Черно-белая радуга - София Ларич

– Привет, – Миша повел носом. – Чем это ты пахнешь сегодня? Клиник?

– Угадал. А ты не работаешь сегодня? Сорвался в кино среди бела дня.

– Считается, что я работаю дома.

Они вошли в холл – показавшийся Мише особенно темным после яркого солнца, и взяли в баре по чашке эспрессо.

– Ко мне сегодня Марта заходила, – сказала Анна, облокачиваясь на стойку. – Представляешь, она покупает квартиру и открывает клинику пластической хирургии.

Миша рассеянно покивал: «Хорошо. Она все еще со своим хирургом?».

– Да, с ним. Они, собственно, вместе клинику и открывают.

– Надо будет их поддержать, пойти уколоться у них ботоксом.

– Куда ты его колоть собрался? У тебя лицо ровное, как… блин.

– Прекрасное сравнение, дорогая, – усмехнулся Миша. – Теперь мне кажется, что у меня жирное, ноздреватое лицо. Пойдем в зал? Что мы, кстати, смотрим?

– 21 грамм. Я рецензии глянула, вроде хороший фильм.

Миша быстро втянулся в достаточно запутанную поначалу историю, разворачивавшуюся на белом полотне, и сопереживал ее героям, забыв, что перед ним актеры, но все же в нем не переставала биться нитевидным пульсом мысль – а что же со мной?

И когда на экране Кристина, бледная и усталая от горя, забилась в истерике, узнав, что сердце ее мертвого мужа живет теперь в другом человеке, Миша судорожно вздохнул, сцепляя пальцы, но удержать своего бесслезного всхлипа не смог. В следующую же секунду он почувствовал ладонь Анны, сжавшую его колено. Он не ответил ей, ни словом, ни жестом.

«Наверное, именно этот напряжение искусствоведы и называют катарсисом», – думал он, глядя на экран сквозь слезную пленку в глазах. Он осознал здесь и сейчас, что выбранные им правила жизни не только не дали ему внутренней гармонии – которую он и считал счастьем – но еще и завели в тупик или, в лучшем случае, повели по слишком долгой и изнуряющей дороге.

Когда титры стали блекнуть в разгорающемся все ярче свете зала, Миша расцепил затекшие пальцы, поднялся и медленно двинулся к выходу следом за Анной. Оказавшись на улице, он тронул плечо подруги и остановился, возвращаясь в реальность – в вечернюю, предмайскую Москву. Достал сигареты.

– Хочешь домой? – спросила она его.

– К тебе. Можно? У моей Бьянки овуляция, я больше не могу ее слушать.

– Ну, конечно, можно. Что за вопрос? Только у меня одно одеяло.

– Отдашь его мне. Как гостеприимная хозяйка.

Анна завела глаза: «Как бы мне хотелось дружить со скромной белокурой девушкой».

– Я покрашусь, – Миша подхватил ее под руку и повел к метро. – Но насчет скромности ничего обещать не могу. Знаешь, мне сегодня приснилось, что у меня гепатит.

– А он разве передается половым путем?

– Почему сразу половым? – Миша возмущенно ткнул Анну в бок.

Анна набрала в рот воздуха, но осеклась. Да, ей казалось, что Миша неразборчив в связях, но критиковать его вслух она не решилась.

– А как у тебя дела с Андреем?

Миша замедлил шаг.

– Мне кажется, что он подходит мне лучше всех, что у меня были.

– А ты ему?

Он посмотрел на нее по-собачьи просительными глазами: «Б…ь, и зачем я только влюбился в него?».

Она отвернулась, крайне смущенная его слабостью.

* * *

Анна проснулась в темноте, озябшая, и потянула к себе одеяло, чтобы прикрыть бок. Миша в ответ крутнулся, не желая расставаться с комфортным теплом, и намотал его на себя еще больше. Тогда она встала с тихим вздохом, натянула брюки и вышла на кухню, захватив с собой блокнот. Там она устроилась на подоконнике и, ожидая, пока нагреется чайник, принялась набрасывать на листке, заливаемом светом почти полной луны, край обрыва с фигуркой человека на нем. У фигурки не было лица, не было даже и пола, но Анну не покидало ощущение, что ей знаком этот кто-то. Она легонько постучала угольным карандашом по губам, задумавшись на секунду, и добавила в рисунок широкую дорогу, упиравшуюся в обрыв.

17.

Миша толкнул мяч в пол и остановил его отскок другой рукой, не отрывая взгляда от раскрасневшегося, с дорожками пота на висках, лица Андрея. Он покачивался перед ним, широко расставив руки, и противостоял ему, как бойцовый кобель, разоренный схваткой. За его спиной игроки Мишиной команды просили паса, но Миша едва замечал и слышал их за обжигающим напором глаз Андрея. Вильнув плечом, Миша дернулся в обход, но тут же услышал свисток.

– Пробежка!

– Не было!

– Пробежка!

– Мишок, ты когда будешь пасовать, блин!

В любительский баскетбол Миша играл уже почти год, скидываясь в некоторые субботы на аренду зала вместе с такими же любителями. Состав команд не был постоянным, потому что для большинства игроков матчи были лишь развлечением, даже не спортом, и новички приходили и уходили чуть ли не каждую субботу. Миша, получив как-то от одного из партнеров по игре письмо с просьбой найти еще людей для команды, предложил Андрею присоединиться к состязаниям. Тот, к удивлению Миши, принял предложение с энергичным интересом. Это была уже вторая их суббота на площадке, но в этот раз они решили играть за разные команды.

Мяч вернулся в игру, и зал опять наполнился скрипами, вскриками и тяжелым дыханием. Высоко вспрыгнув у корзины, Миша потянулся к летящему на него мячу, но Андрей подскочил рядом и перебил полет мяча жестко выставленными пальцами. В следующую же секунду он натужно ухнул и зажал руки между колен.

– Черт, как же это больно, оказывается!

Миша моментально отвлекся от игры.

– Ладно-ладно, в лицо еще больнее, – потрепал он Андрея по плечу. – Ты ладони раскрывай, зачем ты пальцы, как вилы, выставляешь?

Андрей потряс руками и, не удостоив его и взглядом, побежал к центру площадки. Мишу обжог азарт и жажда сопротивления. Игра подходила к концу, и команда Андрея лидировала с большим отрывом, но для Миши командное состязание уже давно сменилось личным соревнованием. Он знал, что играет лучше Андрея, но ему хотелось, чтобы это признал и его оппонент по игре.

Финальный свисток застал их на разных концах площадки. Услышав его, Андрей нашел взглядом Мишу и с улыбкой превосходства выставил пальцы в знаке победы. Миша лишь качнул головой, разочарованный и своей командой, и Андреем. Он пожал на прощание руки товарищам по игре, дружно решившим сыграть сейчас же матч-реванш, и устало двинулся к раздевалкам. Андрей нагнал его в коридоре и положил тяжелую, горячую руку на его плечо.

– Как мы вас, а?

– Да. Ты играешь все лучше и лучше, – он толкнул дверь раздевалки и сразу стал стягивать с себя потную майку. – Я в душ.

Андрей распахнул свой шкафчик и утер лицо полотенцем: «Я сейчас подтянусь».

Скоро они стояли под струями воды в открытых душевых кабинках у противоположных стен и сосредоточенно мылились, не глядя друг на друга. Растирая усталые плечи, Миша пытался проглотить свое недовольство, или хотя бы убрать его с лица.

Андрей вышел из душа первым и, когда Миша вернулся, вытираясь, в раздевалку, он уже застегивал джинсы.

– Давай на майские слетаем в Одессу? – предложил Миша, доставая одежду из шкафчика.

– В Одессу? Почему туда?

– Мои знакомые там были недавно, говорят, весело. И…

Миша замялся, подумал, сказать ли, что третье мая – это его день рождения?

– Нет, я не смогу. Извини, дела.

– Скажи, Андрей, я у тебя не один, да? – выдохнул, наконец, Миша слова, которые хотел произнести уже давно.

Андрей опустился на скамейку и принялся неторопливо натягивать кроссовки.

– У меня просто есть определенные обязательства, – ответил он, постучав ногами по полу. – Деловые.

– Половые, – едва слышно пробормотал Миша.

– К тебе поедем или ко мне?

– Извини, у меня дела.

Бросив вороватый взгляд на дверь, Андрей подошел к Мише и потянул его к себе за шею.

– Я скоро разберусь со всеми своими заморочками, дай мне время. – Он горячо надавил на Мишину шею пальцами. – Я не хочу посвящать в них тебя, чтобы не создавать тебе проблем. Понимаешь?

– Конечно, я же всю жизнь только этим занимаюсь. Понимаю всех подряд.

Миша вывернулся, хотя даже сейчас ему хотелось чувствовать прикосновение Андрея как можно дольше, и накинул рубашку. Он злился на себя за то, что несмотря на все свои зароки и богатый опыт отношений, в которых доминировал он, привязался к Андрею сильнее планируемого и сильнее, чем Андрей привязался к нему.

– Ладно, – кивнул Андрей и вернулся к своей сумке на скамейке. – Тебя подбросить куда-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Ну, я пошел.

– У тебя же голова мокрая. Посуши.

– В машине высохнет. Пока. Созвонимся, – бросил Андрей и вышел, не попрощавшись с Мишей взглядом.

Миша закусил губу и саданул ногой по дверце шкафчика. Та захлопнулась, жалобно скрипнув.

* * *

Наташа складывала продукты в пакеты, вполуха прислушиваясь к телефонному разговору Андрея в комнате. Между ними еще сохранялось напряжение, вызванное ссорой в субботний вечер, когда Андрей взорвался желчью, вернувшись из фитнесс-клуба.