Стихия духа - Алекс Рауз

упрямо заявил жрец.

А в следующий момент Таали почувствовал, что сегодня ему небывало везет. Прямо за следующим поворотом.

Почувствовал это и Квентин. Его лицо болезненно перекосилось, улавливая мощнейшие эмоции, и он рванул лошадь вперед. Эльф еле успел его остановить, заставив кобылу плясать на месте.

– Тайлер, там кому-то очень плохо! Девочке, совсем маленькой. Она просит помощи Светоча.

– А если ты подойдешь к ней, плохо станет тебе, – прошептал Таали и спешился. Квентин удивленно поднял брови. – Там чума. Видимо, кто-то успел бежать из пылающей деревни.

Юный жрец испуганно подпрыгнул в седле и снова чуть не свалился.

– Она разнесет болезнь… – прошептал он.

– Разнесет, – согласился Таали. – Если чума не убьет ее раньше.

Квентин неловко спрыгнул на землю, бросил повод эльфу и все же направился в сторону больного ребенка. Слабый голосок доносился из оврага совсем рядом с дорогой. Таали привязал лошадей и неслышной тенью двинулся следом.

Внизу у дерева сидела маленькая девочка, не больше пяти лет. Она тихо плакала. Напротив нее лежала бездыханная женщина.

– Мама, мамочка, пожалуйста, проснись! – шептала она и прижималась к родной руке. – Пожалуйста, мамочка… Светлый Светоч… услышь меня. Дай мамочке еще немного сил… мы же почти пришли. Совсем чуточку! …и папа вылечит ее… Мы почти пришли. Мамочка, ну просыпайся, пожалуйста!

Но глаза ребенка уже очертили черные круги, символизируя о начавшейся болезни. Болезни, от которой не существовало лекарства даже у магов.

Квентин обернулся к другу, по его щекам медленно катились слезы. Слабый запах гниющей плоти уже витал в воздухе.

– Я должен ей помочь, – прошептал он. – Я не могу оставить ее умирать в одиночестве.

– Мамочка, пожалуйста! – громче закричала девочка. – Светоч, умоляю! – и уже тише, сквозь всхлипывания добавила: – Я буду… каждый день мыть посуду… и полы! Я буду… всегда-всегда помогать маме… Еще чуточку!

– Боги не спасли храм от бури, не спасли это невинное дитя. Ты считаешь, они смилостивятся только над тобой? – рассерженно зашептал Таали. – Очнись, Квентин, они глухи и слепы! И твоя мучительная смерть ничего не исправит.

Эльф чувствовал, как боль девочки, смешанная с собственной, разрывает жреца на части. И он просто не способен услышать разумные доводы. Но решение должно быть принято здесь и сейчас.

– Карательница уже идет по ее стопам. Ребенку не выжить. Вопрос лишь в том, кто пойдет на тот свет за ней. Ты? Соседняя деревня? Весь Авелор? Одно сожженное поселение – спасение для всех.

– Нет… – Квентин опустился на колени. – О Светлейший, прошу, услышь твоего скромного слугу. Милостивая Карательница, прошу, сжалься над невинной душой…

– Светлый Светоч, я навсегда буду твоей верной слугой, только прошу тебя… – вторила ему девочка, обнимая тело мертвой матери.

– Квентин, – Таали потряс друга за плечо. – Очнись, мы и есть то милосердие, которое ей послано. Обещаю, если ты попросишь меня об этом, я не смогу отказать. Она не почувствует боли.

Квентин замолк и повернулся к спутнику, из его глаз уже градом лились слезы.

– Тайлер, ты правда сможешь?

– У меня нет выбора. Смерть от чумы мучительна. Разве ты сам не хочешь избавить ее от страданий?

– Не будет боли?

Слова девочки потонули в потоке рыданий, стали совершенно неразборчивы. Она уткнулась в мертвое тело и задрожала.

– Обещаю.

Жрец закрыл глаза и кивнул. Смотреть на эту картину он больше не мог.

Хрустнули шейные позвонки, и рыдания мгновенно умолкли. Тишина сдавила уши.

– Когда я был ребенком, не старше ее, болезнь унесла родителей, – тихо произнес Таали. – С тех пор боги глухи к моим молитвам.

«Или они послали тебе меня, – проснулся давно молчавший голос Учителя. – У каждого своя судьба. И тебе, мое лучшее творение и жесточайший провал, суждено было стать таким».

* * *

Когда Рид и Эрин догнали остальных, метель уже закончилась. Но тяжелые свинцовые тучи сгущались над головой, предвещая тяжелую ночь. Широкая пологая тропа уходила за горизонт, а с обеих сторон наступали горы. Белоснежный коридор впереди кружил голову и уводил по ту сторону привычного мира.

Адалия рванула поводья. Из забытых видений или детских снов ей помнился дом, затерявшийся в горах. Дом, служивший приютом усталым путникам, ночлег на долгом переходе в родовой замок. И теперь она искала его, чтобы окончательно развеять мираж или найти кров в ненастную ночь. Будто там, впереди, за незримым поворотом, покажется занесенная снегом деревянная кровля.

Рид нагнал ее не сразу. Уже после того, как Газарт остался далеко позади. Она не сомневалась, но ужасно надеялась избежать этого разговора. А надежда обычно глупа.

В оглушающей тишине гор ему было достаточно просто поравняться с ней и говорить тихо, чтобы никто не услышал эту слабость.

– Адалия, – серьезно начал Даниэль. Честное слово, будто на казнь пришел. – Ты искала моего доверия, но уже давно вернула его.

– Чудесно, – спокойно ответила она, глядя в даль.

Повисла долгая пауза, прерываемая лишь редкими завываниями ветра. Рид молча ехал рядом. Он явно ждал большего, но Адалии было нечего ему сказать. Кроме разве что…

– Мне все равно, Даниэль, – собственный усталый голос неприятно резанул слух.

– Все равно… – тихо повторил он, будто пытаясь найти другой смысл в таких простых словах. Будто, если повторить их вслух, они потеряют значение… – И давно?

– К чему этот разговор? Ты решил сказать, что простил меня? Рассчитываешь, что я тут же брошусь тебе на шею, словно последних шести лет и не было? – Рид молчал. Когда Адалия решилась взглянуть на бывшего жениха, он тоже смотрел в сторону сгущающихся сумерек на горизонте. Но в заснеженных горах никогда не бывает по-настоящему темно. – У нас общие цели, поэтому я здесь. А когда все закончится, я надеюсь больше никогда тебя не видеть.

– Как пожелаешь, – ледяным тоном отрезал Рид и пропустил ее вперед.

Час спустя Адалия чуть не пропустила нужный поворот, утонув в своих мыслях с головой.

Домик из детских снов оказался не просто реальным, но и немаленьким, размером с крупную двухэтажную таверну. Только теперь Адалия окончательно вспомнила и те дни, когда они ехали с отцом в родовой замок в горах, и всю дальнейшую дорогу. В этом месте они провели вдвоем целых две ночи из-за сильнейшей вьюги.

Мрачные черные провалы окон не придавали пустому дому уюта, но Нимира чувствовала, что прислуга по-прежнему жила здесь. Они отвыкли от людей за эти годы, но ее кровь, законной владелицы замка, узнать должны.

Она первой зашла в оглушающую тьму и резким щелчком зажгла все свечи в доме. Недовольное копошение по углам усилилось.

– Я – Адалия из рода Нимирандел, – она запнулась, стараясь вспомнить, что еще