Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны, 1914–1918 гг. - Роман Николаевич Евдокимов

к горной местности, — желательно было бы пополнять лошадьми местной кавказской породы».

Командир 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска войсковой старшина Бутаков в августе 1916 г. сделал по поводу прибывших из войска в его часть казаков необычное замечание: «Из пожеланий законных могу высказать следующее… Отрезвление казаков 4-го отдела (в этот отдел входил Аргунский полковой округ), станицы коих расположены по левому берегу Аргуни, а на правом ее берегу продажа китайского спирта».

Совсем плохо дела шли в Отдельной Донской казачьей пешей бригаде, которая часто пополнялась выздоровевшими казаками-кавалеристами, эвакуированными с Западного театра войны, запасными артиллеристами и пешцами — немецкими колонистами из батальонов, распределенных между частями армии. Были эти пополнения, особенно во второй половине 1916 г., «мало удовлетворительные»: люди часто были не годны не только к строевой службе, но даже и, учитывая условия горной войны, к нестроевой[233].

Главной причиной таких все более учащавшихся по мере продолжения войны отрицательных случаев с пополнением казачьих частей людьми и лошадьми стало плохое обеспечение запасных формирований казачьих войск: к февралю 1916 г. во всех, без исключения, запасных сотнях ощущался недостаток винтовок и наблюдалось их переполнение нижними чинами переменного состава, что препятствовало правильному обучению и воспитанию казаков. В связи с этим участилась практика, когда атаманы округов и отделов формировали команды пополнения в станицах и отправляли их на фронт, минуя запасные сотни. В итоге такие казаки являлись в полки «простыми мужиками».

Данная ситуация вынудила высшее командование принять соответствующие меры. 16 (29) января 1916 г. Походный атаман при его императорском величестве отдал приказ командировать на два месяца в казачьи запасные сотни от соответствующих полков по одному опытному офицеру, прослужившему не менее года в строю и прошедшему бои, который должен был помочь сотенному командиру повысить уровень подготовки новобранцев, приблизив его к реалиям фронтовой службы. Однако многие казачьи части не спешили выполнить этот приказ и даже уже в июле все еще не посылали в запасные сотни своих представителей[234].

1 (14) апреля Совет министров Российской империи во всех казачьих войсках установил денежные пособия для казаков, подлежавших призыву на действительную службу. «Льготным казакам 2-й очереди полагалось: конным — по 200 руб., пешим — по 50. Молодым казакам младших возрастов строевого разряда и льготным казакам 3-й очереди: конным — по 300 руб., пешим — по 75. Казакам запасного разряда и войскового ополчения: конным — по 300 руб., пешим — 100»[235].

3(16) июля было дано предписание командирам казачьих частей ходатайствовать перед командованием о пополнении лишь при некомплекте в 50 чел., так как пополнение меньшего размера некомплекта тяжело сказывается на условиях обучения новобранцев в запасных сотнях. Некоторые казачьи полки, в связи с путаницей в мобилизационном управлении, смогли увеличить свой состав больше положенного им по штату. В связи с этим Походный атаман при его императорском величестве 23 сентября (6 октября) 1916 г. приказал не удовлетворять требования таковых полков о присылке в них пополнения[236].

В том же году все запасные казачьи сотни были переведены с территорий войск в прифронтовые районы, где, соприкасаясь непосредственно с боевой жизнью, казаки-новобранцы быстрее набирались необходимых им воинских знаний и умений, нежели в тылу[237].

К началу 1916 г., в связи с большими потерями конского состава, в казачьих частях стала ощущаться нехватка строевых лошадей. Быстро же пополнить потери оказалось невозможно, так как практически все конские запасы в войсках, особенно в Донском, Оренбургском, Кубанском и Терском, были уже израсходованы. По этому поводу временно исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Аверьянов писал: «…в настоящее время настала пора, чтобы в кавалерийских и казачьих частях с особой тщательностью берегли конский состав, так как пополнять его становится в высшей степени затруднительно».

Это же подтверждал и генерал для поручений при Походном атамане при его императорском величестве. Свиты его императорского величества генерал-майор Сазонов писал дежурному генералу при Верховном главнокомандующем: «В настоящую войну казачье население настолько обессилено коневыми средствами, что казаки и казачьи отделения конского запаса приобретают строевых лошадей уже не в своих войсках, а вне их. Так, например, Донское, Кубанское и Терское — в Туркестане, Тургайской области и в Сибири». При этом «лошади, приобретаемые… для отделений конского запаса в отдаленных окраинах, [были] ничтожно малорослые, отчего малопригодны для строя казаков Европейской России, как людей крупного роста и большого веса»[238].

Дабы исправить сложившееся положение, 18 февраля (2 марта) 1916 г. Военный совет России издал указ, говоривший о том, что за утраченную в боевых условиях, не по вине владельца, казачью лошадь, при невозможности предоставления на ее замену другой, казаку полагалось денежное вознаграждение для самостоятельной покупки новой лошади. Размер оного был различен — для казачьего офицерства и генералитета, военного чиновничества и духовенства он соответствовал подобным же пособиям, выплачивавшимся в войсках регулярной армии, исходя из 747-й статьи 10-й книги Свода военных положений 1869 г. издания 1907 г. Для нижних же чинов вознаграждение определялось отдельно по каждому войску, исходя из рыночных цен на данной войсковой территории: в Кубанском — 275 руб. за лошадь, в Донском — 260 руб., в Терском — 250 руб., в Астраханском и Уссурийском — 200 руб., в Оренбургском — 165 руб., в Семиреченском, Сибирском и Амурском — 150 руб., в Забайкальском — 125 руб. и в Уральском — 115 руб.

Указанные войсковые ставки существовали до 1 (14) января 1918 г., когда по приказу Военного совета от 22 ноября (5 декабря) 1917 г. их размеры, по причине инфляции российского рубля в период революции, были изменены. По новым ставкам выплачивали: кубанцам — 575 руб. за лошадь, донцам и терцам — 550 руб., астраханцам, оренбуржцам и уральцам — 400 руб., семиреченцам — 350 руб. и сибирцам, забайкальцам, амурцам и уссурийцам — 300 руб.[239]

Надо сказать, что установленная система вознаграждений за утраченных лошадей своей задачи не выполнила — казаки всячески уклонялись от взятия денег и настаивали на выдаче им коней натурой, так как установленные вознаградительные суммы были в 3–4 раза меньше реальных рыночных цен. В ответ на это власти стали реализовывать другой способ пополнения казачьих конских запасов — через восстановление войскового табунного коневодства, для чего по приказу Николая II от 18 (31) августа 1916 г. в Донском войске были демобилизованы все казаки-табунщики[240].

У казачьего офицерства была своя проблема, связанная с конским составом. Дело в том, что по закону 1870 г. при выпуске из военных училищ казачьим офицерам полагалась выдача 200 руб. на приобретение лошади (125 руб.) и седла (75 руб.). Кроме того, офицеры конницы и конной артиллерии обязаны были иметь только собственных верховых лошадей, на содержание которых им