Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

Увы, все эти подробности испарились из памяти Моргана, иначе он понял бы, что, в сочетании с бутылкой «Старого Роба Роя», роман представляет в руках Кертиса Уоррена настоящий динамит. Возможно, разумнее было бы снабдить узника железнодорожным справочником Брэдшо или сборником проповедей. Но что сделано, то сделано, и потом, философские ремарки по данному вопросу уже высказывались. После того как Пегги со слезами на глазах сказала узнику последнее прости, а Морган и Валвик обменялись с ним рукопожатием, друзья, мрачные как тучи, пошли наверх, к капитану.

— Скашите шестно, — начал Валвик, выходя на залитую солнцем шлюпочную палубу, которую Уоррену запрещено было видеть, — по-фашему, мы пыли прафы или софершили ошибку? Это фам не шуточки. Если они скасали, шшто фсе пассаширы на месте, токта я не понимаю, как кто-то мошет пропасть. Мошет, мы тумаем, шшто упийство пыло, а на самом теле никакофо упийства и не пыло.

— Говорю вам, мы правы! — отрезал Морган. — Мы правы, но нам необходимо каким-то образом доказать свою правоту. Во-первых, я постараюсь как можно хладнокровнее убедить в этом Уистлера. Я заставлю его сделать сравнительный анализ крови на лезвии бритвы и на матрасе. Анализ может сделать судовой доктор или, может быть, доктор Кайл…

— Кайл? — Пегги изумленно уставилась на него. — Но ведь он…

— Когда же вы, наконец, возьметесь за ум? — устало сказал Морган. — Давайте забудем эту версию раз навсегда. Неужели вы не понимаете, что Кайл — единственный человек на всем корабле, который просто не может быть виновным?

— Почему?

— Потому что у него одного есть железное алиби, старушка. Послушайте, шкипер, вы совершенно уверены в честности вашего приятеля, у которого болели зубы, — ну, того боксера, Грозы Бермондси? Уверены? Отлично. А теперь припомните, что он говорил. По его словам, он всю ночь глаз не спускал с двери каюты доктора Кайла, а также слышал шум на палубе… Погодите-ка. Пегги, ведь вы об этом не знали, верно?

Морган вкратце пересказал ей сведения, полученные от Грозы Бермондси, а заодно просветил и Валвика, сообщив ему показания Перригоров.

— Значит, что получается? Слепой Цирюльник украл оставшуюся часть фильма и убил девушку в то время, когда на палубе разразился скандал. Всю ночь в каюту доктора Кайла никто не входил и оттуда тоже никто не выходил. Так как он мог незаметно выйти и потом вернуться к себе? Ничего не сходится.

— Хэнк, это у вас ничего не сходится, — язвительно парировала Пегги. — Может, его вообще не было в своей каюте! Железное алиби? Ха! Подумаешь! Все железные алиби в конце концов оказываются ложными.

Морган сделал протестующий жест:

— Ладно. Это легко проверить. Мы сразу же приступаем к решительным действиям и, во имя Господа, докажем, что правы! Вот вам поручение, капитан. Отправляйтесь к вашему другу, Грозе Бермондси, и допросите его. Еще найдите коридорного стюарда и задайте ему любые вопросы, какие сочтете нужным…

— И все? — спросил Валвик, почесывая затылок.

— И все. Мы докажем нашу правоту! — После того как Валвик, пробормотав что-то под нос, заковылял прочь, Морган повернулся к Пегги: — А я тем временем дожму Уистлера с анализом крови. Я поклянусь, что кровь человеческая; и если окажется, что так оно и есть, мы укажем ему на следующее обстоятельство: невозможно потерять столько крови и утром представиться совершенно здоровым. Никто не признался, старушка! Затем мы сами совершим обход всего судна, если понадобится. Мы им покажем! — И он довольно злобно оглядел шлюпочную палубу, которая в этот час была полна пассажирами.

Триумфальное шествие Уоррена в тюрьму происходило ниже, да и вели его кружным путем, однако новость уже разнеслась по кораблю, и палуба гудела от пересудов; время от времени слышался женский визг. Томные фигуры в шезлонгах, вышедшие погреться на солнышке, стряхнули сон и отбросили пледы; картежники застыли с картами в руках, а двое теннисистов, забыв об игре, сошлись у сетки и оживленно беседовали. Первая красавица — на кораблях всегда бывает одна такая — убрала с лица профессиональную улыбку; берет сполз у нее на одно ухо, незажженная сигарета была забыта. Она жадно склонилась к группе обожателей и слушала потрясающий рассказ. Красавица стояла на платформе у спасательной шлюпки, и ее кричащий ярко-зеленый шарф развевался по ветру. Высоко у них над головами, над одной из трех громадных черных труб, над которой курилась тонкая струйка дыма, послышался такой резкий и мощный свисток, словно объявили тревогу. Все с нетерпением ожидали сигнала на ленч. Кое-где слышался смех. Морган нахмурился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уистлер был у себя; злость он вымещал на стюарде, который пытался навести в капитанской каюте подобие порядка.

— Больше я не намерен ничего обсуждать, — заявил Уистлер. — Возможно, я поспешил. Не стану утверждать обратное. Однако я действовал в пределах моих полномочий и буду держать молодого пьяницу или сумасшедшего под замком до тех пор, пока не сочту нужным его выпустить. Не стану обсуждать его слова. Но смотрите, во что он превратил мою каюту! Вы только оглядитесь по сторонам, а потом говорите, имел я право поступить так, как поступил, или нет. — Он упрямо выпятил вперед подбородок и уперся кулаками в бедра. Его здоровый глаз зловеще сузился, а золотые галуны на рукавах сверкнули.

Однако друзьям почему-то не было страшно.

Внезапно капитан переменил тему:

— Ну, давайте же! Мы одни. Вам нет нужды защищать вашего друга. В чем тут правда?

Наступила тишина, только слышно было, как у капитана из носа со свистом вырывается воздух.

— Капитан, что это значит? — ошеломленно спросила захваченная врасплох Пегги. — На самом деле вы не считаете Керта сумасшедшим? Ох, какой же вы негодяй! После того, как вы приказали своим людям избить его… после того, как они поволокли его…

— Мадам, мне нужна правда. Правда, только и всего. В моем положении…

— Послушайте, капитан, — заговорил Морган после небольшой паузы, во время которой Уистлер стиснул зубы, — в чем дело? Случилось что-то еще?

— Почему бы это?

— Я только так спросил… — Морган быстро оглядел каюту и увидел разгадку. У дверцы платяного шкафа лежало окровавленное постельное белье, скатанное в ком; простыня, обмотанная вокруг испачканного кровью одеяла. — Значит, — продолжил он, — стюард обнаружил нечто странное в каюте, соседней с каютой Керта? Вошел и обнаружил, что на койке постельное белье все в крови? И доложил об этом вам? Превосходно. Вот бритва, которой было совершено убийство. — Он вынул бритву из кармана и выложил ее на стол; Уистлер все это время пристально смотрел на него. — Теперь все прекрасно. Сказать, что вы натворили? Вы обозвали невинного человека лжецом и сумасшедшим и отправили его под арест. Если старик Стэртон может всего лишь обвинить вас в преступной халатности, повлекшей за собой потерю пятидесяти тысяч фунтов, то представляю, как развеселится начальство вашего пароходства, узнав о вашем самоуправстве! — Неожиданно для себя Моргану стало жаль старую скумбрию. Настойчивый внутренний голос твердил ему: в конце концов, все произошло по их вине. Он злился на обстоятельства, которые словно сговорились, чтобы скрыть истину, казавшуюся ему непреложной.

— Убийство!!! — Им показалось, что капитан задыхается. — Убийство! И вам хватает наглости стоять здесь и болтать со мной об убийстве, когда на корабле не обнаружено ни одного пропавшего? Где убитый?.. И нечего пугать меня тем, что подумает мое начальство. Я поместил этого психа под арест за нарушение дисциплины. Вот и все. Карать нарушителей дисциплины — мое право! На судне мое слово — закон, и любой морской суд…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Однако из этого выйдет хорошая история для газет, — заметил Морган. — «Защита капитана Уистлера!» «Подлый негодяй напал на меня с противомоскитной пушкой!» А уж как порадуется пароходство «Зеленая звезда»! Да, точно порадуется. На ваш счет.

Казалось, капитан слегка затрепетал.

— Неужели нет на свете справедливости? — неожиданно спросил он, обводя каюту бараньим взглядом. — Неужели на всем белом свете нет справедливости? Что я такого сделал, чем заслужил все это? — И тут капитан произнес страстную, пылкую, хотя и довольно патетическую, речь, для которой у него, вне всякого сомнения, были основания.