Голоса времен. (Электронный вариант) - Николай Амосов

- Спасибо, сестрица... Так замерзли, так замерзли, что и сказать нельзя. - А кормить будут?

Только потом спрашивают о перевязках.

Приняли 152 человека. Все три палатки загрузили до отказа. В палатках сделаны очень низкие нары, застланы соломой и покрыты брезентом. Низкие - это важно, чтобы санитар мог с ногами забираться, перекладывать на носилки. Оставлять на носилках мы не можем, они неудобные и много места занимают.

Теперь нужно их пересмотреть - выбрать срочных и назначить очерёдности перевязок на завтра. С начальником решили, что ночью плановых перевязок не будет. Без сна долго не вытянем, а работа на ГБА - это месяцы. Станции снабжения меняются не часто.

22. 1943 г. Хоробичи-2. Две тысячи раненых.

Каждый вечер приходила автоколонна и привозила нам сотню и больше раненых. В первые дни управлялись за сутки разгрузить сортировочную, вымыть и перевязать всех поступивших.

Но всё было заполнено за три дня. Начали выводить в ближайшие хаты.

Не все живыми доезжают. Чуть не каждый день снимаем с машин покойников. Писать рапорты избегаю, знаю как там впереди, всё забито, а новые поступают. Очень трудно отбирать на автоколонну, чтобы максимум отправить и нетранспортабельного не пропустить. Есть у нас морг: палатка. Туда складываем своих и привезённых. Был случай, что на утро обнаружили живого - за ночь оклемался. Правда, потом все-таки спасти не смогли.

На пятый день, когда число раненых достигло тысячи, нас захлестнуло. Сортировка забита, вынести некуда, перевязывать всех не успеваем. С трудом освободили два десятка мест в приёмной палатке, чтобы иметь возможность снять самых тяжёлых.

Ночью пришла колонна, и мы не смогли её разгрузить. Сняли только самых тяжёлых, остальных начальник с санитарами лично повёз разгружать прямо в хаты. Дома, разумеется, все были заняты военными, но мы уже не церемонились. Машина подъезжала, начальник стучал в дверь рукояткой пистолета. Санитары заносили раненых в хату и складывали на пол, на кровати, на лавки, на печку. Квартиранта не выселяли - живи вместе с ранеными.

Цифра поползла за полторы тысячи.

И всё-таки Угольная не повторилась. Первое дело - уход и питание. Быстро создали большую команду выздоравливающих - человек до ста, а потом и больше. Но, конечно, они не могли обслужить всех раненых, ведь 90 процентов - лежачих, лишь половина могли с помощью передвигаться по комнате.

Обслуживание строилось так: на каждую улицу или две выделялась сестра и в помощь ей - ответственный санитар, "старшина". Кроме того, улица прикреплялась к врачу, который, разумеется, вёл ещё основных больных в госпитальном отделении. Врачей ведь всего пять. За ранеными ухаживали хозяйки домов. Кухня могла прокормить только полторы тысячи. Женщины приходили со своей посудой и по талончикам, выданным "старшиной", получали обеды. Для остальных выдавали продукты на дом - по таким же бумажкам с печатью. Хозяйки варили сами. Мы никогда не размещали в одной хате "чистых" и "нечистых", мыли всех обязательно. Конечно, в наших госпитальных и эвакоотделениях все были мытые, и о вшах не было даже речи.

Чтобы возить раненых внутри госпиталя, мобилизовали колхозников с лошадьми. Свои подводы едва успевали снабжать нас продуктами. Бывали дни, когда одного хлеба уходило до двух тонн! Пекарни не было, пекли хлеб сами. Для этого пригласили несколько колхозниц, которые славились и имели большие печки. Женщины работали очень хорошо, и мы им благодарны несказанно. А мужики работали плохо. Только не догляди, уже подводы нет! Ох, попортили они крови! Раненого нужно везти с перевязки, а подвода исчезла. Прости меня, господи, но не раз пришлось матюкнуться, а однажды даже потрясти такого "куркуля".

Наши хозяйственники работали хорошо, ничего не скажешь.

Медицину обеспечить было труднее. Мы оперировали только срочных и осложнённых раненых, К счастью, первичная обработка ран в медсанбатах проводилась прилично. Фронт двигался медленно, да и врачи подучились.

Но перевязки необходимы. Нужно было перевязать по первому разу, чтобы не пропустить осложнений. Через четыре-шесть дней нужно перевязать повторно - почти все раны гноятся, повязки сползают. За сутки мы перевязываем больше двухсот человек, но, кроме того, пришлось направлять "летучки". Часть раненых в домиках перевязывали "палатные" сестры. Работали с семи утра до двенадцати ночи.

Разумеется, врачи не могли каждый день смотреть всех раненых в хатах. Только раз в три дня. Но сёстры обходили свои "улицы" каждый день по два раза и даже измеряли температуру.

К 23 ноября число раненых достигло 2350! Из них полтораста - в команде выздоравливающих. У нас было семьсот человек на дальних улицах, за два километра от центра. Они не прошли санобработку, но многих перевязали на месте. Остальных вымыли и пропустили через главную перевязочную. Вшей у них не было. Это важно, потому что в некоторых деревнях встречались заболевшие сыпным тифом.

Нет, мы не "потонули" в смысле хирургии. Только благодаря отличным сестрам и правильной сортировке. Не зря восемь колхозных подвод целый день перевозили раненых с места на место. Нам удавалось вылавливать всех "отяжелевших" и собирать их в основных помещениях, где был постоянный врачебный надзор. За всё время в домах умерло двое, и был один просмотренный случай газовой флегмоны: раненого доставили в перевязочную уже без пульса.

... ... ...

Главная медицинская забота - не пропустить кровотечения. У многих через неделю - две, после ранения развивается инфекция, самое время для так называемых "вторичных" кровотечений от разрушения гноем стенки артерий. Как выловить такого раненого за один-два километра, в страшную грязь и темень? Помощь нужна немедленная. Первое, нужно зажать кровоточащее место и держать. Потом жгут, и только тогда - операция.

Это совсем не просто, "зажать". И мы проводим обучение хозяек - пока они стоят в очереди за питанием, им рассказывают, как нужно прижать рану ладонью через повязку, если из нее потекла кровь. Это же сестры рассказывают самим раненым при обходах. Жгутами мы не можем снабдить каждую хату, да и не так легко его наложить. Зато около перевязочной круглосуточно дежурит наша повозка, а в палатке - наши отличные санитары.

Ночью прибегает в перевязочную запыхавшийся бледный паренёк:

- Дяденька, скорее! Кровь идёт... Мамка послала, раненый помирает...

Бессоныч просыпается моментально. Хватает паренька в телегу, сам стоит во весь рост и гонит по грязи, куда укажет пацан. Тут он застаёт страшную панику, уже горит коптилка, все возбуждены. Хозяйка или кто-нибудь из раненых прижимает повязку, из-под рук сочится кровь. Пострадавший чуть жив от страха. Быстро накладывает жгут, в телегу и - опять галопом, к перевязочной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});