Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, вот мое новое правило, кроме тех, которые я давно поставил себе, — быть деятельным, рассудительным и скромным. Быть деятельным всегда к цели духовной, обдумывать все свои поступки на том основании, что те хороши, которые стремятся к целям духовным. Быть скромным так, чтобы наслаждение довольства собой не переходило в наслаждение возбуждать в других похвалы или удивления. Хотел я тоже часто систематически работать для своего матерьяльного благосостояния, но цель эта была слишком многообразна, и притом я делал ту ошибку, что хотел образовать его независимо от обстоятельств. С своим же теперешним правилом буду работать для улучшения своего благосостояния в той мере, в которой оно будет доставлять мне средства к жизни духовпой, и буду работать так, чтобы только не препятствовать обстоятельствам. Назначение мое, сколько мог я понять из 10-летнего опыта, не есть практическая деятельность; поэтому хозяйство более всего несообразно с моим направлением. Нынче мне пришла мысль отдать свое именье в аренду зятю. Я этим способом достигну трех целей, развяжусь с заботами хозяйства и привычками молодости, ограничу себя и развяжусь с долгами. Написал нынче около листа «Юности».
20 марта. Два дня не писал ничего ровно, исключая брюльона письма Валерьяну и двух писем Некрасову. Одно — ответ на полученное от него нынче, в котором он просит меня присылать ему статьи военные. Приходится писать мне одному. Напишу Севастополь в различных фазах и идиллию офицерского быта*.
21 марта. Ничего не делал. Получил восхитительное письмо от Маши, в котором она описывает мне свое знакомство с Тургеневым*. Милое, славное письмо, возвысившее меня в собственном мнении и побуждающее к деятельности. Но нынче я целый день был морально и физически болен. 24-го идем в Севастополь.
27 марта. Первый день пасхи. Третьего дня был в Севастополе, поездка эта как-то особенно приятно удалась мне. У всех наших Южных* я видел искреннее удовольствие видеть меня — даже до Башибузука и Крыжановского. Приятнее же всего было мне прочесть отзывы журналов о «Записках маркера», отзывы самые лестные. Радостно и полезно тем, что, поджигая к самолюбию, побуждает к деятельности. Последнего, к несчастью, еще не вижу — дней пять я строчки не написал «Юности», хотя написал, начал «Севастополь днем и ночью»*, и не принимался еще отвечать на милые письма два Некрасова, одно Валерьяна, Маши, Николеньки, тетки. Предлагали мне чрез Невережского место старшего адъютанта, и я, обдумав хорошенько, принял его — не знаю, что выйдет. Правду говорит Тургенев, что нашему брату литераторам надо одним чем-нибудь заниматься, а в этой должности я буду более в состоянии заниматься литературой, чем в какой-либо. Подавлю тщеславие — желание чинов, крестов, это самое глупое тщеславие, особенно для человека, уже открывшего свою карьеру. Я нынче ничего не делал и поэтому, должно быть, в каком-то странном холодно-злобном настроении духа. В Севастополь идем мы не 24, а 1-го апреля.
28 марта. Утром написал страницы четыре «Юности», но вечер, исключая нескольких слов «Севастополя», ничего не делал, отчасти оттого, что много гостей было, отчасти оттого, что нездоровится.
29 марта. Написал страниц восемь «Юности» и не дурно, но не написал писем. Завтра еду в Севастополь квартирьером нашей батареи. Узнаю положительно, что значит постоянный огонь, который слышен уж третий день оттуда, говорят о отбитом штурме на 5-м бастионе, на Чоргуне и о сильном бомбардировании.
[1 апреля. Севастополь. ] 30, 31 марта и 1 апреля. Бомбардирование и больше ничего. Вот уж 6-й день, а я в Севастополе 4-й. Насчет перехода моего не удалось, потому что, говорят, я только подпоручик. Досадно. Пороху нет!
2 апреля. Вчера пришла батарея. Я живу в Севастополе. Потерь у нас уже до пяти тысяч, но держимся мы не только хорошо, но так, что защита эта должна очевидно доказать неприятелю [невозможность] когда бы то ни было взять Севастополь. Написал вечером две страницы «Севастополя».
3, 4, 5, 6, 7-е утром. Все дни эти так занят был самыми событиями и отчасти службой, что ничего, исключая одной нескладной странички «Юности», не успел написать еще. Бомбардирование с 4-го числа стало легче, но все продолжается. Третьего дня ночевал на 4-м бастионе*. Изредка стреляет какой-то пароход по городу. Вчера ядро упало около мальчика и девочки, которые по улице играли в лошадки: они обнялись и упали вместе. Девочка — дочь матроски. Каждый день ходит на квартиру под ядра и бомбы. Насморк такой ужасный, что я ни за что приняться не могу.
11 апреля. 4-ый бастион. Очень, очень мало написал в эти дни «Юности» и «Севастополя»; насморк и лихорадочное состояние были тому причиной. Кроме того, меня злит — особенно теперь, когда я болен, — то, что никому в голову не придет, что из меня может выйти что-нибудь, кроме chair à canon[19] и самой бесполезной. Хочу еще влюбиться в сестру милосердия, которую видел на перевязочном пункте.
12 апреля. 4-й бастион. Писал «Севастополь днем и ночью» и, кажется, недурно и надеюсь кончить его завтра. Какой славный дух у матросов! Как много выше они наших солдат! Солдатики мои тоже милы, и мне весело с ними. Вчера взорван еще горн 5-й, стрельба, как кажется, увеличилась с нашей стороны и уменьшилась с ихней.
13 апреля. Тот же 4-й бастион, который мне начинает очень нравиться, я пишу довольно много. Нынче окончил «Севастополь днем и ночью» и немного написал «Юности». Постоянная прелесть опасности, наблюдения над солдатами, с которыми живу, моряками и самым образом войны так приятны, что мне не хочется уходить отсюда, тем более что хотелось бы быть при штурме, ежели он будет.
14 апреля. Тот же 4-й бастион, на котором мне превосходно. Вчера дописал главу «Юности» и очень не дурно. Вообще работа «Юности» уже теперь будет завлекать меня самой прелестью начатой и доведенной почти до половины работы. Хочу нынче написать главу «Сенокос», начать отделывать «Севастополь» и начать рассказ солдата о том, как его убило*.[…]
21 апреля. Семь дней, в которые я решительно ничего не сделал, исключая двух перебеленных листов «Севастополя» и проекта адреса*. Третьего дня у нас отбиты ложменты против 5 бастиона, отбиты со срамом. Дух упадает ежедневно, и мысль о возможности взятия Севастополя начинает проявляться во многом.
24 апреля. 4-й бастион. Я получил из дома 300 р., отдал Мещерскому и Богаевичу, но остальные не отдаю, потому что хочется поиграть. Получил письмо от тетки, которое передал, для передачи князю, Ковалевскому. Эти две приятные вещи, я думаю, больше всего оттолкнули меня от работы, так что я в каком-то ужасно холодном практическом расположении и духа и в два дня на бастионе отделал только несколько листочков «Севастополя».
8 мая. Вчера заступил на бастион. Ровно ничего не делал все время, но приятно, очень приятно провел это время. Из письма Пелагеи Ильиничны ничего не вышло. Должно быть, к лучшему. Послал «Севастополь» и получил вещи и «Записки фейерверкера» кончу на днях.
19 мая. [Позиция на реке Бельбек. ] 15 мая я назначен командовать горным взводом и выступил в лагерь на Бельбек в 20 верстах от Севастополя. Хлопот много, хочу сам продовольствовать и вижу, как легко красть, так легко, что нельзя не красть. У меня насчет этого воровства планов много, но что выйдет, не знаю*. Природа — восхитительна, но жарко. Все время ничего не делал.
11 июня. Утром занимался легко и с большим удовольствием, но начал поздно и не повторил вечером. Кроме того, бесхарактерен был два раза в прижигании лаписом и в том, что ел вишни. Итого три.
Смешно, 15-ти лет начавши писать правила, около 30 все еще делать их, не поверив и не последовав ни одному, а все почему-то верится и хочется. Правила должны быть моральные и практические. Вот практическое, без которого не может быть счастья, умеренность и приобретение. — Деньги.
12, 13, 14, 15 [июня]. Два дня делал ученья, вчера был в Бахчисарае и получил письмо и статью от Панаева*. Меня польстило, что ее читали государю*. Служба моя в России начинает меня бесить так же, как и на Кавказе. […]
16 июня. Целый день работал, и несмотря на то, что здоровье хуже, я доволен своим днем и ни в чем не имею упрекнуть себя. Ура. Окончил «Записки юнкера»*, не четко и нехорошо, но послать можно.
17 июня. Встал поздно, здоровье нехорошо, работал все над «Записками юнкера». […]
18 июня. Утром кончил «Записки юнкера», написал письмо и послал. После обеда поленился читать Пена*. Но делал ученье, вечером написал проспектус маленькой «10 мая»*.[…]
- Том 13. Письма 1846-1847 - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Том 23. Письма 1892-1894 - Антон Чехов - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет об употреблении пожертвованных денег с 1 января 1893 г. - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет с 3 декабря 1891 г. по 12 апреля 1892 г. - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. О голоде - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Душа болит - Александр Туркин - Русская классическая проза
- Хаджи-Мурат - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Дневник путешественника, или Душа Кавказа - София Глови - Биографии и Мемуары / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Лучше ничего не делать, чем делать ничего - Лев Николаевич Толстой - Афоризмы / Русская классическая проза
- Письма из деревни - Александр Энгельгардт - Русская классическая проза