Забей стрелку в аду - Сергей Зверев

– Дома меня не ждут, – невесело констатировал Стивен, переговорив напрямую с боссом по телефону.

О легком недомогании инженера уже успели доложить в Штаты. Член совета директоров пожелал скорейшего выздоровления, спошлив при этом про лучшую грелку из женских грудей, снимающую любую хворь.

– Хоукс, дружище, найдите себе русскую красавицу. Повысьте жизненный тонус. Вы ведь, как солдат в диких джунглях, стоите на передовых рубежах. Расслабьтесь немного! Командировка в Россию затягивается! – Жизнерадостность била из шефа фонтаном.

Беседа не имела смысла. Улететь без позволения Ястреба Хоукс не мог. Тот пригрозил немедленной компрометацией инженера. Пикантные видеокассеты, где он и Дана голышом нюхали кокаин и, одурманенные наркотиками, совокуплялись, вытворяя немыслимые акробатические номера, немедленно ушли бы в Штаты, на стол хозяев корпорации, в отдел по борьбе с наркотиками и редакторам желтых газет, обожающим печатать гнусные истории грехопадения с обсасыванием подробностей.

Стивен попался на крючок, с которого не так-то просто было сорваться.

Квартира журналистки превратилась в нечто среднее между общежитием и штабом. Американца никто не выгонял, но его пребывание не могло длиться вечность. При каждом предложении наведаться к себе за вещами Хоукс пугливо вздрагивал, втягивая голову в плечи.

– За домом наверняка следят, – повторял он, озираясь затравленными глазами.

– Следят, – подтверждал Святой.

Покуда бывший спецназовец не мог предложить вразумительного плана действий. Врага нужно идентифицировать, знать его возможности и силы, разведать замыслы и слабые места. А собрав информацию, нанести молниеносный удар в наиболее уязвимое место. Так учили инструкторы секретных центров. Знания проверялись в боевых условиях, где экзаменационными оценками были жизнь или смерть.

Враг оставался неопознанным. Его планы сводились к пересказанным американцем сведениям о ракетных кодах. Сведения больше смахивали на бред, надиктованный воспаленным воображением. Все это угнетало Святого, уставшего разгадывать ребусы всю свою беспокойную жизнь. Он мечтал остаться наедине с Дарьей, чтобы окунуться в беззаботные волны захватывающей страсти. И может, чем черт не шутит, наконец обрести тихую гавань семейного уюта и взаимной любви.

Журналистка, напротив, развила бурную деятельность. Она скрупулезно составляла портрет таинственного Сергея Ястребцова. Добывала окольными путями факты и разрозненные фрагменты деловой активности бизнесмена с неопределенным родом деятельности.

Картина получалась захватывающей. Человек с птичьей фамилией делал деньги из воздуха. Не занимаясь производством, он считался кредитоспособным клиентом весьма солидного банка, охотно оказывавшего финансовые услуги Ястребцову. Многие чиновники из налогового ведомства называли его ловким дельцом, проворачивающим крупные сделки в теневой экономике. Но на вопрос, что именно продает Ястреб, чиновники разводили руками и делали большие глаза. Только одна умудренная годами службы канцелярская крыса, сводившая дебет и кредит еще при Сталине, доверительно поманив Угланову скрученным артритом пальцем, сказала:

– Милочка! Не надо зубрить экономические науки, чтобы уяснить, что самый быстрый рост капитала обеспечивают наркотики, торговля оружием и проституция. Но этим не принято гордиться, а уж тем более афишировать. Мне стыдно объяснять столь простые истины матерой акуле пера, поднаторевшей в журналистских расследованиях…

Обсыпанный перхотью чиновник передал Даше кипу отксерокопированных документов о подставных фирмах Ястреба, через которые отмывались грязные деньги. Ознакомившись с досье, Угланова выдохнула:

– На основании этого архива Ястребцова можно посадить за решетку.

Но прожженный чиновник, поправив двумя пальцами скверно пригнанную вставную челюсть, ответил:

– Красотуля, посадить в нашей стране можно любого. Опыт богатый накопили. Но раньше, чем сдавать Ястребцова правоохранительным органам, надо выбрать место на кладбище. Опасный субъект. Я таких за версту чую.

В свое время Ястреб пожадничал, не отстегнул нужную сумму чиновнику, проводившему аудиторскую проверку фирмы. Оскорбленный мизерной взяткой, тот принялся комплектовать досье, но вовремя спохватился. Заботясь о собственной безопасности и счастливом детстве внуков, которые могли никогда не стать взрослыми, он прекратил коллекционировать компромат. Папку чиновник отдал журналистке с пламенной просьбой не упоминать об источнике информации.

Вечерами, забравшись с ногами в глубокое, обтянутое коричневой тканью кресло, Дарья штудировала досье. Она расчерчивала цветными маркерами ксерокопии, выделяя самые интересные моменты. Иногда журналистка восклицала:

– Да он просто мошенник! Так надуть государство!

– По-моему, этим ремеслом сейчас занимаются все кому не лень, – с философским спокойствием замечал Святой.

Никакой связи между дельцом и ракетами с ядерными боеголовками он не усматривал. Возможность перепродажи ракет в страны «третьего мира» с диктаторскими режимами Святой не исключал. Он знавал деляг, готовых толкнуть смертоносное оружие отъявленным негодяям. Одну сделку с суперсовременным вооружением Святой уже сорвал.

Но ядерные боеголовки – не корзина яблок и даже не танкер с нефтью. Их запросто налево не толкнешь. На такой специфический товар нужен особого рода покупатель, отморозок мирового масштаба с безразмерным кошельком и бредовыми замыслами. Но, уточнял про себя Святой, речь шла только о программе перенацеливания ракет на конкретную цель. А это попахивало грандиозным террористическим актом. От предположения мороз шел по коже. Святой ничему уже не удивлялся. Человеческая подлость беспредельна…

В досье дотошная журналистка обнаружила фамилию иностранного компаньона господина Ястребцова. Зарубежный коллега по бизнесу был соучредителем ряда фирм и постоянным торговым партнером, строго выполнявшим условия контрактов. Он поставлял сантехнику, строительные материалы, фрукты. Компаньон с завидным постоянством отправлял автокараваны трейлеров, ни разу не сорвав сроков поставок.

– Ибрагим Хаги… – наморщив нос, Дарья чертила геометрический рисунок на чистом листе бумаги.

Она сидела за письменным столом, заваленным непрочитанными газетами, чашками с остатками чая и кофе. У журналистки была странная привычка не допивать до конца.

– Турок? – среагировал на характерное имя для жителей страны полумесяца Святой.

– Гражданин Италии, – просмотрев подчеркнутый текст в ксероксе, ответила журналистка.

– Он такой же итальянец, как я нанаец. Давай уберу посуду. Развела свинарник! – Святой направился к столу, намереваясь заняться наведением порядка.

Вдруг Дарью осенило. Девушка резко подскочила, опрокинув стул. Отбросив рукой непослушную челку, она возбужденно прошлась по комнате.

– Что? Взяла след? – не совсем деликатно иронизировал Святой, собирая чашки на расписанный под хохлому поднос.

Колкость не задела журналистку. Она действительно была слишком увлечена открытием, чтобы вступать в словесную перепалку.

– Помнишь, я рассказывала о сербке, монашке из разграбленного монастыря? – приподнявшись на носках, Дарья открыла створки книжного шкафа.

Там хранились магнитофонные записи не бесчисленных интервью, а только самые интересные, достойные для зачисления в личный архив Углановой. Она доставала пластиковые коробочки и быстро читала надписи на наклейках.

– Не то, не то… Ну вспоминай, пожалуйста. Я встретилась с монашкой в Троице-Сергиевой лавре. Наша патриархия помогла сербке сделать хирургическую операцию.

– Милица? – передумав, Святой поставил чашки и принялся помогать сортировать аудиокассеты, хранившие голоса сотен людей.

– Да, Милица. Ее изнасиловали боснийцы – мусульмане, ворвавшиеся в монастырь. Насиловали поочередно, распяв на алтаре. Когда бедняжка трепыхалась, били по голове распятием. А потом вставили восковую свечу, – Дарья запнулась, и губы девушки побелели.

– Не надо. Я понимаю, – тихо произнес Святой, вспомнивший фотографию монашенки, сделанную Дарьей в лавре.

– И подожгли. Представляешь, сербка в разорванной одежде лежит на алтаре, а вокруг гогочут насильники, в глазах которых отсвечивает огонек свечи. В обители убили всех монашек. Настоятельницу повесили на колокольне со вспоротым животом и, прежде чем уйти из оскверненного монастыря, решили добить последнюю жертву, Милицу… Есть!

Кассета была найдена.

Подбежав к подоконнику, Дарья взяла магнитолу и открыла отсек. На фоне окна ее хрупкая фигура с растрепавшимися темными волосами казалась обнаженной. Свет просвечивал через тонкую хлопчатобумажную майку, выделяя холмики грудей. Чувство нежности и тревоги захлестнуло Святого. Но он не стал мешать страшному рассказу Дарьи, заряжающей кассету в магнитофон.