилась на своем месте, стреляя в Грязнова как бы сердитым взглядом.