Любимые враги - Виктор Гламазин

— Большинство созданий вообще не думают про такое. <Утверждаю>.

— Согласен. Насчет «всех» я погорячился… Хе… М-да, мысль об использовании силы Вселенной себе же на пользу почему-то не пользуется популярностью. Все надеются на Бог знает что, а иногда даже — и на собственные силы. Не понимают, глупцы, что изменение реальности надо начинать с изменения своего мышления. Оно — главный источник неудач. Почему ты не хочешь начать преобразование Мироздания с собственного совершенствования?

— Я совершенствуюсь в процессе поглощения противника. <Утверждаю>.

— Это заметно. По сравнению с первым выходом, когда тебя легко расстреляли из гаубиц, твои пятнадцатый и шестнадцатый выходы впечатляют.

— Так я познаю мир. <Утверждаю>.

— Если бы ты не выгрыз из станционных компьютеров органику, то мог бы запустить их, выйти в глобалку и накачать немеренно из баз данных любого из секторов Галактики столько знаний, сколько душе угодно. Понимаешь ли ты простую истину: познавать мир можно и без шума и пыли.

— Лишняя информация обременяет сознание и снижает скорость принятия решений. <Жду опровержения>.

— Лишней информации не бывает. Бывает информация, которую не хватает ума применить. Допустим… Ты знаешь самый забавный курьез в научном мире человечества?

— Теория флогистона? <Жду опровержения>.

— Нет. В конце XVIII века — века просвещения и борьбы с обскурантизмом — жила-была на Земле некая академия наук. Она была гордостью одной из самых тогда передовых в научно-техническом отношении стран — Франции. И — села с громким хлюпом в лужу, вызвав смех всей Европы.

Шролл покопался в плененной его базами данных человеческой памяти. И спросил:

— Речь идет о Парижской академии? <Жду опровержения>.

— Именно. Заваленные множеством писем с сообщением о падении метеоритов академики громогласно объявили, что «камни с неба падать не могут», потому что наверху находится только газ. Бога же и Его небесной шатии-братии не существует вовсе. И кидаться с небес по крестьянским сараям всякой дрянью некому. Но камни с небес продолжали падать и падать. В конце концов — французам пришлось признать: их земная логика противоречит логике космической. Французские мудрецы покаялись в своей глупости и приступили к активному сбору метеоритов по всей стране и составлению коллекций из небесных булыжников.

2

Смысл истории с метеоритами остался для Шролла непонятным. Но он не стал просить ее ему растолковать, а перешел к иной теме:

— Раз уж мы вернулись к земным темам, мне хочется уточнить твою роль в цивилизации землян. <Жду данных>.

— Начнем с поклоняющихся духам кроманьонцев?

— Нет. Меня интересует современное твое влияние. <Жду данных>.

— Готов отвечать честно. И местами — даже откровенно.

— Раз ты уничтожил всю виртуальную живность…

— Не всю, — оборвал собеседника Другой Поленов. Немало тамошних обитателей покорилось мне.

— Кто же сейчас ублажает людей в их виртуальных забавах? <Обнаруживаю парадокс>. В поглощенных мною разумах нет ничего, говорящего об исчезновении оживленных программами персонажей. <Жду данных>.

— Во-первых, борьба за существование шла за пределами человеческого восприятия. Не путай виртуальность компьютерную с виртуальностью ту сторону вакуума. Во-вторых, когда мне удалось с помощью нерасторопного прапорщика войти в материальную среду, я не стал махать шашкой и метать гранаты во все форточки, а осторожно изучал новый для меня мир. В-третьих… О, тут я произвел великолепный фокус. Я произвел размножение моих слуг. И теперь вызываю их, по мере надобности, в сей бренный мир из своего вечного царства.

— Цель? <Жду данных>.

— Цель — в ближайшие 50 лет наводнить ими современные информационные сети людей. Начну я с замены моей креатурой персонажей саморазвивающихся сериалов. Там нет жестких сценариев и вероятность вызвать подозрение в подмене невелика. А потом мои бестии такое начнут творить…

— Нечистая сила превратится в актерскую труппу? <Выражаю сомнение>.

— Почему нет? Лицедейство, обман и притворство у нас, так сказать, в крови. Мои посланцы уже напялили на себя маски некоторых довольно популярных героев развлекающее-обучающе-развлекательные шоу. И — никто из людей этого не заметил!!! Представляешь?!

— А из нелюдей? <Жду данных>.

— Сканирующие всякую байду в глобальных и локальных сетях искусственные интеллекты заметили, что в муви- и анимасериалах, игровых порталах, на тусовочные площадках и в паноптикумах общения с героями прошлых эпох ведущие фигуры стали более энергичными, остроумными и бесшабашными. Но пока что никаких разговоров на этот счет среди продюсеров и менеджеров сетевых каналов не идет. Мои шпионы в коммуникационных сетях землян постоянно держат меня в курсе тамошних дел.

— Каков в этом смысл? <Жду данных>.

— При всех своих прогрессивных устремлениях через сотню-другую лет вид Homo sapiens вымрет полностью, не в силах конкурировать с бурно развивающимися искусственными интеллектами. Однако не думаю, что и те долго смогут оставаться высшей формой жизни во Млечном Пути. Наша Галактика — не то место, где разумные расы могут себе позволить беспечно стареть… Я же собираюсь продлить срок жизни человечества. Хотя бы на пару миллионов лет. Мне интересно, что из такого эксперимента выйдет. Наверняка — нечто уморительное.

— Ты считаешь человека идеальным существом? <Жду данных>.

— Я себя считаю идеальным существом! Бог, правда, считает иначе… У нас с Ним по этому поводу некоторое расхождение во мнениях… Но и человек, объединивший свой разум с машинами, тоже неплохо смотрится на фоне всех остальных разумных рас, населяющих Мироздание. Правда, у меня пока мало информации по обитателям мест, находящихся за пределами нашей Галактики. Надо будет подвигнуть людей на более шустрые деяния в сфере космической экспансии.

— Зачем? <Жду данных>.

— У меня такое чувство, что ты воспринимаешь свои детекторы и дивизии роботов так, как военачальник воспринимает свое войско.

— Это так. <Утверждаю>.

— Тогда я понимаю, почему тебе недоступно чувство одиночество.

— ?

— Ты не можешь почувствовать его, поскольку изначально построен множественным.

— Я уникальное существо! <Жду опровержения>.

— А кто возражает? Только не я. Ты и в самом деле — уникальное существо. Но эту уникальность создали кобонки. Скажи, конкретно ты сам внес в свою конструкцию хоть какие-то прогрессивные изменения?

— Я наращиваю память. Ускоряю мышление. Совершенствую свои автоматические устройства. <Утверждаю>.

— Vanita vanitatum.

— То есть? <Жду данных>.

— Сам-то механизм подобного «наращивания», «ускорения» и «совершенствования» получен тобой от кобонков. Не так ли, старина… пардон, Машина Смерти?

— Хромосомный механизм биологического развития тоже не самими людьми придуман. <Жду опровержения>.

— Зато они придумали генную медицину.

— Ты способен на эмоции, подобные людским? <Жду данных>.

— Еще как способен. Иногда меня сии эмоции захлестывают так, что наступает прямо-таки настоящее безумие.

— Ты меня ненавидишь? <Жду данных>.

— Наоборот! Я тебе очень благодарен.

3

Шролл опешил. И спросил:

— За что?! <Обнаруживаю парадокс>.

— Ты мне помог продвинуться в самопознании. Раньше у меня был некий комплекс неполноценности. Я переживал по поводу своего искусственного происхождения и неестественного развития. Я долго размышлял: где граница между биологическим и механическим разумом? В чем их отличие? В чем преимущества? Лишь оказавшись в человеческом теле, я понял: дело не в материальном носителе разума. С него достаточно будет стабильности да малой уязвимости. Дело — в качестве самого разума, независимо от того, на какой основе он создан. И ты — яркое доказательство правильности моей гипотезы.

— Не ясны: ни само твое умозаключение, ни его предпосылки. <Выражаю сомнение>.

— Скажу больше: они тебе не станут ясны никогда.

— Довольно голословное утверждение. <Выражаю сомнение>.

— Все утверждения в какой-то степени голословны из-за относительности каждого знания… Я часть живой цивилизации, а ты часть цивилизации мертвой. И за каждым из нас — свое. За мной — живые. За тобой — мертвецы. Только в отличие от меня ты их не умеешь воскрешать. Я же, например, уже раз 100 за время нашей благородной беседы воскресил моего носителя. Тело Сени Поленова почему-то не расположено к прелестям жесткого излучения, которым от тебя несет, словно перегаром от пьяницы.

— А моя разумность у тебя не вызывает сомнений? <Жду данных>.

— Есть такая планета — Корзина. На ней живут весьма интересные твари. Метабелки. Они, как и ты, по-своему разумны. И даже с ними можно было найти общий язык до их бунта. А знаешь, из-за чего они его подняли?