Колыма - Том Смит

***

Стоя на палубе, Тимур смотрел, как заключенных погнали к пакгаузу. Лев ничем не отличался от остальных. Их вымышленные личности выдержали очередную проверку. Несмотря на шторм, они прибыли сюда целыми и невредимыми. Морское путешествие являлось необходимой частью их легенды. Хотя в Магадан можно было бы попасть и по воздуху, организация подобного полета не позволила бы им незамеченными проникнуть в систему. Еще ни одного заключенного не привозили сюда на аэроплане. К счастью, для обратного пути такая скрытность уже не требовалась. На аэродроме в Магадане их ждал транспортный самолет. Если все пойдет по плану, через два дня они со Львом вернутся в Москву вместе с Лазарем. Но плавание на корабле было пока самой легкой частью их плана.

Он почувствовал чью-то руку на своем плече. Обернувшись, Тимур увидел перед собой капитана «Старого большевика» и еще одного мужчину, которого он не знал, — какого-то высокопоставленного чиновника, судя по роскоши и качеству его наряда. Как ни удивительно, но для человека своего положения он был прямо-таки неприлично худ, словно хранил солидарность с людьми, находившимися в его власти. Тимур решил, что он болен. Чиновник заговорил, и капитан подобострастно закивал, не дожидаясь, пока тот закончит.

— Меня зовут Абель Презент. Я — начальник регионального управления исполнения наказаний. Офицер Генрих… — Он повернулся к капитану. — Как его звали?

— Генрих Дувакин.

— Он погиб, как мне доложили.

При упоминании имени молодого человека, которого он бросил умирать на палубе, Тимур почувствовал, как у него сжалось сердце.

— Да. Его смыло волной за борт.

— Генрих служил на этом корабле, и теперь капитану нужны новые охранники на обратный путь. А у нас их хроническая нехватка. Капитан докладывает, что вы прекрасно справились с попыткой бунта на борту. Он лично ходатайствовал о том, чтобы вы заменили Генриха.

Капитан заулыбался, рассчитывая, что Тимур будет ему благодарен за столь лестный отзыв. А того охватила паника.

— Я не понимаю…

— Вы останетесь на борту «Старого большевика» и вернетесь вместе с кораблем обратно.

— Но у меня приказ прибыть в лагерь № 57. Я должен стать заместителем его начальника, чтобы претворить в жизнь новые указания Москвы.

— Я весьма признателен вам за это. Вы займете свою должность в лагере № 57, как и планировалось, но только позже. Если погода будет благоприятной, дорога в бухту Находка займет семь дней, и столько же потребуется, чтобы вернуться сюда. Вы займете свой пост, но через две-три недели в самом худшем случае.

— Товарищ начальник, я вынужден настаивать на выполнении полученных мною приказов. Прошу вас найти кого-нибудь другого.

Презент начал терять терпение. На висках его вздулись жилы, что явно было дурным знаком.

— Генрих погиб. Капитан просит вас заменить его. Я объясню свое решение вашему начальству. Вопрос закрыт. Вы остаетесь на борту корабля.

Москва

Тот же день

Малыш стоял рядом со своим обвинителем — Лихим, тем самым вором, которому он перерезал жилы на ноге. Сейчас лодыжка его была забинтована, он был бледен, и его лихорадило от потери крови. Несмотря на свою рану, он настоял на немедленном созыве сходки — своеобразного суда чести между членами преступной группировки.

— Фраерша, что говорит наш кодекс? Насчет того, что один вор не должен причинять вреда другому? Ранив меня, он опозорил тебя. Он опозорил всех нас.

Опираясь на костыль, Лихой отказывался присесть, потому что это было бы проявлением слабости. В уголках его губ выступила пена, крошечные пузырьки слюны, которые он и не думал вытирать.

— Я хотел секса. Разве это преступление? Только не для преступника!

Остальные воры заулыбались. Уверенный, что заручился их поддержкой, Лихой сосредоточил все внимание на Фраерше и склонил голову в знак уважения, понизив голос:

— Я требую смерти Малыша.

Фраерша повернулась к мальчишке:

— Твой ответ?

Обведя взглядом враждебные лица вокруг, тот сказал:

— Мне было приказано обеспечить ее безопасность. Это был твой собственный приказ. Я сделал так, как мне было велено.

Даже угроза смерти не сделала его более разговорчивым. Хотя Малыш был уверен в том, что Фраерша не желает его смерти, его собственные действия оставили ей мало места для маневра. Нельзя было отрицать очевидное — он нарушил их кодекс. Один вор не мог причинить зло другому без разрешения Фраерши. Им полагалось защищать друг друга, как если бы их жизни зависели от этого. А он поддался минутному порыву и совершил серьезный проступок, встав на сторону дочери их врага.

Малыш смотрел, как Фраерша расхаживает в кольце своих сторонников, взвешивая настроения членов своей банды. Общественное мнение явно было настроено против него. В такие моменты власть вожака становилась шаткой и двусмысленной. Хватит ли ей авторитета, чтобы переломить настроения большинства? Или же ей придется примкнуть к большинству, дабы сохранить собственную власть? Положение Малыша усугублялось еще и тем, что его обвинитель пользовался некоторой популярностью. Лихой получил свою кличку за громкие сексуальные подвиги, тогда как его прозвище имело куда более прозаическое значение: маленький мальчик, неопытный как в сексуальных, так и в криминальных делах. Да и в банду он вступил совсем недавно. Если остальные ее члены встретились в лагерях, то Малыш присоединился к ним совершенно случайно.

С пятилетнего возраста он занимался мелким воровством на Ленинградском вокзале Балтийской железной дороги. Беспризорник, выросший на улице, он быстро заработал репутацию ловкого и удачливого карманника и однажды обокрал саму Фраершу. В отличие от многих, она тут же заметила пропажу и бросилась за ним в погоню. Ее решительность и сила изрядно удивили Малыша, и ему понадобились вся его сноровка и знание закоулков вокзала, чтобы удрать, выскочив в окно, сквозь которое не пролезла бы и кошка. Но даже при этом Фраерша успела завладеть одним из его башмаков. Рассчитывая, что на том дело и кончилось, Малыш на следующий день преспокойно вернулся на работу, правда, уже на другом вокзале, и обнаружил, что Фраерша поджидает его с башмаком в руках. Но вместо того, чтобы наказать его, она предложила ему оставить шайку карманников и присоединиться к ней. Он оказался единственным воришкой, которому удалось улизнуть от нее.

Несмотря на ловкость и сноровку, он пока так и не обрел статуса настоящего вора. Остальные с презрением относились к его прошлому опыту мелкой уголовной шпаны. По их мнению, он был недостоин стать членом их банды. Он никого не убивал и не мотал срока в ГУЛАГе. Но Фраерша небрежно отмахнулась от подобных возражений. Он пришелся ей по душе, несмотря на свою замкнутость, холодность и неразговорчивость. Остальным ничего не оставалось, как неохотно смириться с тем, что отныне он — один из них.

С такой же неохотой и Малыш признал, что стал одним из них. На самом деле он принадлежал ей, и все об этом знали. В благодарность за покровительство Малыш платил Фраерше той любовью, какой злобный бойцовый пес любит своего хозяина, все время держась рядом и рыча на всех, кто смел приблизиться к ней. Но при этом он вовсе не был наивным, понимая, что теперь, когда ее власть подверглась сомнению, их отношения ровным счетом ничего не значат. Фраерша была начисто лишена сентиментальности. Малыш не только пролил кровь другого вора, но и поставил под угрозу ее собственные планы.

Поскольку водить грузовик он не умел, ему с девчонкой пришлось возвращаться в город пешком, что заняло добрых восемь часов. А ведь их запросто могли остановить и арестовать. Девчонке он пригрозил, что, если она вздумает позвать на помощь или отпустит его руку, он перережет ей горло. Та повиновалась. Она не жаловалась на усталость и не просила сделать передышку. Даже на запруженных толпой улицах, где можно было с легкостью создать ему нешуточные проблемы, она крепко держала его за руку.

Фраерша заговорила:

— Факты не подлежат сомнению. Согласно нашим понятиям, наказанием за причинение зла другому вору является смерть.

Впрочем, имелась в виду смерть не в общепринятом смысле этого слова. Виновника не застрелят и не задушат. Смерть означала изгнание из банды. На хорошо видном месте — на лбу или тыльной стороне обеих ладоней — ему сделают татуировку разверстого влагалища или заднего прохода. Такая отметина служила для всех уголовников знаком того, что к ее обладателю можно смело применить любое физическое либо же сексуальное насилие, не опасаясь мести. Малыш любил Фраершу. Но он не мог принять такое наказание. Переступив с ноги на ногу, он незаметно сунул руку в карман. Там, в складках брюк, у него покоился нож. Он осторожно накрыл его ладонью, держа палец на кнопочном пружинном механизме, одновременно прикидывая пути отхода.