Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин

Нас ждет новый темный век, в котором не будет даже двусмысленного христианского Бога — а только скрытые в черных водах транснациональные ковчеги, ежедневно расчесывающие своими медиащупальцами всю скверну в людях, чтобы обезопасить свою власть. Они доведут человека до такого градуса мерзости, что божественное сострадание к нему станет технически невозможным — и земле придется вновь гореть в огне, который будет куда ярче и страшнее всего виденного прежде.

Я сражался с этим миром как мог и проиграл. Отойдя от борьбы, я хотел в спокойном уединении написать о ней книгу, чтобы кто-нибудь поднял выпавший из моих рук меч. Но теперь я уже не смогу этого сделать.

Партнеры из Лэнгли соскучились по моему обществу и прислали за мной специальный рейс, в очередной раз порадовав своими техническими успехами — правда, я видел их вертолет-невидимку лишь мельком, потому что проспал всю дорогу. Потом со мной долго и подробно говорили. Не могу сказать, что со мной были особо жестоки — хотя в разных культурах это слово понимают по-разному. И вот я стою у стены в своей камере под холодными иглами изучающих меня линз. Сегодня кончается следствие по моему делу, а вместе с ним — и нить моей судьбы.

Мне рассказали, что в донесениях кабульской станции ЦРУ мне была присвоена кличка «крысолов». Можно было бы считать это фрейдистской оговоркой моих вчерашних врагов, не поймай они меня самого, как крысу. Я говорю «вчерашних врагов», потому что сегодня я уже не враг никому. Я просто усталый человек, которому предстоит страшное, нечеловеческое возмездие.

Завтра в мою камеру войдут двое охранников в масках. Все они здесь носят огромные улыбающиеся личины Микки Маусов, Дональд Даков и прочей нечисти, якобы для того, чтобы заключенные не знали их в лицо. Но моджахеды понимают, что для американцев это просто лишний способ подбросить несколько щепок в костер нашей невыразимой духовной боли.

Охранники завяжут мне глаза (левый и так почти ничего не видит) и отсоединят сковывающие меня стальные скобы от стены. Меня выведут из камеры и потащят по длинному коридору. Мои братья услышат шаги и закричат мне вслед «бисмилла» — но охрана не даст мне ответить.

Меня введут в маленькую комнату с лицемерным красным крестом на дверях и усадят на железный стул, стоящий среди сложнейших медицинских приборов. Затем с моих глаз снимут повязку.

Следователь сказал, что моя личность останется прежней, но способность логически мыслить будет «модифицирована». Кроме того, исчезнет мое, как он выразился, «недоверие к ближним». Причем исчезнет до такой степени, что с меня навсегда снимут оковы.

Операция будет простой — к моим вискам и темени подведут электроды, и несколько раз щелкнет разряд, поражая выбранные с микроскопической точностью узлы моего мозга. Я ничего не почувствую, но стану другим человеком.

Когда все закончится, врач заглянет мне в зрачки, проверит пульс и кивнет конвоирам. Два могучих утенка, или как их там, поднимут меня со стула, выведут из лаборатории и повлекут по коридору — а потом потащат по узкой винтовой лестнице в подвальный этаж, отделенный от остальной тюрьмы тремя слоями звукоизоляции.

Бывают приносящие невыразимую муку истины, которые невозможно забыть после того, как они открылись уму. Мне помогут сосредоточиться на одной из них.

По мнению следователя, это не кара, а проявление гуманизма племени аль-америки. Ибо иного способа вернуть меня в ряды человечества, с их точки зрения, просто нет, и они поступают так со всеми великими моджахедами, которых слишком дорого охранять и слишком страшно убить. В моем случае, как мило пошутил следователь, это будет еще и «poetic injustice» [17] (он не скрывал, что знает про меня все).

Меня втолкнут в крохотную клетушку с компьютерным терминалом. На экране будут два графика — «USD/EUR» и «EUR/USD» — такие же, как на форексе. По бокам от монитора будут лежать две банкноты, подаренные мне правительствами США и Объединенной Европы — сто долларов и сто евро. Мои деньги. Я сяду за терминал («все садятся сами», сказал следователь), — а дальше начнется моя вечная мука.

Когда вверх пойдет доллар, я буду глядеть на «EUR/USD» и страшно кричать, видя, как падают в цене мои евро. А когда вверх пойдет евро, я будут глядеть на «USD/EUR» и страшно кричать, видя, как падают в цене мои доллары. Я буду глядеть то налево, то направо, и все время кричать. Когда я устану и замолчу, мне в уши ударит полный муки крик братьев по борьбе, играющих в вечный форекс в соседних клетках. А как только мое дыхание восстановится, я начну кричать снова.

Так, отвлекаясь лишь на сон и еду, я буду ждать своей заблудившейся где-то смерти — хотя на самом деле буду уже мертв.

Следователь прав, аль-америки не будут мне мстить. Они просто примут меня в свое племя.

Часть II

МЕХАНИЗМЫ И БОГИ

Созерцатель тени

А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?

Платон

Вкрадчивый вопрос «на чем вы ездите?», задаваемый в московских сумерках для быстрой социальной идентификации собеседника, Олег Петров в молодости уверенно отражал словами «бывает, на грибочках, бывает, на кислоте».

Когда эпоха первоначального накопления вступила в фазу нестабильного загнивания, а Олег завязал с веществами и овладел матчастью, он стал отвечать, что от сотворения мира сохраняет абсолютную неподвижность, а его кажущиеся перемещения в пространстве — галлюцинация наблюдателя, и вот на этом самом он и ездит.

К тридцати пяти годам он настолько потерял к людям интерес и доверие, что стал говорить просто: «машины нет». И даже ленился добавлять, что никогда не было и не будет, как нет постоянной работы, семьи и места на кладбище.

О существовании Метода он узнал совершенно случайно, когда сопровождал в качестве гида-фрилэнсера (это был его основной способ зарабатывать на жизнь) двух путешествующих по восточной Индии москвичей.

Москвичи были характерные для нового тысячелетия — те самые «пидорасы, выкованные из чистой стали с головы до пят», приход которых провидел из бездны Венедикт Ерофеев: безупречно заточенные на успех выпускники тренинга «лайфспринг++», уже приблизившиеся к реализации его высшего плода — открытию собственного небольшого дела по заточке высокоуглеродистых пидорасов под названием «спринглайф++» или около того.

Один, с лицом мексиканского убийцы, практиковал какой-то закрытый тибетский культ. Второй, удивительно похожий на мушкетера усами и бородкой, уже завязал с буддизмом и искал теперь выход на секту душителей-тхагов, искренне расстраиваясь после каждого облома в очередном храме Кали. Но главной целью путешествия было повышение профессиональной квалификации.

От прихожан будущего тренинга предполагалось скрыть первую благородную истину [18], заменив ее последней прошивкой эзотерического сознания, и заготовка фуража шла полным ходом: москвичи снимались на фоне таинственных руин (консервный завод тридцатых годов, сильно размытый мансунгами), прислушивались к ветру в листьях дерева бодхи (росток от ростка того самого, ну вы поняли) и шептали свежевыученные шиваитские мантры в сторону самого страшного из наблюдаемых изображений, щита с рекламой индийского филиала МТС.

Оттуда глядел демонический сверхчеловек с недобрым взглядом, похожий на чеченского танцора, решившего стать шахидом на следующем этнографическом фестивале — причем рук у него было шесть, все железные, кончающиеся какими-то инфернальными зажимами, отвертками и пипетками. Скорей всего, это был вписанный в мировые тренды молодой городской профессионал, составляющий стержень и опору модернизационного класса, Олег именно так сразу и подумал.

Вместо действующих святых, на промывания у которых была очередь и у людей побогаче, москвичи подолгу беседовали с местными экскурсоводами — те говорили на сносном английском и владели оккультным дискурсом не хуже настоящих махатм.

Один такой экскурсовод, молодой парнишка с еле пробивающимися бакенбардами, рассказал довольно стандартную историю про летающего отшельника, жившего на вершине местной горы десять лет. Все это время отшельник питался только поднятой по позвоночнику змеиной силой кундалини. Переводя, Олег глумливо подумал, что местному правительству следовало бы построить вокруг этой технологии здешнюю Продовольственную Программу.

И тут экскурсовод добавил нечто такое, чего Олег никогда раньше не слышал:

— И еще он был заклинателем тени…

Так Олег перевел. На самом же деле гид употребил выражение «shadow speaker», которое можно было понять по-разному — как «говорящий с тенью» и «теневой говорящий».