Ни конному, ни пешему... - Надежда Костина

сможем! Всего делов…

Нет, Ядвига и раньше могла без предупреждения сорваться и потащить за собой любимую внучку — мало ли мест в мире, куда старой ведьме хотелось сунуть любопытный нос.

Но так было раньше, когда Лизка была свободной и беззаботной девчонкой. Сейчас же все иначе. И деда надолго не бросишь, и бизнес, будь он неладен…

Нашарив на полу тапочки, она выбралась из кровати. Включила электрочайник, благо он был в номере, достала из рюкзака любимую чашку — немного кособокую, шершавую, вылепленную на гончарном круге дедом собственноручно. Захотелось ему, видите ли, соригинальничать на пятнадцатый день рождения внучки. Вспомнилось, как эта самая чашка грохнулась с полки на кухне, и Лиза в сердцах ее прокляла — чтобы та никогда не разбилась! Бабушка долго хихикала и очень просила проклясть заодно и автомобиль, чтобы не тратиться на ремонт. Автомобиль проклинаться не захотел...

По комнате поплыл горьковатый аромат крепкого чая. Лиза глубоко вдохнула терпкий травяной запах, зажмурилась, вспоминая тонкие стебельки в ладонях, тепло нагретой июньским солнцем земли, нежное журчание лесного родника…

Резко зазвонил телефон, выдергивая ее из прошлого лета.

— Алло! Лизка, привет! — рявкнула трубка.

— Дед, совесть есть?! — так же громко ответила девушка. Слух у старика в последнее время шалил. — Ты чего в такую рань трезвонишь?

— Восемь утра уже! Все давно на работе. Как добрались?

— Нормально, — она подошла к окну, щурясь от солнечного света и ослепительной снежной белизны. — Ты как?

Дед замолчал, сердито засопел.

— Никифор, зараза, лютует, — наконец пожаловался. — Бабка твоя ему ЦУ надавала. То — низзя, это — низзя. Мне восьмой десяток тикает, а он до сих пор меня пацаном сопливым считает, голодом морит!

Лиза улыбнулась. Ну не могла она представить злобного Никифора, который морит голодом «Степушку».

— Мы скоро вернемся. И я буду тебя защищать от всяких… нелюдей.

— Ты…это… не спеши, — нарочито бодро ответил дед. — Мы же старики. Ссоримся, миримся. Вы там отдохните. Яга …она…пусть проветрится. Ей полезно…

— Де-ед?! — заподозрила неладное Лиза.

— А что — дед? Тут вот ещё мамашка твоя звонила — дура бестолковая. То судом мне грозится, то скулит, слезу давит. Теперь удумала меня невменяемым и недееспособным объявить, значит, чтобы завещание оспорить.

— А ты?

— Я ее послал и пригрозил, если не угомонится, то лишу содержания, а ты порчу наведешь по интернету.

— По интернету не могу, — грустно улыбнулась Лиза, глядя в окно.

Дворник сноровисто расчищал широкой лопатой тротуар. На другой стороне улицы молоденькая мамочка тащила санки с румяным карапузом. Малыш смеялся, дурачился, загребал руками снег, чуть не падая на землю. Женщина остановилась, удобнее усадила ребенка, поправила ему шапочку, отряхнула варежки и весело чмокнула в нос.

Лиза отпила глоток горячего чая. Грустно улыбнулась, провожая взглядом счастливую парочку. Санки скрылись за углом соседнего дома.

У нее тоже была семья — дедушка и Ядвига, Мурза и Никифор, ещё старый леший, которого дед недолюбливал и боялся. Люди и нелюди были с ней всегда.

Друзья?

С друзьями сложнее…

Многочисленные приятели, знакомые, знакомые приятелей, как и вереница надоедливых ухажеров не в счёт.

А вот друзья…

Ведьмовское чутье не обманешь ни фальшивыми улыбками, ни напускной искренностью, ни красивыми словами.

Многие пытались, да только…

Мать?! Лизе казалось, что матери у нее нет, и никогда не было. Просто живёт за океаном чужая странная тетка, которая расценивает дочку, как средство, как ресурс, как козырь…

— Лиииз? — забеспокоился дед. Слишком долго молчала трубка. — Ты что, девочка? Да плюнь ты на нее! Она же тупая курица. Я сто раз объяснял… Лиза! Вот чуяло мое сердце — надо было с вами ехать. Блин, хоть и ведьмы, а все одно бабы! Чуть что…

В груди яростно полыхнуло жаром, ледяной озноб потек к кончикам пальцев, гнев вспыхнул тёмным облаком перед глазами. Лиза упрямо тряхнула головой, сворачивая, подчиняя силу.

По интернету может и не дотянуться, а вот по телефону стоит попробовать. Так, чтобы слышать, как дрожит от страха капризный голосок, как испуганно сбивается дыхание, как в горле беззащитно трепыхается пульс…

Солнцеворот скоро. Должно получиться. Она подумает…

— Лизка?! Ты тут?! Аллё, гараж!

— Значит так, — уже спокойно ответила она деду. — Ты хотел до ста лет дотянуть назло всем? Хотел! А эта…она не деньги из тебя тянет, она жизнь из тебя высасывает. Больше никаких разговоров. Никакой дипломатии. Все через меня. Судом вздумала грозить? Мне пусть грозит! Ясно?!

— Она тебя боится, ты же знаешь, — неуверенно протянул он.

— Вот и отлично!

— А пацаны? И с ними нельзя?!

Лиза задумалась. Братьев она видела последний раз года полтора назад. Они тогда приезжали в гости. Сами, без родителей. Проведать любимого дедушку. Ага. Кто б сомневался.

Долговязые белобрысые подростки. В меру нагловатые, в меру осторожные. На старшую сестру косились с опаской, старались держаться от нее подальше. Мурза-негодница без спросу наведалась ночью в их сны подсмотреть, подслушать. Мальчишки впечатлились. По дому ходили — от тени шарахались.

Хотя, что тут такого?! Ну, кошка, ну черная, ну приснился обоим одинаковый…даже не кошмар, так… кошмарик. Мурза, между прочим, наказана была.

Сейчас им должно быть лет 17-18.

— Знаешь, — задумчиво протянула девушка, — решай сам. Это же твои внуки.

И мысленно добавила: «А уж я пригляжу».

Немного поболтав с дедом о всяких пустяках, и убедившись, что настроение у старика улучшилось, она отключила связь и допила остывший чай.

Хорошо, что Ядвига ушла ещё до рассвета «по делам» и не слышала этого разговора. Хотя бабушка особо не вмешивалась в их отношения с матерью, оставляя выбор Лизе. Пусть сама делает выводы. За что та была безмерно благодарна.

Распахнулась дверь, комнату наполнил запах хвои, терпких духов и морозного зимнего утра. Ведьма зашла в номер, скинула шубу и упала в кресло, устало вытянув ноги. Мурза мгновенно запрыгнула хозяйке на колени, сытно заурчала. От кошки тянуло горькими воспоминаниями и застарелой тоской. Терпко и приторно, как валерьянкой.

— Где ты была? — с интересом спросила Лиза, усаживаясь на подоконник.

— На реку ходила. И по городу немного прошлась.

Выглядела бабушка неважно, под глазами залегли тени,