Тихая гавань - Луанн Райс

Оказавшись там, где всегда был Гей-Хед, они увидели табличку, на которой было написано «Акуинна».

— Ой! — воскликнула Куинн.

— Это они в твою честь название сменили? — изумилась Элли.

— Вполне возможно, — сказал Сэм. — Есть за что.

Но на самом деле это было исконное название городка. Индейское. И недавно городской совет постановил вернуть его. Все это рассказала им женщина, у которой они забирали ключи от коттеджа.

Это был тот самый домик, который много лет назад снимали Дана с Лили. Девочки вскочили на велосипеды, которые они привезли с собой, а Сэм с Даной нашли место, где Дана когда-то натягивала тент и писала свои первые морские пейзажи.

Они сидели на крыльце и любовались золотистым лугом, простиравшимся до океана. Дана знала тропинку, которая шла мимо маяка к пляжу, но сейчас ей было достаточно сидеть с Сэмом рядом, слушать шум волн и предаваться воспоминаниям о давно ушедших днях.

Вечером над морем поднялась полная луна и залила остров серебряным светом. Они приготовили на гриле тунца, и обе девочки, не успев доесть ужин, дружно принялись зевать.

— Как они? — спросил Сэм, когда Дана, поцеловав племянниц на ночь, вернулась на крыльцо.

— Спят без задних ног.

— Ну и отлично, — сказал Сэм и притянул Дану к себе.

— Даже не верится, что мы в том самом доме.

— Вот сюда я пришел и увидел тебя за мольбертом. Как ты думаешь, если бы я тогда явился к тебе, мы бы до сих пор были вместе?

— Не знаю, — ответила Дана честно. — И не хочу об этом думать. Не хочу сокрушаться об упущенном времени.

Дана положила ладонь на живот. И подумала о девочках, спящих в доме, о том, что у нее нет собственных детей. Она думала о годах, которые провела в одиночестве, отказываясь от любви и целиком отдавая себя творчеству. Вспомнила и Джонатана, его предательство. И грустно улыбнулась.

Странная штука жизнь. Она подарила ей человека, достойного любви, как раз тогда, когда тело ее начало стареть. Еще немного — и она уже не сможет иметь детей. Сейчас ей сорок два. Всю жизнь она писала картины и путешествовала, и только смерть Лили заставила ее вернуться домой.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О тебе. О том, как прекрасна ты была, когда плескалась в волнах.

— Сколько воды утекло… Мне тогда было столько, сколько тебе сейчас.

— Ты стала только красивее, — сказал Сэм.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Правда, Дана. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Сэм, — прошептала она.

В воздухе пахло солью, яблоками, дымом и виноградом. Над их головами светила луна. Луч маяка тянулся по морю к горизонту.

— Выходи за меня замуж, Дана.

Его руки обняли ее. Сильные, мужественные руки, которые никогда ее не выпустят. Он нежно поцеловал ее и шепнул на ухо:

— Я хочу быть твоим мужем. И их отцом.

— Их?

— Девочек. Мы можем их удочерить. Я хочу сделать это ради Майка и Лили: дать девочкам все то, что дали бы им они.

— Я тоже этого хочу, — сказала Дана, и глаза ее наполнились слезами.

— А через год, — продолжал он, гладя ее по голове, — я хочу вернуться в этот дом с нашим ребенком. Если мы сейчас поженимся, все может получиться. И следующим летом в Хаббардз-Пойнте мы будем учить плавать нашего с тобой ребенка. Выходи за меня, Дана. Скажи «да».

Дана с Сэмом сидели на крыльце, ветерок с Атлантического океана ласкал их лица.

— Да, — сказала Дана.

Они поцеловались, и их объятия длились целую вечность, а звезды сияли у них над головами. Дана думала о детях: о девочках, какими были они с Лили, о Куинн и Элли, спящих в доме, о будущем их с Сэмом ребенке.

Вот бы написать такую картину — большая веселая семья гуляет на берегу, синее море спокойно, встает луна. Русалки забрасывают сети, в воде резвятся серебристые рыбки. Лица людей исполнены любовью. Любовью, которая реальнее любой мечты. Любовью, которую хранит в своем сердце Дана.

Такая бы получилась картина, и, сидя рядом с Сэмом, Дана верила, что такая у них получится жизнь.

Они не ложились всю ночь. Им не хотелось расставаться даже на сон, а еще им хотелось сохранить в душе радость — радость предчувствия будущего. Но еще и потому, что оба думали о Лили и готовились с ней попрощаться.

Сэм нанял небольшую рыбацкую лодку. Куинн и Элли стояли в спасательных жилетах на палубе, а Сэм вел судно.

Куинн держала латунную урну, и Элли не отходила от нее ни на шаг. Настало время развеять по ветру прах их родителей. И лучше места, чем море у острова, где познакомились Лили и Майк, нельзя было придумать.

— Скажите где, — крикнул из рубки Сэм.

— Обязательно, — ответила Куинн.

Они с Элли взглянули на тетю Дану и Сэма. Те стояли рядом и все время улыбались так, словно у них появился общий секрет, а еще непрерывно зевали, будто не спали всю ночь. Куинн не нужно было ни читать чужих дневников, ни подслушивать — она сразу догадалась, что тетя с Сэмом решили пожениться.

— Где мы это сделаем? — спросила Элли.

— Не знаю, — ответила Куинн, оглядевшись по сторонам.

— Давай вон там, — показала Элли на пятнышко прозрачной воды, золотившейся в лучах солнца.

Куинн кивнула. Она крепко прижимала урну к груди. Элли просунула руку Куинн под локоть.

— Ну, пора, — шепнула Куинн. — Где цветы?

Элли прошла за рубку — туда, где она положила букет. Это были последние цветы из маминого сада в Хаббардз-Пойнте и белые розы из Акуинны.

— Вот здесь! — крикнула Куинн.

Сэм сбросил скорость. Они с тетей Даной вышли на палубу. Тетя Дана осторожно взяла из рук Куинн урну. На лице ее играла нежная улыбка, но в глазах стояли слезы. Она держала урну благоговейно, словно это была величайшая драгоценность. А потом аккуратно открыла крышку.

Куинн и Элли набрали пригоршни пепла и бросили их за борт. Их мама с папой умерли в океане, который они любили больше всего на свете. Она представила себе папу на носу лодки и маму, смотрящую на него с нежностью и любовью.

— Мамочка, папочка… — прошептала Куинн.

И Элли повторила то же самое. Тетя Дана тоже взяла горсть праха.

— Сэм, ты тоже, — сказала Куинн.

— Я? Но я же не…

— Ты тоже член нашей семьи, — сказала Куинн твердо.

Сэм присоединился к ним, а тетя Дана обвила рукой его талию и уткнулась лицом ему в плечо, чтобы не было видно слез. Потом Элли кинула в море букет белых цветов.

Куинн тоже плакала. Родители вернулись в море. Она глядела на отражающиеся в воде лучи солнца, на уплывающие все дальше цветы, думала о полной луне, которая сияла вчера ночью, и о том, что ее серебристый свет еще живет в волнах и русалки приплыли, чтобы забрать родителей туда, где им будет хорошо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});