Наброски для повести - Джером Джером

Нет, что касается практической сметки, собака по сравнению с кошкой — олицетворение наивности. Пробовали вы когда-нибудь, сэр, рассказывать сказки в присутствии кошки?

Я ответил, что мало ли что говорится в присутствии кошек, но на их поведение в это время никто не обращает внимания; ведь не с ними ведется беседа.

— Так сделайте этот опыт, сэр, — посоветовал мой собеседник и продолжал: — Если вы заметите, что кошка при вашем рассказе ничем на него не реагирует, то можете быть уверены, что в ваших словах нет ничего такого, чего бы вы не могли повторить пред высшим представителем правосудия в Англии.

У меня был приятель, по имени Уильям Кули, но мы его прозвали Правдивым Билли за то, что в серьезных делах это был такой человек, на которого смело можно положиться; зато в простой беседе он городил такие вещи, что небу становилось жарко. У него была собака, принимавшая на веру каждое его слово. Однажды Билли плел нам небылицу, которая превосходила все, что я раньше слышал от него в этом роде. Я наблюдал за собакой. Она лежала у ног своего хозяина и с поднятыми вверх ушами внимательно слушала, изредка взглядывая на меня такими глазами, в которых ясно читалось: «Каково? А? Ну, не умник ли мой хозяин, если знает такие вещи, о каких никто никогда и не слыхивал?» И опять с восторженным умилением ловила каждое слово, срывавшееся с болтливого языка рассказчика.

Мне было досадно, что у Билли такой наивный четвероногий друг, который своим крайним доверием только поощряет его вранье, и как-то раз сказал ему:

— Знаешь что, дружище, мне бы хотелось, чтобы ты повторил свой рассказ у меня дома.

— Что ж, с удовольствием. Как-нибудь приду к тебе, и ты напомни тогда, — ответил Билли, видимо обрадованный. — А почему тебе захотелось?

— Пусть мои послушают: им это очень понравится, — солгал я.

На самом же деле у меня был старый кот, и мне хотелось знать, как отнесется он к фантазиям моего приятеля.

Билли пришел ко мне в один воскресный вечер. У меня было в гостях несколько человек знакомых. Кот сидел пред огнем и казался дремлющим, но по особому выражению его лукавой мордочки я видел, что он внимательно наблюдает за всем, что делается и говорится вокруг него.

По моей просьбе, Билли пустился сочинять. Он всегда давал новые сочинения, или, точнее, — новые вариации на старую тему; дословно же никогда не повторялся, надо отдать ему в этом справедливость.

После первых же вступительных слов рассказчика кот, принявшийся было умываться, приостановился и навострил уши с таким видом, точно хотел сказать: «Эге, никак к нам пожаловал миссионер!» Я сделал ему знак, чтобы он ждал, что будет дальше, и он продолжал свое дело, не переставая, однако, прислушиваться. Когда Билли начал описывать, как на огромный парусник напала чудовищная рать прожорливых акул и в один миг проглотила весь почти экипаж, не встретив со стороны его никакого сопротивления, кот всем своим видом выражал такое презрение, которое яснее всяких человеческих слов говорило: «И не стыдно тебе так врать? Ты уж лучше сказал бы, что акулы сразу проглотили весь корабль со всею его оснасткою!» В это время я совсем забыл, что это — только животное, а не человек в кошачьей форме. Мне казалось, что кот, с целью выразить свое негодование, примется говорить по-нашему и осрамит Билли на всю компанию. Я вздохнул с облегчением, когда кот, вместо этого, ограничился тем, что повернулся к рассказчику спиной. Но было ясно видно, что он сильно борется с своими чувствами, стараясь подавить их, и я невольно позавидовал его умению держать себя в «лапах». Вместе с тем я искренно жалел своего старого лохматого друга, понимая, какую муку должен был терпеть он.

Но вот Билли заговорил о том, как по окончании битвы с акулами, когда они втроем (из всего экипажа уцелел только он, капитан и один из младших матросов) поймали акулу, успевшую сорвать с капитана золотые часы с цепочкой, и как Билли с капитаном держали разинутою пасть этой акулы, пока матрос лазил к ней в брюхо за часами. Вдруг мой кот вскрикнул, точно на него набросилась пара злых собак, и повалился на спину, подняв вверх все четыре лапы. Я уж думал — конец моему коту: не выдержало его правдивое сердце такой беззастенчивой лжи. Однако минуту спустя он пришел в себя, оправился и сел, вытянувшись как палка и с самой возбужденной физиономией. Видимо, он решился дотерпеть до конца.

Однако когда у Билли дело дошло до того, что проглоченные акулами офицеры, матросы и прочий состав экипажа оказался целехонек, ухитрившись вылезть обратно из своих живых тюрем, кот больше уж не был в состоянии вынести. Поднявшись на лапы, он обвел присутствовавших таким взглядом, точно говорил: «Простите, господа! Может быть, ваши нервы крепче и выносливее моих, с чем вас и поздравляю, но я больше не могу слушать такую наглую ложь, и лучше уйду, пока цел».

С этим он подошел к двери и жалобно промяукал. Я понял и выпустил его.

Вот вам и доказательство, сэр, что кошка умнее собаки, — заключил моряк.

VII

Меняется ли человек? Бальзак уверял, что нет, и мои наблюдения вполне подтверждают его взгляд.

Когда я был молод и мое мировоззрение создавалось исключительно по указке окружавших меня старших, я верил, что человек меняется. Мне то и дело представляли живые примеры радикальных перемен характеров у людей. Должно быть, наш поселок, находившийся по соседству с небольшим портовым городом, был особенно богат такими преобразившимися людьми, которые будто бы прежде отличались крайней безнравственностью, а потом стали образцами добродетели. О них говорилось, что они теперь очень счастливы, и я по молодости верил этому.

Между этими людьми находился один близкий знакомый нашего семейства, маленький худенький старичок, с добрыми глазами и тоненьким, как у ребенка, голоском. Шел слух, что он в молодости был чудовищно дурным человеком. Когда я спрашивал, чем же именно он был так дурен, мне отвечали, что я еще слишком мал, чтобы знать такие вещи, и я, судя по некоторым подхваченным мною на лету словам, про себя решил, что старик был пиратом. Это заставляло меня смотреть на него скорее с восхищением и уважением, чем с ужасом и негодованием. Слышал я также, что он был обращен на путь истинный своей женой, дамой на вид крайне неприятной, но пользовавшейся самой лучшей репутацией.

Как-то раз этот старичок пришел к моему отцу по делу. Пока отец в спальне переменял халат и туфли на башмаки и сюртук, я оставался со стариком один в гостиной и воспользовался этим случаем для того, чтобы проинтервьюировать предполагаемого бывшего пирата.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});