Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

Так как Императрица Елизавета любила все русское, она предложила Растрелли при создании его архитектурных проектов обращаться к допетровскому периоду и порекомендовала зодчему изучить особенности постройки церквей и зданий в стиле московского барокко, созданных в годы правления ее дедушки — Царя Алексея Михайловича. Елизавета издала также указ о том, что при строительстве новых церквей нужно взять за образец московский Успенский собор. Растрелли использовал подобную архитектурную форму в проектах своих наиболее элегантных барочных соборов. Творчески переработав идеи Елизаветы, гениальный мастер создал нечто новое в архитектуре России восемнадцатого века, что можно назвать «елизаветинским барокко», — стиль, ярко выразивший атмосферу великолепного сказочного двора, королевой которого была Елизавета.

В зданиях, возведенных Растрелли, чувствуется влияние архитектуры Парижа и Вены, однако его творения нельзя назвать «европейскими», как это ошибочно делают многие исследователи. Суть растреллиевских дворцов и особая пышность их отделки воспринимаются как чисто русские; во всем мире нет ничего похожего на них. Здания Растрелли приметны благодаря их внушительным размерам, — весьма существенной для русских характеристике, так как, сознательно или бессознательно, в глубине души они ощущают необъятность просторов страны, протяженной и нескончаемой. Кажется, что этим безграничным ошеломляющим пространствам человек может противопоставить лишь грандиозность зданий. У русских Растрелли перенял также умение создавать поразительные эффекты, располагая множество одинаковых по размерам и форме окон в одну линию.

Здания Растрелли поражают своей протяженностью, а не устремленностью ввысь; возможно, зодчий испытывал те же чувства, что и русский поэт, писавший:

И кажется, что ширь земель российскихДвиженье вверх с презреньем отвергает.

Долгие линии низких массивных зданий Растрелли не противоречат, а скорее гармонируют с открытым пространством бескрайнего неба и протяженностью равнин, столь характерных для России.

Выбор строительных материалов определялся особенностями местности, на которой Растрелли возводил свои строения. В Петербурге весьма трудно достать камень, но при этом в изобилии имеются древесина, прекрасный кирпич и алебастр. Растрелли виртуозно использовал эти простые материалы. Стены его зданий белили, а затем покрывали яркими красками. Его любимыми цветами были те же, что предпочитала Елизавета — оранжевый, розовый, фисташковый, изумрудно-зеленый, бирюзовый, на которых контрастно выделялись белые колонны, серебристые карнизы и золотые купола. Творения Растрелли, как и ярко раскрашенные деревянные дома на севере, особенно красивы зимой. Покрытые снегом, они представляют волшебное зрелище.

Растрелли воспитал множество одаренных учеников, среди которых особенно выделяются князь Дмитрий Ухтомский, основавший в Москве архитектурную школу и оказавший влияние на целую группу архитекторов, а также Савва Чевакинский, работавший с Растрелли в Петербурге. Чевакинский — автор ярко голубого, оттененного белой лепниной собора Николы Морского. Среди великолепных зданий Петербурга, спроектированных Растрелли, можно назвать Строгановский дворец, который первоначально был окрашен в оранжевый с белым; бирюзовый Аничков дворец, перестроенный им для Алексея Разумовского, и бело-голубой пятиглавый Смольный собор, который хорошо виден из любой точки города. Признанный многими шедевром в творчестве зодчего, Смольный был задуман как целый комплекс зданий — монастырь, где Елизавета собиралась провести свои последние годы жизни. Модель Смольного собора показывает, как тщательно Растрелли прорабатывал силуэт, пытаясь создать ансамбль, напоминающий о великолепных монастырях средневековой России. Множество серебристых куполов и башенок, раскрашенных в белый и голубой цвета, производили, по замыслу Растрелли, впечатление множества церквей, возвышавшихся над неприступными стенами старинных монастырей. Ансамбль так и не был закончен; только сам Смольный собор, эскизы, планы и модель монастырского комплекса пережили время.

Растрелли расширил дворец в Петергофе и, усмирив свою фантазию, отказался от свойственных его творчеству причудливых украшений, чтобы не нарушить сдержанный облик здания, спроектированного Леблоном. К основному объему дворца Растрелли добавил два крыла, завершенных павильонами с золотыми куполами, церковью и «корпусом под гербом». Были сделаны несколько новых фонтанов, украшенных фигурами и орнаментами, и весь дворец перекрасили в темно-розовый, любимый цвет Елизаветы. Растрелли заново оформил залы дворца, использовав резную скульптуру и изысканные узоры из позолоченных деревянных и бронзовых завитков. Он обогатил декор Картинного зала, «кабинета мод и граций», в котором были размещены 368 портретов очаровательных женщин кисти итальянского художника Ротари, приехавшего в Россию в 1756 году.

Для Елизаветы Растрелли спроектировал два гигантских новых дворца: Екатерининский, названный в честь ее матери, в Царском Селе и огромный Зимний дворец в Санкт Петербурге.

История создания Екатерининского дворца связана с тем, что жена Петра Первого Екатерина задумала сделать сюрприз своему супругу, построив загородный дом втайне от Государя. Хотя Петр всегда предпочитал жить неподалеку от воды, она выбрала спокойное поросшее лесами место с серебрящимися в лунном свете болотами приблизительно в двадцати четырех километрах на юго-восток от Петербурга. В течение двух лет, когда Петр отсутствовал, она строила там небольшой загородный дом и разбивала сад. Затем Екатерина пригласила Петра отправиться верхом на прогулку и, к большому удивлению Царя, перед ним открылся вид на постройку в том месте, где он совсем этого не ожидал. Легенда рассказывает, что Царь был в восхищении и обнял жену со словами: «Никогда меня моя Катерина не обманывала и не высказывала ложного мнения. Я думаю, что ей хотелось показать мне, что вокруг Петербурга есть прекрасные окрестности, которые стоят того, чтобы их украшать, хотя рядом там и нет воды».

Никто не знает точно, было ли так в действительности, но известно, что с 1708 года эти места принадлежали Екатерине. Здесь было построено двухэтажное деревянное здание длиною около пятидесяти метров с шестнадцатью комнатами на каждом из этажей. Все помещения были спроектированы и убраны в голландском стиле. После смерти Петра I имя этой местности Саарское Село (от финского слова «возвышенность») было изменено на Царское Село. Екатерина оставила эту усадьбу своей дочери Елизавете, которая еще в годы юности, когда ее финансовые возможности были весьма ограничены, наняла архитектора Земцова сделать ремонт во дворце и художественно оформить сады.

В 1752 году Растрелли приступил к реконструкции дворца. Елизавета настаивала, чтобы зодчий, насколько возможно, сохранил уже существовавшее здание. Растрелли увеличил общий объем дворца, добавив к нему крылья. Он спроектировал огромное трехэтажное здание протяженностью почти в 300 метров, фасадом своим обращенное в парк. Пять позолоченных куполов венчали северо-восточную угловую часть дворца, который архитектор приказал покрасить в ярко-голубой и фисташковый цвета, усилив их тон белой отделкой. Огромные атланты, размещенные вдоль фасада, поддерживали на своих плечах колонны верхних этажей. Позолоченные статуи кариатид стояли на балконах с золочеными решетками. Все это выглядело настолько пышно, что крестьяне верили, будто крыша и вся отделка были на самом деле сделаны из чистого золота.

Под руководством Растрелли и Чевакинского все ведущие декораторы того времени, как русские, так и иностранные, работали над убранством великолепных залов, следовавших один за другим в роскошной анфиладе. Дверные проемы анфилады обрамлены прекрасными узорами, выполненными резчиками по дереву, использовавшими для своей работы мягкую древесину липы, пропитанную маслом. В уникальной Янтарной комнате были выставлены шкатулки, коробочки и шахматные фигуры; даже стулья и столы — все в этом зале было выполнено из янтаря. И стены этой комнаты покрывали прозрачные янтарные панели медового цвета. Петр Великий впервые увидел эти панели во дворце Монбижу в Берлине, когда он в 1716 году проезжал через него на пути в Париж Петр уговорил Фридриха Вильгельма I совершить с ним обмен этих панелей на несколько десятков рекрутов, каждый ростом метр восемьдесят сантиметров, для прусского гренадерского полка. Панели лежали не использованными, пока в 1750 году их не обнаружил Растрелли. Для реставрации панелей был нанят итальянский мастер, специалист по обработке янтаря. Он работал вместе с русскими подмастерьями пять лет, после чего Растрелли смог отделать стены Янтарной комнаты. Эти бесценные панели были украдены фашистами во время Второй мировой войны и, к несчастью, бесследно исчезли.