Стихотворения и поэмы - Перец Маркиш

В кирпичике мыла — лик сына сквозит!

3

Весь мир исходить предстоит им вдвоем...

— А если чужой ты, где мать мы найдем?

Не с неба ли ты? Не в земле ли ты рос? —

В бесслезных глазах — неуемный вопрос.

Но что ей до неба! Что ей до земли!

Вот марка, оценка и граммов нули...

Как собственность это к ней на дом пришло:

Сев на пол, покуда не станет светло,

Допрашивать будет находку свою

У грани судеб, у земли на краю!

Но детская зыбка сквозь мыло видна, —

Да, вот оно, то, что вскормила она!

4

Колышется зыбка, но горе не спит:

Рука испытующе прах теребит,

И взор, как стрела, устремляется в пол —

На что ж это там, в темноте, он набрел?

Два новеньких детских стоят башмачка.

Где ж ножки для них? Приведут ли сынка?

Колышется зыбка, но горе не спит:

Какие следы еще темень таит?

Как будто — шапчонка и мех пальтеца?

Не детские ль ручки коснулись лица?

Но — свет! И для бреда нет больше причин:

Да, мыльною щелочью стал ее сын!

5

Весь мир исходить предстоит им вдвоем...

— А если чужой ты, где мать мы найдем?

Не с неба ли ты? Не в земле ли ты рос? —

В бесслезных глазах — неуемный вопрос.

Она погребенью вот это предаст...

Храни его, дерна могильного пласт!

Ни пепла, ни тлена, ни звона костей?..

Кого ж похоронит? — неведомо ей.

1946

Перевод М. Тарловского

ВЫБОР

ВЫБОР

Достоинство пчелы — не жало и не яд,

И соловей поет не только о печали.

И на восход нам путь открыт, и на закат,

И в будущие дни, и в те, что прошлым стали.

Мы, горечи хлебнув, поверим в жизнь опять

И выберем рассвет, встающий над вершиной.

В грядущем сын и дочь сумеют сочетать

Усердие пчелы и посвист соловьиный.

Так снова — в добрый путь, да поведет нас честь,

Да не помянут нас потомки грубым словом!

Пчела не для того летит, чтоб яд принесть,

Но чтобы в улей свой вернуться с медом новым.

1946

Перевод Л. Озерова

ДЕРЕВО

ДЕРЕВО

1

Его сбереги

В глазах изумленных

Взметнувшим круги

Галерок зеленых.

Спешит наяву

В лазурь устремиться,

Вспорхнуть в синеву

Ветвистая птица...

2

В лазурь влюблено, —

Скажите на милость,

Давно ли оно

У вас приземлилось?

Давно ли с высот

Глядит, как на страже?

Зачем стережет

Гранитные кряжи?

3

Стоит на скале...

Средь вихрей летучих,

Корнями в земле,

Вершиною в тучах.

Встречает грозу

В холодных просторах,

А к бездне внизу

Летит его шорох.

4

И гнезда в ветвях

У снежной границы,

И вечно в гостях

Залетные птицы.

И песня слышна

Вблизи небосвода,

Хмельнее вина

И сладостней меда.

5

Медведь и лиса

Совсем ошалели:

Встают чудеса

В гранитном пределе!

Шатер его весь,

Все веточки скопом,

Кто вырастил здесь

Вослед за потопом?

6

Такой же шатер

Листвы беспокойной

Растил с давних пор

Мой дядя покойный.

В таком же гнезде

Устроилась птица,

Искавшая, где

Навек поселиться.

7

Такая же здесь

Цвела вековая

Любовная песнь,

Сердца надрывая.

Явилась чума,

Вся в дымной кудели:

Сгорели дома,

И гнезда сгорели.

8

Осталась зола

От зеленокосых,

Не стало ствола —

Стал нищенский посох.

Листва унеслась,

Но ярость окрепла,

И птица взвилась

С остывшего пепла.

9

Рыданья и смерть,

Земля сиротеет,

И синяя твердь

От гнева бледнеет.

...В соцветьях горит

Ствол дерева стройный,

Под ними зарыт

Мой дядя покойный.

1946

Перевод А. Голембы

С ДОБРЫМ УТРОМ!

С ДОБРЫМ УТРОМ!

Черны глаза ее, а зубы так белы...

Мне море дарит их, как первый луч рассвета.

Она одна в волнах. Бегут, бегут валы.

И ждет она меня с улыбкою привета.

Она мне шлет из волн свой утренний привет,

И зубы жемчугом на солнце ярко блещут.

Не чайка ли кричит, шумя крылами? Нет.

Не сердце ли стучит? Нет, это волны плещут.

Трепещет платьице ее на берегу,

Средь камешков над ним легко летает ветер.

Ее приветствие я здесь подстерегу,

Незаменимое и лучшее на свете.

Вот прянул солнца луч, как дротик золотой.

И обернулся я на зов лучистый,

И зубы белые я вижу пред собой,

И «с добрым утром!»—слышу голос чистый.

1947

Перевод Л. Озерова

СОЛО

СОЛО

Когда всему молчать приходит срок

И засыпают музыканты ночи,

Всё звонче, всё отточенней сверчок

В потемках озабоченно стрекочет.

Он шелковым шуршаньем входит в сон,

Им властвует и ткет в нем всё, что хочет,

И ждет, в свою работу погружен,

Ничем не отделяя дня от ночи.

Поет он всё смелей и горячей,

Кому на горечь, а кому в усладу.

Назначен он хранителем ночей,

Он трудится — с ним никакого сладу.

Таинственен его волшебный труд,

Не знающий границ меж днем и ночью.

С причудами, а то и без причуд

Самозабвенно он во тьме хлопочет.

Свое поет он соло. Минет срок —

И наш сверчок теперь уже сверхсрочник.

Ему подтянет горный родничок

Или свистун — заблудший полуночник.

Они хотят парить над тишиной,

Их голоса взвиваются всё выше,

Но только он царит в глуши ночной,

И спящий мир его лишь пенье слышит.

1947

Перевод Л. Озерова

КАПЕЛЛА

КАПЕЛЛА

И даже не кивнув, а просто так — на слух

Договорившись вмиг со всем зверьем окрестным,

Затерянный в горах ручей проснулся вдруг

И дробно зажурчал в гранитном ложе тесном.

«Кто вступит вслед за мной? — звенит он. — Говори!»

И эхо повторить вопроса не успело,

Как дрогнул над ручьем смешной вихор зари

И в шумный разговор вступила вся капелла.

Как ливень по весне. Вступили. Сразу. Все.

В симфонию любви и скрежета и свиста.

Кузнечик-музыкант почти басит в росе,

И в стебли трав вплелась печаль жука-флейтиста.

Сперва еще слегка смущаются юнцы,

И режет чуткий слух рассветная настройка,

Но вот уже стучат шальные кузнецы,

И тысячи цикад бьют по цимбалам бойко.

Нас может оглушить скрипение цикад,

Оно в рассветный час звучит с нежданной силой.