Маска времени - Мариус Габриэль

Сколько раз она воображала эту встречу, и вот все произошло! Она чувствовала себя близкой к обмороку.

– Боже мой, – внезапно произнес Дэвид, осматривая Катарину с ног до головы. – По правде сказать, я ожидал совсем другого.

– Что же? – еле произнесла она.

– Ну, что-то более детское.

– Я не ребенок.

– Ты хочешь сказать, что ты просто не хочешь им быть. Ты так всегда одеваешься?

– Да.

Пальцы Дэвида стали непроизвольно сжиматься и разжиматься:

– Ты так похожа на свою мать. Когда я увидел тебя у окна… В общем, полная ее копия.

Он стал пристально изучать каждую черточку ее лица, словно пытаясь найти какое-то сходство с самим собой. Катарине было интересно, увидел ли отец то, что так страстно желал увидеть. Но испытующее выражение лица постепенно исчезло, и появился оценивающий, чисто мужской взгляд. Он пристально вглядывался теперь в ярко накрашенные губы, скользнул по тугой, выпирающей из кожаного платья груди, по подчеркнуто обтянутым бедрам. Катарина видела, как ослабли крепко сжатые губы отца и постепенно начали растягиваться в улыбке, таящей в себе нечто циничное.

Интуитивно Катарина поняла, что отец хочет зацепиться за что-то такое, что можно презирать. Довольно быстро он, кажется, нашел, что искал. Скорее всего, что-то во внешнем виде Катарины. И тогда словно все вновь встало на свои места, и этот человек вновь обрел уверенность. Он даже подбоченился, прежде чем произнес:

– Твоя мать тоже была небрежна с косметикой.

Первое потрясение от встречи успело пройти, и из глубин души вновь всплыло старое холодное чувство:

– Удивительно, что ты помнишь это.

– Что? Помню? Ах да, жена предупредила меня, что ты не дура. Это правда?

– Правда.

– Тогда не играй со мной. Никогда. – Взгляд отца вновь скользнул по откровенному вырезу на платье дочери. Наверное, так же, с чувством превосходства, он смотрел когда-то на ее мать. – Не смей больше надевать это платье.

– Почему?

– Выглядишь, как проститутка.

– Проститутка?

– Путана по-вашему.

Она почувствовала, как лицо словно обожгло что-то.

– Неужели твоя бабушка одобрила все это?

Катарина крепко сжала зубы от злости.

– Бабушка последнее время не вставала с постели, где ей было знать, как одевается внучка.

– Понятно. Ну здесь тебе гарантирован надежный присмотр. Теперь тебе не надо заботиться о себе самой. Ты у меня дома, значит, и вести себя надо соответственно.

Он взглянул на часы – тонкий золотой диск, затерявшийся в рыжих волосах на запястье:

– Надеюсь, тебе известно, что в своей стране я человек весьма значительный?

– Известно.

– Таких, как я, – около тысячи в Британии.

– И что же из того?

– А то, что у таких людей всегда есть враги, и некоторые люди готовы любой ценой сбросить меня вниз.

– Почему?

– Такова парламентская система. Таковы правила игры. Социалисты – наши враги. И они готовы пойти на все, чтобы уничтожить кого-нибудь из нас.

– Тогда я социалист, – коротко ответила Катарина.

– Что ж, положение затруднительное. Тогда послушайся моего совета – держи при себе свои взгляды и никогда не выходи на люди в подобной одежде.

– Я буду одеваться так, как хочу.

– Нет. Так, как тебе скажут, – отрезал Дэвид. – И я не хочу, чтобы ты разговаривала обо мне с кем попало. Я запрещаю тебе это. Не важно, какими бы милыми и добрыми ни казались тебе люди. Даже если они предложат деньги или, – Дэвид явно не мог подобрать нужного слова, – какую-нибудь безделушку. Не говори лишнего. Просто скажи, что ты мне многим обязана. И я буду очень признателен тебе. И все. А лучше всего вообще старайся никому не рассказывать, что я твой отец. Понятно?

– А чего ты так стыдишься, папа?

Его недовольство она ощутила тут же.

– Стыдиться мне нечего, девочка.

– Но тогда почему ты запрещаешь мне разговаривать с людьми и касаться в разговоре твоей персоны, даже если будут предложены деньги и… безделушки?

Последние слова Катарина произнесла с явной иронией. Лицо Дэвида в один миг сделалось холодным и непроницаемым.

– Кажется, ты меня не совсем поняла.

Катарину начала бить мелкая дрожь.

– Нет. Вполне. Тебе стыдно иметь незаконнорожденную дочь. Но я тебя почему-то не стыжусь, хотя вполне могла бы.

Она увидела, как его голубые глаза сузились от гнева:

– И что же ты хотела этим сказать?

Катарине захотелось вдруг выкрикнуть своему отцу прямо в лицо все, что она о нем думает, все, что скопилось в одинокой душе за долгие годы. Но слова застряли в горле, словно задушив девушку.

Дэвид продолжал внимательно рассматривать дочь.

– Я предупредил тебя, – сказал он мягко, но с вызовом. – Не играй со мной. Никогда. Я не потерплю этого. – Не дождавшись ответа, Дэвид развернулся и пошел к двери: – Эвелин!

Мгновение спустя на пороге показалась Эвелин. Улыбку будто смыло с ее лица, когда она взглянула на Катарину.

– Что ты с собой сделала! – вскрикнула она.

– Это и есть твой Боттичелли? – с сарказмом произнес Дэвид. – А может быть, моторизованная Мона Лиза?

Эвелин уставилась на черное кожаное платье, на губы в помаде, на неумело подкрашенные ресницы. Казалось, она всерьез начала сомневаться в том, что из этой вульгарной школьницы можно сделать что-то приличное:

– О, Кейт!

На лице Дэвида опять появилась издевательская ухмылка:

– Мило, не правда ли? Вот это ты называешь изяществом? Стоит ей в таком виде сделать хотя бы шаг из дому, как у наших дверей вся Флит-стрит разобьет палаточный лагерь. А тебе останется только красный фонарь повесить.

И с этими словами Дэвид вышел из комнаты.

– Глупая девчонка, – спокойно произнесла Эвелин. Она взяла Катарину за подбородок и платком вытерла губную помаду четырьмя точными движениями. – Иди и умойся немедленно. И запомни – никакой косметики, пока не подрастешь.

– Но…

– Иди!

Катарина повиновалась, даже сама толком не зная почему. С гладкой зеркальной поверхности угрюмо посмотрело на девушку ее собственное отражение со следами губной помады в уголках рта. Вот и встретилась с отцом. Через пятнадцать лет она наконец взглянула ему в глаза.

Умывшись, Катарина покинула ванную.

– Смени платье, – продолжала командовать Эвелин. – Может быть, ты воображаешь, что оно делает тебя взрослой, но это лишь обман. В нем ты выглядишь как проститутка.

– Я сама купила его, я экономила на чем могла.

– Ну и глупо, что впустую растратила свои деньги. И еще глупее то, что ты решилась надеть это на встречу с отцом. Ведь ты же хотела добиться от него хотя бы уважения, не правда ли?

– Мне не важно, что он думает обо мне.

– Нет, важно. Ведь ты хотела поначалу возмутить его? Что ж, тебе это удалось, и я думаю, что ты удовлетворена.

Катарина вспомнила выражение, появившееся на лице отца, и сверкнувшее презрение во взгляде. Да, она действительно хотела провокации, но не ожидала подобной реакции. Катарина решила, что больше никогда не наденет этого платья.

– Что же мне носить тогда? – устало сдалась девушка.

Эвелин подошла к шкафу и быстро просмотрела его содержимое:

– Где ты набрала все это?

– Когда могла, покупала сама. Остальное мне дали те, кто занимается благотворительностью.

– Но такая одежда тебе совершенно не подходит!

– Ваша горничная мне уже сказала об этом.

– Пошли со мной. – Эвелин взяла девушку за руку и повела ее в свою спальню. Потрясенная встречей с Дэвидом, Катарина чувствовала, что пол будто уплывал из-под ног. Почему она не нашла в себе силы сказать все, что хотела?

Спальня Эвелин была белой, чистой и аккуратной, как и комната девушки. Пожалуй, Эвелин и себя воспринимала, как куклу. Может быть, в представлении этой дамы все женщины не более чем куклы, плоские, без признаков пола, как она сама?

Эвелин выбрала шерстяную юбку и прекрасный свитер из собственного гардероба.

– Примерь. В этом свитере тебе не нужно будет носить лифчик.

Эвелин молча смотрела, как одевается Катарина, без всякого стеснения рассматривая ее нагое тело. Одежда была очень дорогой и мягко ласкала кожу девушки.

Когда Катарина оделась, Эвелин взяла щетку для волос и начала причесывать ее, убирая непокорные локоны с глаз и лба. «Вот так ухаживают за куклами», – невольно думала про себя Катарина.

– Для своего возраста ты слишком развита. Но афишировать это не следовало бы. Месячные у тебя бывают регулярно?

– Да.

– Болит?

– Иногда.

– Ты девственница?

Катарина даже поперхнулась от неожиданности:

– Не ваше дело.

– Нет, мое. И отныне все, что касается тебя, будет моим делом. – Эвелин аккуратно перевязала волосы, явно любуясь своей работой. – Украшения у тебя есть?

– На это у меня никогда не было денег.

– Вообще-то я не люблю, когда на детях что-то болтается. Но если уж ты так хочешь выглядеть взрослой и у тебя появилась тяга к запретным наслаждениям, тогда на – возьми вот это.